Гай Орловский - Небоскребы магов
– Двое сыновей погибли, еще один умер в детстве… Обе дочери выданы замуж…
– А их мужья не будут претендовать на трон?
Он покачал головой.
– У нас другое наследование. Наши старейшины еще в древние времена решили, что передавать трон сыновьям – плохая идея. Во всяком случае, есть лучше. К примеру, король долго присматривается и сам выбирает того, кому оставит трон. А то сын бывает таким идиотом, как ему оставлять трон?.. Потому все съезжаются в столицу и ждут, кого назначу…
– А если бы не успели?
– Война, – ответил он. – Междоусобная между кланами и родами. Но теперь вместо поминального пира будет, как вон говорит Курт, пир по случаю моего выздоровления.
Я сказал с неловкостью:
– Ваше величество, только не упоминайте, что я был в некотором роде причастен.
Он хохотнул.
– В некотором роде? А почему такая скромность?
– Я же не лекарь, – объяснил я. – С вашим случаем просто повезло! А если и другие ко мне обратятся… В вашем королевстве начнется мор и всеобщее вымирание, как в триасовом периоде! Был такой в нашем королевстве. Наверное, был.
Он кивнул, лицо стало серьезным.
– Да-да, вы правы. Я как-то не подумал. И Курту велю не болтать лишнего.
Курт напомнил скромно:
– Вы уже велели, ваше величество.
– Ах да, – сказал Астрингер с досадой, – все-таки память начала пошаливать. Глерд Юджин, отдыхайте, наслаждайтесь нашим гостеприимством. Завтра пир, не забудьте!..
– Но вам лучше оставаться в постели, – предупредил я.
– Я осторожненько, – пообещал он. – Выползу, чтобы показаться, и сразу вернусь. Честно говоря, я не настолько хорошо себя чувствую, чтобы за столом сидеть, а лежать пока еще не принято даже в отношении королей.
Глава 15
Пока гонцы со всех концов страны сообщали, как собирается армия и направляется в лагеря поближе к границе с Нижними Долинами, Курт докладывал королю о подготовке к грандиозному пиру, что покажет короля живым и здоровым, а это несомненно повысит боевой дух населения.
Столы накрыли в двух залах для торжественных приемов, в одном знатнейшие глерды и самые знатные, во втором чуть попроще, но тоже знатные и родовитые, у остальных ко дворцу попросту нет допуска.
Пир начался без короля, что сразу же вызвало разговоры, но он появился даже не в разгар, а ближе к началу. Выслушал бурю восторгов, повнимал с благосклонной улыбкой отца королевства, ближайшим сподвижникам представил меня, чрезвычайного и полномочного посла ее величества королевы Нижних Долин Орландии.
Я сидел с ним по левую руку, справа от короля расположился Эверхартер, командующий королевскими войсками, на меня совершенно не обращает внимания, держится красиво и величественно, словно олицетворяя незыблемость королевской власти.
Фицрой сам не захотел пировать в главном зале, шепнул мне, что предпочитает быть первым во втором, там будет веселее, у него есть опыт, а я вместе с остальными знатнейшими глердами пил и ел, прислушивался к разговорам.
О войне никто не говорит, хорошо, пока эта новость умело держится в тайне.
Астрингер тихонько шепнул:
– Кстати, вот там третий у главной колонны герцог Руммель с женой и дочерью. Это ваш сосед слева… Можете познакомиться прямо здесь.
Я запротестовал шепотом:
– Ваше величество, я еще не принял ваш щедрый подарок!
– После пира, – посоветовал он, – съездите и посмотрите. Это не помешает нашей подготовке к войне с Уламрией. Я уже отдал все распоряжения насчет сбора армии, часть из них вы слышали. Мы же не выступаем навстречу, все равно должны дожидаться подхода армии Антриаса за глубоким рвом и высоким валом. Просто посмотрите замок, села, пашни, леса… Там райское место!
Мне показалось, что-то недоговаривает, говорит слишком весело и небрежно, но вникать не стал, сама идея принять замок с землями еще и здесь кажется дикой, мне и тот ни к чему, а этот – тем более.
Герцог, который мой сосед, герцог Руммель, повернулся от жены к соседу, герцогиня взглянула в нашу сторону, то есть на короля, я невольно засмотрелся на нее, странный образец нездешней красоты, слишком резко вычерченное и вылепленное лицо. Челюсть как у Габсбургов, щеки запавшие, а брови угольно-черные вразлет красивыми стремительными дугами, глаза же крупные, чуть навыкате.
В строгом платье немолодой светской дамы, хотя, на мой взгляд, еще достаточно молодая женщина с крупными внимательными глазами, алгебраически точно высчитанными пропорциями лица, у меня даже сердце защемило, ничего ни прибавить, ни убавить, аристократический облик женского совершенства.
Она поймала мой взгляд, красиво приподнятые дуги бровей приподнялись чуть выше, но я не отвел взгляд, совершенство встретить в нашем мире так и не удается, а здесь вот оно.
Астрингер сказал негромко:
– Присматривайтесь, присматривайтесь. Это не худшие в мире соседи. Не правда ли, при ее уродливости герцогиня… даже красива?
– Уродливо красива? – переспросил я. – Да, пожалуй…
В моде женщины с милым круглым лицом и ямочками на щеках, скошенным подбородком, а у герцогини, как напомнил я себе еще раз, нижняя челюсть выступает вперед, щеки запавшие, скулы высоки, в довершение всего выше остальных женщин на полголовы, а то и на голову, а какой мужчина потерпит, чтобы женщина с ним вровень или выше? Это унижение для мужской гордости.
Глаза ее слегка навыкате, словно крупные глазные яблоки не помещаются в глазных пещерках, а такое расположение всегда придает, по общему мнению, наглое выражение, хотя это всего лишь анатомия.
Она перевела на меня царственный взор этих прекрасно наглых глаз, я постарался изобразить на лице предельную степень восхищения и даже восторга.
Ее брови чуть приподнялись, ресницы просто дивно громадные, черные, как у Кармен, и длиннющие, с красиво загнутыми кончиками.
Она тебя не поняла, сказал мне внутренний голос, будь поосторожнее, учитывай здешние вкусы. Здесь царит рубенсовщина с его мясистыми бабами, что вообще-то нравится и тебе, у тебя же вкусы, как у всех мужчин, но вот лицо у нее, как… даже не подберу сравнение, но впечатляюще.
– С нею дочь Сисилия, – шепнул король. – Правда, чудо?
– Совершенство, – согласился я.
– Ее первый выход в свет, – пояснил он. – Ей уже четырнадцать.
Сисилия, как мне показалось, взяла черты отца, мелкие, правильные, изумительно выточенные, вся как филигранная игрушечка, с любовью вырезанная лучшими мастерами.
– Ваше величество, – напомнил я, – как-то мне ваш дар принимать не совсем ловко. Если бы в кости выиграл, другое дело! А как плату за лечение – это нехорошо. Такое делается бесплатно. Из любви к ближнему, как говорится для народа.
Он усмехнулся.
– А на самом деле?
– Из стратегического партнерства, – пояснил я, – королевств Нижних Долин и Дронтарии.
– Так это же, – сказал он, – в целях дружбы наших королевств!.. Политический шаг. К тому же вы предупредили о грядущей войне. Присмотритесь, говорю еще раз. Герцог Энтони Руммель и герцогиня Эльжбетта Руммель. Сегодня вывели в свет, как и обещали, свою дочь. Как видите, пока еще с двумя няньками. Входит в возраст, когда можно выдавать замуж.
Я снова посмотрел на эту Сисилию, совсем юная девушка-подросток, огромные глаза, расширенные в детском удивлении, печаль в них, кружевной воротничок на тонкой шее, что ни к чему не прикреплен, просто украшение вместо нитки жемчуга или бриллиантов, такое нежное и вроде бы не к месту, но она вся не к месту в этом жестоком и грубом мире.
– Она же совсем ребенок…
– Браки заключаются не в один день, – напомнил Астрингер благодушно. – И пару выбирают долго и тщательно. Чем ее родители сегодня и займутся… Хотя, конечно, уже давно прикидывают дома, кто может составить партию их чудо-ребенку…
Я вспомнил, Джульетте было четырнадцать, когда влюбилась в Ромео, а возраст ее матери видно уже по сказанному строго дочери: «Что до меня – в твои года давно уж матерью твоей была», так что синьоре Капулетти было никак не больше двадцати восьми лет, а скорее меньше, старуха, понятно.
Так что герцогиня Эльжбетта, выводя дочь в высший свет, все внимание сосредотачивает на ней, потому что теперь это она, Сисилия, – центр всего, а мать всего лишь мать, на втором, а то и третьем плане.
Я смотрел на герцогиню, блин, да она же совсем юная, моя ровесница, а я должен смотреть, как на мать этой юной красавицы? И вообще смотреть только на этого подростка? У нас они тоже рожают, бывает, и в тринадцать лет, когда залетают, но это еще не повод выдавать в тринадцать замуж…
Астрингер проговорил тихонько:
– Сейчас я сделаю вид, что бодр и весел, постараюсь своими ногами добраться до постели.
– До постели?
