Ивонн Наварро - Чужие.Музыка Спирса
«Синсаунд» обманула ее надежды. Переход в эту компанию действительно ознаменовался небольшим увеличением суммы платежного чека и некоторым ускорением погашения долгов, но сама работа оказалась тупой - и не просто тупой, а отупляющей. Сейчас Дарси не сомневалась, что связавшаяся с ней акула из службы найма «Синсаунд» не преследовала иной цели, как переманить работника у конкурента. Эта женщина уверяла, что она будет работать с генетиками отдела инженерной биологии над проектированием новых клонов-исполнителей, изысканием способов изменения конструкции существующих, чтобы они не успевали надоесть толпам оплачивающих концерты зрителей. Стоит ли удивляться, что она выпрыгнула из лодки «Медтех»? Кто бы не выпрыгнул? Вместо этого Дарси стала чем-то вроде рабочего-ремонтника. Ее крохотная лаборатория и совсем малюсенький кабинет были завалены запасными частями и заставлены растущими культурами плоти андроидов, а воздух пропитан запахом смазки для механических агрегатов этих биоинженерных музыкантов. Сбежав от поиска более дешевых вакцин для инъекций, Дарси расходовала жизнь на диагностику изношенных механических частей и билась над проблемой придания коже андроидов большей эластичности и сопротивляемости разрыву.
Спустя несколько месяцев Дарси преодолела гордость и решила, что не так уж плохо зарабатывать немного меньше, но иметь перспективу неуклонного роста по службе при гарантированной занятости. Однако, обратившись в «Медтех», она поняла, что совершила неискупимый грех. Как назло, "Синсаунд" оказалась громадной занозой «Медтех», именно той музыкальной компанией, из-за которой пришлось сооружать силовое поле, стоившее почти миллиард долларов. Если бы она сперва работала в «Синсаунд», «Медтех» тоже была бы счастлива переманить ее. Теперь Дарси была для них работником с «дефектом», и взять ее обратно не пожелали.
Тайные поиски работы в небольших компаниях оказались бесплодными. Ни одну из них поверхностные собеседования о ее академическом образовании и коротком послужном списке не вдохновили более чем на дежурную фразу: «Мы позвоним вам, мисс Вэнс». Покинув прежнюю компанию, она сама себе подрезала крылья и застряла в «Синсаунд» навсегда: «Медтех» отказалась дать ей характеристику, ограничившись положенной по закону справкой о том, что Дарси действительно работала в компании.
Внезапно в ее однообразном мире засияла мечта Деймона Эддингтона, ворвавшись в него, словно красный луч лазерного света сквозь мрачный туман рабочих будней. Дарси всегда хотелось работать с инопланетными формами жизни, и большинство прослушанных ею в колледже курсов было именно из этой области. К несчастью, в ее образовании был большой пробел по части прикладных знаний. В душе мечтатель, Дарси слишком отвлекалась на размышления о радикальных опытах, которые могла бы проводить, получив степень биоинженера высокой ступени, вместо того чтобы посвятить себя изучению необходимых для этого курсов. В этом отношении мало что изменилось. Она всего лишь наблюдала за яйцом, и от нее не требовалось ничего другого, кроме поддержания абсолютной стерильности условий среды существования того, кем оно станет в один прекрасный день. Она поняла, что Эддингтона разочаровала ее музыкальная безграмотность, но она не могла, да и никогда не сможет, даже появись у нее средства, что-то изменить. Они с напарником с самого начала договорились, что с Эддингтоном будет нянчиться Майкл, потому что у Дарси не хватит терпения на подобное легкомыслие, а она возьмет на себя хронометраж жизнедеятельности чужого, который должен появиться на свет.
Чужой… Можно ли совладать с подобным существом? Или заняться его дрессировкой? В обществе бытует мнение, что им придется иметь дело с явно недружелюбным щенком. Оценит ли он сочувствие? Возможно ли появление привязанности? Как это забавно, именно такими вопросами задавалась Дарси уже многие годы с тех пор, как эти твари были впервые обнаружены во время колонизаторской экспедиции Хоумуолд. После долгих лет мечтаний у нее появился наконец шанс выяснить, так ли уж далека от реальности зревшая в ее голове теория, или в ней все-таки есть зерно истины. Многие ли ученые располагают возможностями, которые вскоре у нее окажутся? Она будет наблюдать за этой тварью, начиная с проклевывания яйца, затем от момента имплантации до рождения, а потом…
Ну, то, что будет потом, действительно беспокоило Дарси. Она могла разыгрывать из себя беспристрастного ученого на людях, но ей было жутко от мысли, что в качестве хозяина эмбриона чужого будет использовано человеческое существо. Чтобы амбиции Эддингстона стали реальностью, кому-то придется умереть… а при ее жадном стремлении к назначению на эту работу будет ли она чувствовать себя сколько-нибудь менее виновной, чем остальные? Майкл упорно подчеркивал что… «донором» будет кто-то, кто сам страстно желает этого; наркоман, которого обуревают ощущения, создаваемые королевским желе, принесет в жертву свое тело для продолжения рода этого вида чужих. Но у таких людей… не все в порядке с головой: они так умственно порабощены своим пагубным пристрастием к желе, что вряд ли соображают, на какой путь встали и уж наверняка не имеют представления о ценности жизни. Так ли добропорядочно воспользоваться подобным недомыслием?
С другой стороны, эти наркоманы в конце концов становятся неспособными работать и жить в нормальном обществе, потому что их пристрастие неисцелимо. И тем не менее справедливо ли считать, что донор-наркоман, используемый для проклевывания яйца чужого и всего последующего, - в полном смысле слова личность, которая добровольно идет насмерть?
У Дарси просто не было ответа.
Глава 10
Ахиро вышел на улицу за двадцать минут до полуночи. Несколько мест на Манхэттене к ночи становились особенно мрачными: закуток здесь, закуток там, больше всего в районе Центрального парка, не исключением была, конечно, и Третья авеню. Его целью был Мидтаун, точнее, двухстворчатая входная дверь на юго-западном углу Восточной 49-й и Третьей авеню, но Ахиро слишком осторожен и недоверчив, чтобы идти туда прямиком. Вместо этого он сделал крюк от корпоративной штаб-квартиры «Синсаунд» в Вест-Сайде через Театральный район, затем повернул обратно в лабиринт кварталов района Гармент, а пройдя его, двинулся на восток к Мюррейхиллу и только оттуда направился наконец в Мидтаун.
В Церковь Королевы-Матки.
Здесь не встречались ни любители ночных полетов на аэроциклах, ни полуночники в сопровождении нанятых за большие деньги механических охранников. Мидтаун был пристанищем последних отбросов общества, бездельников, от которых отвернулась удача, и то и дело попадавшихся Ахиро на пути соблазнителей дешевыми средствами для временного забвения. Временное забвение олицетворяли собой слонявшиеся по тротуарам проститутки без нижнего белья и торговцы желе, готовые исчезнуть из виду при первом признаке приближения замызганного полицейского автомобиля.
Ночь была холодной и сырой, предвещавшей затяжной дождь, а не январский снег, но пристававшим к прохожим шлюхам любая погода, казалось, нипочем. На женщинах были короткие декольтированные платья и грязные туфли на высоких каблуках со стертыми металлическими набойками, которые высекали искры из мостовой, а шлюхи-мужчины щеголяли в теннисках и шортах из джинсовой ткани, туже и короче которых просто не могло быть.
Зданию, в котором размещалась церковь, было менее двухсот лет. В свои лучшие времена, века полтора назад, оно могло быть элегантным рестораном или причудливо украшенным антикварным магазином, но не осталось даже намека на его первоначальное назначение или на то, как здание могло выглядеть новым. Покоробленные, сплошь покрытые трещинами доски, кое-как прибитые поверх обнажившихся слоев сгнившей изоляции и лишь местами сохранившейся известковой штукатурки, свидетельствовали о предпринимаемых от случая к случаю усилиях удержать здание от стремления в буквальном смысле вывалить свои внутренности на тротуар. Из покрытых белесой губчатой плесенью стен, ограждавших углубление входа, торчали кривые, ржавые гвозди. В самом углублении - три двухстворчатые двери, две из которых крест-накрест заколочены досками, хотя подобная преграда вряд ли могла стать препятствием для нью-йоркского «элемента». Вероятно, все три были когда-то громадными, от пола до потолка, витринами.
Ахиро до смешного легко проскользнул внутрь и остался, казалось, незамеченным, несмотря на его чистую, сухую одежду и умытое лицо. Он попал сюда впервые и подивился размерам помещения и приличному освещению. Никто не обращал на него внимания. Среда желе-наркоманов объединяла бездельников и клерков, банкиров и политиков; многие еще держались за тонкие нити, что тянули их обратно к нормальной жизни. Эти нити выдержат недолго: однажды соблазнив, королевское желе никогда и никого не отпускало. Дуралеи.
