Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ) - МакКаммон Роберт Рик

— Подожди минуту, — сказал он ей, и под мерцающими огнями в тишине они протанцевали еще некоторое время под их собственную, им одним знакомую музыку.

Наконец, пришло время вернуться в гостиницу, обратно в номер 214, потому что больше им было некуда идти.

Бутылка «Моэта» стояла в ведерке со льдом на прикроватной тумбе, и два бокала с эмблемой гостиницы привлекли внимание Майкла, потому что под ними лежала записка. Майкл быстро взял ее и развернул:

Дорогой майор Йегер!

В знак признательности за вашу службу Рейху и по прекрасному поводу, о котором сообщил мне наш клерк Оскар, пожалуйста, примите эту бутылку с лучшими пожеланиями от нашей гостиницы и, пожалуйста, вспомните о «Гранд-Фредерик» в следующий раз, если вам понадобится помещение для торжества. Желаем вам долгой и счастливой жизни!

Искренне ваш,

Андриан Байерберген, управляющий.

— Что это? — Франциска обняла его сзади.

Он сложил записку.

— Счет, — криво улыбнулся он. — К сожалению, в этом мире нет ничего бесплатного.

— О, я бы не была так уверена в этом, — она поцеловала его и нежно потерлась о его щеку. — Я, к примеру, с тобой совершенно безвозмездно.

— Ты совершенство, — качнул головой он, затем повернулся к ней лицом, прикоснулся к ее подбородку и заглянул ей в глаза. Сердце, казалось, билось сильнее, чем двигатель «BMW 328». — Что я могу сделать для такого совершенство, как ты?

— Ну, — выдохнула она практически шепотом. — Для начала я хотела бы размять свой рот сочным, влажным и сладким… — она подняла бокал для шампанского и поднесла его к губам. — Напитком.

Он только сейчас смог вздохнуть.

— Тогда я открою шампанское.

— Очень любезно, — глаза ее чуть округлились.

Он открыл шампанское и наполнил ее бокал, затем свой. Она легонько чокнулась с ним.

— За свободу? — спросила она. — Нет, нет! Подожди! За… хорошие решения? Нет, подожди! — она нахмурилась. — Ах! — наконец, она нашла подходящее слова. — За солнце, что заходит на западе.

— Это какой-то особый тост? — непонимающе качнул головой он.

— Я надеюсь, ты его вспомнишь, когда придет время, — ответила она. — Ну же, пей.

Он повиновался, стараясь не думать над тем, что она сказала. Может, в ней говорит пиво?

— Прости, мне нужно на секунду отлучиться в уборную.

— Можно составить тебе компанию?

— Ты можешь остаться прямо здесь и выпить еще немного, — он улыбнулся ей, ушел в уборную и склонился над унитазом, чувствуя, что сердце его стучит бешено, а на лице выступает пот. Он мог быть убийцей, но он не был монстром. Он не мог этого сделать. Нет, завтра он пойдет в Безопасный Дом и скажет, что с него хватит, что он выходит из игры. Пусть они посылают убийцу с пальцами ангела и незатуманенным разумом, чтобы он вычеркнул Франциску Люкс из этого мира.

Он вытащил шарик, завернутый в бумагу, из своего кармана и занес его над унитазом.

Однако он спросил себя: будет ли эта таблетка, отправленная в самые недра канализации Берлина для него знаком героизма или печатью труса?

Свет и тьма, перемешанные между собой. Нечто подобное ведь сказал тот священник?

— Дорогой? — позвала Франциска. — Мне позвонить водопроводчику?

— Нет, все хорошо! — отозвался он, стараясь, чтобы голос его звучал легко.

Когда он потянул цепь, вода спустилась, и бумага исчезла. Он вышел из ванной и нашел Франциску обнаженной на кровати с полосой простыни между ног. Она пила свое шампанское и читала вчерашний выпуск «Дойче Аллемагне Цайтунг» с таким видом, будто просто ожидала трамвая.

— О! — улыбнулась она. — Так это вы — новая обслуга?

— Меня выдала униформа, мадам? — подыграл он.

— Выдала. Прошу, будьте добры, снимите ее и обслужите меня.

Она смотрела, как он раздевается, иногда улыбаясь и отпуская короткие комментарии, изучая его. Затем, нагой, Майкл взял ее бокал и подлил еще шампанского. В этот момент она наклонилась вперед и звонко шлепнула его по ягодице, как раз, когда он уронил небольшую таблетку, которую держал, в ее бокал шипучего шампанского. Он посмотрел на нее, изобразив на лице замешательство.

— У тебя очень странное выражение лица, — заметила она.

— Возможно, просто у меня странные мысли?

— Я журналист! — сказала она с жаром и резко села на колени. — Рассказывай мне все!

Он допил свое шампанское и поставил свой пустой бокал рядом с ее полным. Его голос был хриплым, когда он заговорил, но не от страсти, как она могла бы подумать, а от первых признаков истинной скорби, которая уже начинала скрести его душу.

— Я всегда лучше показываю, чем рассказываю.

В этой области он всегда был командиром. Франциска была талантлива, да, она стремилась быть пылкой и предприимчивой, но Майкл Галлатин всегда выигрывал эту битву, даже когда приходилось штурмовать стены.

Он доставил ей такое удовольствие, которое только мог. И когда он лег на подушку, некоторое время они не произносили ни слова, пытаясь отдышаться.

Прежде, чем он смог снова двигаться, говорить или делать что-то, она поднялась с кровати, она взяла свой бокал и выпила шампанского, сделав три долгих глотка.

И теперь было поздно двигаться. Слишком поздно говорить. Или делать что-либо.

Он заметил синяки на ее гладкой спине и бедрах.

— Что это? — спросил он.

— Ты о чем?

— Синяки. Вот здесь.

— Синяки? Где?

— Вот. Прямо тут, на…

Она скользнула в постель, крепко обняв его и поцеловав. У нее во рту могло бы остаться то самое шампанское…

Но разве это имело значение?

Он оттолкнул ее и серьезно посмотрел ей в глаза.

— Откуда синяки?

— Упала сегодня. Поскользнулась на льду. Ощутила вкус зимы, так сказать.

— Это неправда.

— Это правда! — с удивительным жаром отозвалась она. — Клянусь!

— Я не верю тебе. Даже клятве этой не верю.

Она прикоснулась к своей нижней губе.

— Это наша первая ссора?

— Нет, это не ссора.

— Это очень плохо, — она села на него верхом, ее ноги обхватили его бедра. — Потому что, знаешь, говорят, во время ссоры заниматься любовью лучше всего.

Она не собиралась объяснять, откуда синяки. Майкл решил не расспрашивать: счет времени пошел на минуты.

Они лежали вместе. Тело к телу. Они целовались одновременно мягко и страстно, как люди, которые никогда не собираются разлучаться слишком надолго.

Затем некоторое время Франциска не двигалась.

— Все в порядке? — спросил Майкл.

— В сон клонит, — ответила она. — Наверное, я просто немного устала.

— Уже поздно, — произнес он, стараясь скрыть печаль.

— Да, и у меня был долгий день, — она повернулась к нему и, глядя ему в глаза, она погладила его по щеке. — Тебе нужно побриться, — ее голос звучал немного вяло.

Он схватил ее руку и начал целовать ее пальцы один за другим.

— Ты будешь обнимать меня, пока я сплю? — спросила она, прижимаясь к нему.

— Я всегда буду обнимать тебя, — сказал он, крепко прижав ее к себе.

— Я так устала. Не думаю, что когда-нибудь чувствовала себя более уставшей. И такой счастливой, — медленно проговорила она. — Ты приносишь мне счастье.

— Просто лежи спокойно. Отдыхай.

Она слабо улыбнулась. Ее усталые глаза озорно блеснули.

— Когда была моложе, я могла не спать и дольше.

Франциска замолчала, и он молча смотрел на нее. Глаза ее были закрыты.

— О! — вдруг встрепенулась она, чуть дернувшись. Глаза ее открылись. Они были налиты кровью, и Майкл ощутил пронзительную тревогу, почувствовав, что ему все же придется убить посланника. Но она улыбнулась ему, слабо сжала его руку и спросила далеким голосом:

— А я все еще почти самая красивая женщина, которую ты когда-либо видел?

Он мог бы найти достойный ответ. В какой-нибудь другой ситуации. Подобрать слова, не уступавшие в тонкости Сирано де Бержераку, но сейчас слова попросту улетучились из его головы, он онемел, превратившись в камень.