"Фантастика 2023-196". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Гудвин Макс
– Даааай! – протянул скрипучий женский голос из зашевелившейся кучи мусора, и пальцы Евсея сжали деревянную рукоять ножа. – Дай кусочек!
Вопрошающе вытянув беззубую челюсть, наклонив морщинистую голову, будто кожа сама хотела сползти со старых костей, на Евсея смотрела нищенка. Он был готов поклясться чем угодно, хоть всем его имуществом, серой тряпичной рубахой и штанами, промокшей обувью, гномьим ножом, да хоть остатками хлеба, что там, в куче мусора ещё секунду назад никого не было.
– Дай поесть, ну что тебе, жалко? Ты за свою жизнь ещё много поешь! – проскрипела женщина, вытягивая к парню распростертую костлявую ладонь.
– Аха, а ты мне что? – хмыкнул Евсей и уже собрался идти дальше. – Тут, бабуль, не подают. Тут сами нуждаются!
– А я тебе всю правду скажу! – заискивающе перешла на шипение женщина.
– Правду я и так знаю, только вот она не греет и пузо не наполняет, а вот хлеб хотя бы второе делает!
– Ты потерял всё в двух мирах! – взвизгнула женщина в спину Евсею. – У тебя больше никого нет!
– Это и так понятно. Я, бабка, тоже спектакль битва экстрамагов смотрел, – вспомнил Евсей недавно приезжавшую в столицу труппу из Шаруланкара, дававшую представление о том, как двенадцать шарлатанов без траты маны притворялись волшебниками и королю, и его подданным головы морочили.
– А ещё ты слышишь голос, он ведёт отсчёт!
Евсей повернулся, чтобы увидеть, как бабка откинулась на кирпичную стену, приподняв подбородок, поняв, что он на крючке.
– Откуда ты знаешь?! – сделал шаг к нищенке парень.
– Сначала хлеб, потом спрос! – прищурилась старуха.
"Соврёт, недорого возьмёт, а это моя последняя еда", – мелькнуло в голове у парня. – "А с другой стороны, как пришло, так и ушло, ведь как-то же она знает про голоса".
Скрипя сердцем Евсей протянул оставшийся хлеб нищенке, которая буквально выхватила его из рук и принялась уплетать.
– Э, бабка, так чё за голос, который мне про дни напоминает?
– Откуда ж я знаю как, но твоё сокровище ждёт тебя, как только ты возьмешь в руки меч! – бубнила с набитым ртом женщина.
– В наёмники что ли идти предлагаешь? Кто ж меня возьмет? Мне ж двенадцать, – нахмурился Евсей, уже пожалев, что отдал еду.
– Твоя рука тонка, но разить будет то, что толстая рука одолеть не сможет. А тот, кто следует за тобой, со следа собьется, когда ты вновь пройдешь через женское тело, как при рождении! Бывает так, что хищный зверь на охотника сам охотится, пока охотник в руки ружьё не взял. По одному лесу их ноги ходят, лишь Бездну призови!
– Ты пьяна чёль? – предположил парень, отвернувшись, но вместо ответа нищенка всхлипнула, а её голова, отвалившись, покатилась к ногам Евсея, от чего тот отпрыгнул в сторону.
– Четыре дня, Еся. Четыре дня! – прошипел воздух в подворотнях.
– Кто тут, ссука! – прокричал парень, оглядываясь. – Выходи, мудила!
Но переулок не ответил, а лишь напомнил Евсею сквозящим ветром, что на улице далеко не тропики Орочьих островов.
Глава 5. Дом детства у Бездны
У дома его уже ждали трое солдат гвардии. Сержант вертел в руке сургучевую пломбу, оплетавшую дубовой верёвкой ручки входной двери и, убедившись, что она не взломана, оставил её в покое, повернувшись к гвардейцам. В заснеженную землю прямо у порога был вбит колышек с табличкой “продается, обращаться в Шаруланкар Гномиш Банк”. Евсей отдернул голову, чтобы невзначай не быть замеченным.
“Быстро они”, – процедил в мозгу он с мыслями и про дом, и про стражников, направляясь в переулок в надежде сделать крюк дворами и тем самым обойти стражу с тыла здания.
Еще когда мама была здорова, она строго-настрого блюла режим, ведь газетные новости ценны лишь тогда, когда они первые, поэтому гулять по ночам было для Евсея под запретом. Однако разве ж могла запертая дверь удержать юного разгильдяя от бегства на всю ночь? А утром он также взбирался по стене близкостоящего здания, расшеперившись между своим и соседним домом как лягушка. А попадая в дом, как ни в чём не бывало надев на себя заспанную маску, спускался со своей комнаты по скрипучей лестнице к маме, занятой утренней готовкой пищи.
Сейчас ему предстояло повторить тоже самое, только не привлекая внимания стражей у двери, улочками и проулками зайдя со стороны окна, находящегося на втором этаже ветхого жилья.
Евсей почему-то был уверен, что стража не будет долго стоять у входа, хотя резануть по руке одного из гвардейцев – серьёзное преступление, караемое смертью. В этом жестоком мире разницы между отрубленной рукой и гибелью особо не было, и потому парень не переживал за содеянное. Заглянув за угол и убедившись, что подходы к окну чисты, паренёк полез наверх, как лазил не один раз – упираясь в одну стену спиной, а в другую ногами, постепенно взбираясь всё выше и выше.
– Вот ты где! – донёсся крик сзади, и Евсей увидел Пончика, спешащего со всех сил с верой, что цель уже в руках.
Парень не ответил, а лишь продолжил карабкаться по скользким замороженным стенам дальше. Дыхание участилось, а движения стали менее аккуратными, но ловкость еще не подводила его, когда нужно было залезть на второй этаж по уже заученным выступам и еле видимым упорам.
Пончик поравнялся с Евсеем и нелепо прыгнул, чтобы схватить паренька за ногу, но его пальцы только рассекли воздух.
"Жиртрест", – возликовал парнишка, не скрывая появившейся на его лице улыбки.
Но тут снизу раздался звук взведённого курка револьвера.
– Слезай, шлюхин сын, а то застрелю!
Этот возглас вкупе с взведённым пистолетом заставил Евсея остановиться и поглядеть вниз. Пухляш сжимал револьвер в двух руках, нацеливая вверх, с такого расстояния невозможно промахнуться.
"Вот и все", – подумал парень. – "Внизу меня ждёт казнь или продажа в рабство, или в подпольный бордель, или всё вместе сразу. Тут ждёт пуля и повешание на главной площади уже мертвого тела".
Выбор был совсем невелик. Голову сдавило от отчаяния, а из его горла вырвался подавленный стон принятия того, что всё кончено.
– Ну как знаешь, обезьяна, – прохрипел с одышкой Пончик и прицелился.
– Иди в бездну!!! – взревел Евсей, в одночасье выбрав смерть.
Свет померк, наполнившись красным заревом и едва слышимыми стонами. Евсей всё ещё цеплялся за кирпичи стен между первым и вторым этажом, а Пончик растворился в воздухе, будто его и небыло.
“Что со мной? Я умер? Этот урод всё-таки застрелил меня?” – вырвалось у Евсея.
Он осмотрел своё тело, но ран не было. Не было и боли.
– Ааф аф аф! – донеслось снизу.
Это был маленький приветливый пёс, пробежавший прямо под ним. Животное на мгновение задрало на парня голову, но не найдя в висящем человеке ничего интересного, снова поспешило по своим делам, удаляясь за поворотом. Евсей узнал Тобби, пёс был всеобщим дворовым любимцем и, пожалуй, не нравился лишь гному-булочнику, часто ругающемуся на “блохастую тварь”. Сомнения в личной гибели сменились удивлением, ведь Тобби года три как умер, в страданиях и с пеной из пасти возле булочной за углом.
– Меня точно убили! – выдохнул Евсей, спускаясь вниз.
Тут было тепло, и даже намокшая обувь не холодила, а наоборот грела стопы. Парень сел на корточки, чтобы прислониться к земле – она была горячей, будто только что на ней разводили костёр.
– Выходит церковники правы, Небеса и Бездна существуют, а я-то дурак не верил.
Он вышел из переулка, чтобы оглядеться. То тут, то там сновали люди, бесцельно смотря перед собой, к слову, в некоторых Евсей узнал недавно живущих, но ушедших из мира знакомых.
Парень повернулся ко входу в его дом – порог был чист и убран, как тогда, когда мать была ещё в силах что-то делать. Ватные ноги понесли Евсея к двери, всё ещё опечатанной пломбой. Хлебный нож был вынут из-за пояса и поступательными движениями стал справляться с дубовой веревкой, пока сургучная печать не повисла на одном конце, а дверную рукоять более ничего не опутывало. Евсей осторожно открыл дверь, держа клинок наготове. Его нога переступила порог дома, но ожидаемого затемнения в помещении не было, а даже наоборот – всё вокруг будто излучало еле видимый свет. Затворив за собой дверь, парень оказался в чисто убранной комнате, она же была и прихожей, и кухней, и спальней, в углу которой уходила наверх лестница.
