KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Фантастика и фэнтези » Боевая фантастика » Революция. Книга 1. Японский городовой - Бурносов Юрий Николаевич

Революция. Книга 1. Японский городовой - Бурносов Юрий Николаевич

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Бурносов Юрий Николаевич, "Революция. Книга 1. Японский городовой" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Но Ленин ничей не слуга, — возразил бывший полицейский.

— Каждый человек — чей-то слуга, даже если он об этом не догадывается. А если он не догадывается, то и лучше: думая, что живет для себя и своим умом, он каждый день старается еще сильнее прежнего. Так к какому типу слуг ты бы отнес Ленина?

— «Всегда медлительные»? — неуверенно спросил Цуда.

— Я тоже так ошибся. Видишь, и я ошибаюсь… Но я читаю много газет, не только русских, и я могу сказать: Ленин соединяет в себе все четыре типа слуг. Господин Кацусигэ сам не нашелся бы, что сказать по его поводу. Поэтому повторю: это очень хитрый и опасный человек. Русский царь в сравнении с ним — никто, потому что царь сначала поспешен, потом медлителен, это уж точно.

— Что же мне делать дальше?

— Сверчок подскажет. А я, бедный старик, всего лишь рассказал тебе притчу.

Оба помолчали, потом Цуда признался:

— Мне жаль людей, которые погибли на броненосце.

— А разве не жаль тебе было доброго водоноса Каору, которого ты убил на берегу озера Бива? Иногда сострадание в том, чтобы убить. Убить врага легко, а вот убить друга — подвиг, на который способен не каждый. К тому же, если бы адмирал Макаров остался жив, как все могло бы сложиться в Порт-Артуре? Но я вижу, у тебя есть еще вопросы. Спрашивай, спрашивай, самурай.

— Кто были те люди, господин? На необычной резиновой лодке, которые дали мне аппарат, чтобы дышать под водой?

— На этот вопрос я тебе не могу ответить, Цуда. Есть множество вещей, на которые даже я не знаю ответа, а есть и такие, на которые ответов не должен знать ты, потому что попросту не сможешь их понять. То, что неясно, лучше считать неизвестным. Господин Санэнори однажды сказал: «Есть вещи, которые нам понятны сразу же. Есть вещи, которых мы не понимаем, но можем понять. Кроме того, есть вещи, которых мы не можем понять, как бы мы ни старались». Это очень мудрое суждение. Человек не может понять тайного и непостижимого. Все, что он понимает, довольно поверхностно.

Цуда опустошил кружку и оглянулся, чтобы подозвать человека и попросить еще пива. Когда он повернулся, старика уже не было, и только на выскобленных досках стола лежала надкушенная соленая баранка.

Сверчок молчал.

* * *

… Императору Абиссинии Николай Гумилев ни за что не дал бы шестидесяти с лишним лет. Зрелый мужчина с кудрявой бородой, пухлыми негритянскими губами и хитрым взглядом, Менелик приветствовал русских. Николай знал, что Менелик прибавил к своему имени число II из уважения к легенде, гласящей, что первый Менелик был сыном царя Соломона и царицы Савской, основательницы династии Соломонидов. Однако при всем этом негус слыл скромным человеком и тотчас подтвердил это, сказав по-французски:

— Я рад приветствовать посланников великого императора Николая. Прошу простить, что встречаю вас не в своем дворце, а в этой жалкой деревне, хотя пристало бы принимать вас совершенно иначе.

Пока Менелик и Курбанхаджимамедов, как старший, обменивались цветистыми фразами, Гумилев разглядывал дружину негуса. Солдаты-нефтенья, вооруженные новыми европейскими винтовками и саблями в виде кривых обоюдоострых ятаганов или прямых мечей, обмотанные патронташами, со щитами из кожи гиппопотама, выглядели весьма грозно, хотя в остальном были одеты, как обычные крестьяне, лишь на ногах имели сандалии, тогда как все остальные ходили босиком.

Придворные деятели выглядели побогаче — в львиных и леопардовых шкурах, украшенных золотом и медью, однако видно было, что это не просто камарилья, привыкшая таскаться за государем, есть, пить и собирать по возможности взятки на российский манер; под шкурами бугрились тренированные мышцы, сабли сияли остро заточенными лезвиями — окружение Менелика состояло из бывших воинов, в любой момент снова готовых сесть в седло и возглавить атаку или погоню.

На сей раз обед был еще более изысканным и церемонным, нежели вчера; правда, тэдж подавался в куда меньших количествах и сильно разбавленным. Гумилев нашел в себе силы попробовать сырого бычьего мяса, оказавшегося неожиданно вкусным и нежным. Когда он прожевал, Курбанхаджимамедов наклонился к нему и тихо сказал:

— Вкусно? А знаете ли, юноша, что почти нет абиссинца, который не страдал бы от солитера? [15] Все, начиная с императора и кончая нищим, принимают регулярно каждые два месяца вареные и толченые ягоды дерева куссо или кустарника энкоко. Отличное глистогонное средство.

— Вы полагаете… — опешил Гумилев, но поручик ухмыльнулся:

— Думаю, утренняя порция шустовского все нейтрализует. Однако не увлекайтесь пищевыми экспериментами, юноша. Солитер уместен в качестве пасьянса, но никак не в качестве внутреннего жителя.

— Дайте-ка мне еще немного коньяку, — попросил Гумилев и, дождавшись на всякий случай, пока негус отвернется, сделал пару больших глотков, которые с удовольствием закусил вареным белым мясом гиппопотама, окунув его в неизменный перечный соус.

Трапеза шла своим чередом, негус изредка благосклонно поглядывал на русских гостей, кивал, улыбался. Поручик пытался уловить из тихих разговоров придворных какую-то полезную информацию, делясь ею с Гумилевым — так, он сообщил, что толстяка в накидке из львиной гривы зовут Джоти Такле, угрюмого человека с отрубленным ухом и ослепшим глазом, закрытым бельмом — Эйто Легессе, а сидящего рядом с негусом крепкого молодца с золотыми браслетами на руках — Бакабиль. Все они являлись фитаурари Менелика, то есть низшими генералами: очевидно, крупных чиновников и военных негус брать с собой в инспекционную поездку не стал. Курбанхаджимамедов поведал также, что «фитаурари» весьма прозрачно переводится как «вперед, грабить!».

Генералы, впрочем, никого не грабили: кушали, в меру пили тэдж, толстый Джоти Такле много смеялся и веселил негуса. Гумилев подозревал, что некоторые шутки касаются его с поручиком, потому что хохочущие абиссинцы то и дело поглядывали в их сторону.

Когда трапеза закончилась, негус поманил к себе пальцем Бакабиля и что-то прошептал на ухо. Фитаурари тотчас сделал знак остальным, и помещение почти мгновенно опустело — в нем остались только двое русских и Менелик.

— А теперь расскажите подробнее, что вы ищете в моей земле, — сказал негус, облокотившись на кучу разноцветных подушек. — Ты, военный человек, можешь молчать — ты друг моего друга Булатовича, и я знаю, зачем ты здесь. Но что ищешь ты, юноша, который слагает стихи?

— Я… Я хочу узнать больше о жизни твоих подданных, увидеть красоту твоей земли, негус негести, — почтительно сказал Гумилев. — В России это многим интересно, а мне — особенно.

— Если ты приехал сюда издалека, проделав огромный путь, твой интерес, несомненно, велик, — согласился Менелик. — Если ты хочешь, я могу взять тебя с собой. А потом ты напишешь много красивых стихов о моей земле и моем народе.

— Я весьма польщен, негус негести, — отвечал Гумилев. — Но мне нужно подумать.

— Подумай. Это мудро, потому что никогда не следует принимать решение, не обдумав его. Завтра ты можешь сообщить мне, отправишься со мной или поедешь с другом Булатовича дальше. А сейчас давайте отдохнем, потому что я уже немолод и устал в дороге…

Негус что-то гортанно выкрикнул, и появились его слуги и солдаты. Поднявшись, Менелик учтиво поклонился и вышел, сопровождаемый челядью и охранниками, а поручик Курбанхаджимамедов заметил:

— Я бы на вашем месте согласился, юноша. Любой натуралист-исследователь счел бы за счастье присоединиться к свите императора. Вы можете увидеть многое, чего другим не покажут, и побывать там, куда других не пустят.

— Я не знаю, готов ли… Путешествие может слишком затянуться, — с сомнением сказал Гумилев.

— Тем не менее подумайте. А сейчас давайте и вправду отдохнем — к тому же нас ждет пышный ужин, так что неплохо бы немного прогуляться. Не угодно ли прокатиться верхом?

Однако от прогулки Гумилев отказался, потому что чувствовал тяжесть в желудке от непривычной пищи. Он немного почитал, лежа в тени, а после задремал и проснулся оттого, что кто-то негромко разговаривал поодаль. Это были Эйто Легессе и толстяк Джоти Такле; они яростно спорили, стараясь не повышать голоса. Заметив, что Гумилев проснулся и смотрит на них, Джоти Такле расплылся в приветливой улыбке и закивал, а бельмастый коротко велел что-то толстяку и пошел прочь. Гумилев помахал в ответ рукой и отправился умываться — оказалось, что он проспал более четырех часов.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*