Роман Куликов - Чистое небо
— Держись, пацан, — приказал, — сейчас нас будут рвать…
Он подхватил Гришку за плечи и поволок к костру, туда, откуда они бежали пару минут назад. Гришка хрипел и плевался. У костра он упал на колени и начал судорожно совать тупорылые ружейные патроны в патроноприемник. Дорогущий ремингтоновский механизм скрипел от набившейся грязи, но патроны принимал. Глеб залег чуть сбоку и тоже готовился стрелять. На черного по другую сторону костра они не смотрели, будто сговорившись. Будто и не было его.
А потом с горки посыпались, калеча друг друга, собаки, и стало не до черного. Глеб бил короткими очередями и орал Гришке:
— Стреляй!
Гришка пытался, жал на курок, но капризный механизм подвел, и Гришка, бессильно рыдая, отшвырнул двуствольный агрегат в сторону. Выхватил «беретту». Слабые пистолетные хлопки почти терялись в грохоте автоматных очередей и реве песьих глоток. Потом всех словно накрыло акустической волной — черный снова запустил сирену, и все остальные звуки пропали. Следом пришла боль.
Гришка сжал голову ладонями, чтобы она не раскололась, и его мгновенно стошнило недавним ужином. Организм трепетал всеми фибрами, готовый опрокинуться в спасительный обморок, и только крохи гордости удерживали сознание на плаву.
— А!.. Ах…а, — мычал рядом Глеб, тыча перед собой пальцем. Гришка, мучительно сфокусировав взгляд, увидел, что собаки мечутся в панике.
Сирена оборвалась. В голове у Глеба словно пузырь лопнул, и его тоже стошнило.
— …марш-бросок, говоришь! — услышал Гришка полный ненависти стон.
Мертвяк стоял рядом, и в серой полутьме скорого рассвета Глеб сумел рассмотреть его. На теле черного человека струпья мертвой кожи смешались с обрывками грязной одежды; он напоминал огородное пугало торчащими в стороны лохмотьями. Глеб поднялся и заглянул черному в лицо. Лучше бы он этого не делал: в глазницах копошились черви, нос провалился, а нижняя губа, разорванная надвое, свисала вниз неряшливым клоком. Под острым кадыком угадывались обрывки широкого, когда-то модного галстука.
Мертвяк был давно и необратимо мертв, но двигался и издавал немыслимые звуки.
— Бой! — хрипло сказал Рамзес. — Кажется, у нас появилась отмычка.
Мертвяк глухо взревел, распугав собак, и небыстро двинулся к обрыву. Вокруг него образовался почтительный круг, выйти из которого Глеб не согласился бы под угрозой расстрела. Гришка брел следом, пошатываясь и придерживая чугунную от недавней боли голову. Двуствольный агрегат волочился по земле — стало видно, что нижний ствол смотрит немного вбок. Глеб наступил на приклад этого мертворожденного уродца, и Гришка выпустил ремень, даже не оглянувшись на предмет своей недавней гордости.
Над обрывом мертвяк остановился, и сталкеры вместе с ним. Собаки не стали забираться следом, но здесь, вверху, нашлись новые стаи, и было их столько, что Глеб только охнул, взглянув с обрыва. В рассветной полумгле ручейки, потоки и реки всяческой живности стекали из запретного Леса на недавно еще спокойную тропу. Только мертвяки — а Глеб увидел еще двоих — шли наперекор потоку.
Что-то их спугнуло, когда открылись Ангары, сделал нехитрый вывод Глеб.
— А мы живые! — недоверчиво сказал Гришка и вдруг рассмеялся. — Мы живые, Рамзес, живые! — и всхлипнул.
Рюкзак с припасами ты потерял, хотел сказать, но передумал Глеб. И оружие у тебя только чтобы застрелиться.
— Да, мы живые! — сказал вместо этого. — Еще покувыркаемся…
— Рамзес, отзовись! — захрипела и перебила его рация Севкиным голосом. — Рамзес, по слухам, Казак уже возле Агропрома. Поспеши, Рамзес!
Мертвяк двигался небыстро и внимания на шагающих позади сталкеров не обращал. Впрочем, он ни на что не обращал внимания — только на Зону и ее ловушки, которые находил и обходил мастерски. Днем простоял сорок минут перед невинной полянкой, густо поросшей высокой травой, и Глеб уже почти решился выйти из-под надежного мертвякова покровительства, как трава вдруг зашевелилась, задрожала и выстрелила вверх сонмом острых молний. Тушка летающей твари упала в заросли и, судя по жадному шевелению, тут же была употреблена хищным растением. После этого мертвяк двинулся, и трава не тронула ни его самого, ни его спутников.
Глеб прикидывал расстояние и поглядывал на часы. Несмотря на темп, они должны обогнать Казака, ибо идут прямо через Лес, через его заколдованную сердцевину — всего несколько километров ужаса и смерти. Казаку же, будь он хоть стожильным, предстоит намотать не один десяток километров по довольно опасным тропам. Дай только бог, чтобы мертвяк-кормилец не свернул по своим, мертвяковым делам. Или он держит путь туда же, к открывшимся впервые за много лет Ангарам? Если так, то страшно представить, что там творится, в этих пресловутых Ангарах, если даже свирепые псы бегут прочь со щенячьим визгом!
— На Ангары прет! — подтвердил Гришка, сверившись с навигатором.
Гришка ожил после ночных приключений, его глаза разгорелись хищным азартным блеском.
— Вот это — Зона, вот это я понимаю! — признался он Глебу. — Самый кайф! Жаль, что патронов мало осталось.
Рамзес, расстрелявший в ночном бою полтора магазина, тоже сожалел. Патроны береги, учил Ворон, главнее этого только нажраться впрок! Рамзес берег. Всегда брал две лишних пачки вместо бестолкового пистолета.
Обедали на ходу, вскрыв на двоих банку тушенки.
— Терпи, — сурово оборвал Глеб Гришкино недовольство. — Твоими запасами псы обжираются.
После обеда шли несколько часов, петляя по зарослям.
— Отклонились! — упавшим голосом доложил Гришка. Его GPS-навигатор показывал отметку в стороне от луча на Ангары. Глеб решил, что, пока уклонение не превышает тридцати градусов, отказываться от мертвякового покровительства нет никакого смысла.
Шли еще несколько часов, пока даже Рамзес не начал уставать. Гришка давно шагал, едва не падая; на разговоры или наблюдение за обстановкой у него банально не хватало сил. Если бы не мертвяк, первая же аномалия вывернула бы обессиленному Бою кишки.
Наконец мертвяк снова остановился и в этот раз стоял очень долго, сталкеры успели подремать вполглаза. Их разбудило далекое уханье, на которое мертвяк ответил механическим воем. Из зарослей показался еще один мертвяк, женщина, судя по рваным кожистым мешкам на груди.
— Да у него свиданка! — возмутился Гришка. — Вот гад!
Снова заухало, но уже с другой стороны. У Глеба неприятно закололо в затылке.
— Бой, отойдем, — скомандовал он. — Что-то мне неспокойно!
В сосняке они едва не напоролись на еще одного мертвяка, свеженького. Мертвый сталкер повернул к ним лицо с закатившимися под веки зрачками и ударил акустической волной. Рамзес почувствовал, как тошнота подступает к горлу, как стремительно уплывает сознание, и услышал сухой треск пистолетных выстрелов. Гришка всадил несколько пуль в грудную клетку мертвецу. Из того словно воздух выпустили с гулким хлопком; крик поменял тональность и стал заметно тише, зато мертвяк сменил курс и двинулся на людей.
— Пора делать ноги! — резюмировал Гришка. — Мы поссорились с крышей.
Глеб сорвал с плеча автомат; две пули — каждая в колено — надломили небыструю мертвякову поступь, но не остановили его. Глеб подозревал, что даже на культях мертвец поползет по своим неведомым делам.
Сталкеры пошли через сосняк походным шагом, постепенно отдаляясь от преследователя.
— Смотри по сторонам, — мрачно приказал Глеб. — Отчетливо понял?
— Не маленький! — солидно ответил Гришка и едва не вляпался в лужицу с подозрительным маслянистым налетом.
Глеб вел напарника медленнее, чем мертвяк. При всем его, Глеба, чутье и опыте, не всякий сюрприз он мог распознать и некоторые, возможно, безопасные места обходил, перестраховываясь. Даже если болт с ленточкой-хвостом летел идеально ровно.
— Отвали! — обрывал он Гришкино ворчание. — Трава была жухлая, а теперь снова зеленая. Почему? Не знаю, поэтому обойдем. Отчетливо!
На горки не влезал, в овраги не спускался.
— Рамзес, отклоняемся! — злился Гришка и совал под нос навигатор. — Скоро параллельно пойдем.
Глеб останавливался, доставал карту, смотрел на солнце и компас.
— Не понимаю, — признавался. — По моим расчетам, идем точно. Твоя машинка жучит!
— Сам ты! — устало возмущался Бой. — Это ж спутниковая система.
Глеб чувствовал себя неуверенно. Чутье подсказывало, что к рельсам пора бы и выйти, но — увы!
День клонился к вечеру, но почему-то не темнело, солнце будто прилипло к небосводу, а когда его цвет начал приобретать зеленоватый оттенок, даже лихой Гришка заробел и перестал доставать Глеба претензиями.
— Шабаш! — остановился Глеб, когда его часы отмерили полночь, а шагомер — шесть пройденных километров из планировавшихся четырех с половиной. — Привал, ужин, глубокий здоровый сон.
