Александр Афанасьев - Россия 2020. Голгофа
Все изменилось. Сильно. Если в восьмидесятые сдерживаемая, безадресная злоба находила выход в драках, в диких избиениях и убийствах и сверстников, и взрослых, в поездках в Москву «одеваться», то есть грабить прохожих, то новый мир… он был не сильнее. Он был вязким, как болото. Не прорвешься, не вырвешься. У каждой витрины охранник – только попробуй что сделай. У каждой шишки тоже охрана. Даже криминал, и тот давно поделен между старой гвардией и ментами. Менты действовали быстро, жестко, слаженно. Восьмидесятые, кто их помнил, это детский сад был. Тогда пойманных пацанов стыдили, стращали, передавали на поруки. Кого-то сажали, но очень немногих. В нулевые, десятые били. Били страшно, жестоко, калечили. Били даже не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы подорвать здоровье, покалечить, чтобы человек навсегда выбыл из игры…
Никто не понял, когда и как пришла беда…
В конце нулевых – начале десятых был достигнут серьезный прогресс в борьбе с бандформированиями на Северном Кавказе. Наконец-то была завершена работа по созданию сети осведомителей и наблюдателей, ловчей сети. Наконец-то отработаны методики вербовки, расколот психотип кавказцев, что позволяло вербовщикам быстро добиваться результата. Система, включающая в себя наблюдение, прочесывание, реагирование, действие, работала как часы. Один за другим уничтожались полевые командиры, не успевали назначить амира какого-либо сектора, как его уничтожали. Спецназ мог появиться через двадцать-тридцать минут после того, как джамаат зашел в адрес, были отработаны технологии блокирования и зачистки, уйти уже не удавалось. В Имарате Кавказ сложилась критическая ситуация – обученные кадры были выбиты почти все, а приток свежих не покрывал потери, спецназовцы убивали быстрее, чем новички приходили в лес и успевали там освоиться. Были созданы и отработаны методы провокации. Не раз и не два было, когда кто-то из новичков, перебив свой джамаат, шел сдаваться. И получил помилование.
Перед угрозой полного разгрома эмир Имарата Кавказ Доку Умаров издал фетву (приказ), предписывающий моджахедам Имарата Кавказ оставлять поле битвы и переселяться в мусульманские республики России. Прежде всего в Поволжье – Татарстан, Башкортостан. И там строить новый фронт джихада. Новый виляйят.
Действие это произвело страшное.
Во-первых, в Поволжье последние триста-четыреста лет был мир, это был глубокий тыл России, Русского государства. Здесь просто не знали, что такое война – ни гражданская, ни обычная. А это породило бесстрашие – то, которое хуже любого страха. Если в генетической памяти народа не сохранилось, что такое улица, полная вдов, или побирающиеся на улице калеки, – это повод к тому, чтобы попробовать. Рискнуть. Никто просто не понимает, что потом уже не остановиться – ни вовремя, ни вообще…
Во-вторых, в Татарстане продолжались религиозные искания. Люди здесь были богатые, республика вообще была очень и очень благополучная, одна из самых благополучных в стране. Люди жили хорошо, материальные потребности были удовлетворены, и пришла пора духовных потребностей и исканий. Осознания самих себя и осознания народа. Духовное управление мусульман не всем и не всегда могло дать ответ. Кроме того, оно обладало имуществом, зависело от власти во многих вопросах (например, в строительстве и ремонте мечетей, на что нужны деньги) и с властью ссориться не могло. Власть тоже была не безгрешной.
После распада СССР стало можно ездить на хадж. Раньше нельзя, а теперь можно даже не очень богатым людям. Все-таки жили богато. По шариату каждый мусульманин должен хоть раз в жизни совершить хадж. Сто – сто десять тысяч и даже меньше (если не шиковать) – цена поездки на хадж, это может себе позволить даже небогатый человек. Богатый же столько зарабатывал в месяц, а то и в день…
Ехали на хадж. Как и все неофиты, новообращенные старались «быть святее самого Папы Римского» (в данном случае – самого Пророка). Жадно смотрели на новостройки, на роскошь Саудовской Аравии, единственного государства в мире, где официальной религией является ваххабизм. Как раз король построил рядом с мечетью аль-Харам, где и проходит хадж, огромный комплекс зданий, целое скопление башен, входящих в число крупнейших в мире. Москоу-Сити, не говоря про казанские небоскребы, по сравнению с этим – детский сад. Люди смотрели. Сравнивали. В голове откладывалось – ваххабизм не так страшен. Ваххабизм – это хорошо, вон как люди живут! Богомольно и в то же время богато…
Тем, кому надо, помогали. Почему-то в России всем казалось – очень ошибочное впечатление – что Саудовская Аравия этакая богатая, но безобидная страна. Что у нее нет армии. Разведки. Национальных интересов. Что она никак и никогда не может посягнуть на Россию. Впечатление ошибочное – как раз во время хаджа подсаживались к нужным людям. Расспрашивали. Рассказывали. Обещали помощь. Исламские банки не берут процент за кредиты, у них свои схемы финансирования. Для России что для бизнесмена, что для обычного работяги это дикость, Россия сидит на проценте. Клевали и на это.
Возвращались к себе домой – Казань, Нефтекамск, Набережные Челны. Вокруг – мерзость, даже не на улицах, а в душах людских. Сотрудники врут, воруют, хапают откаты. Чиновник так и норовит взятку взять, а глаза такие честные-честные. В начальственных кабинетах нагибают, везде и во всем ты виноват, хотя бы потому, что встал и что-то начал делать, пока эта чиновная рожа пухла от безделья в своем кабинете.
Мерзко…
Начинали жертвовать ваххабитам. Покупали квартиры, делали из них молельные дома. Оплачивали хадж группам молодежи, совсем еще пацанам. Многие после хаджа сразу уходили в джихад…
По лесам здесь пока не шарахались. Пока. А чего шарахаться, если в той же мечети Кул-Шариф, главной мечети республики, мулла – ваххабит и на намазе не протолкнуться от ваххабитов.
Работали и с другой стороны. В республике к девяносто первому году практически не было нормальных священнослужителей, мулл. Мечети открывались, а кто намаз читать будет? А? Вот и посылали молодежь учиться – сами не зная куда. А откуда знать-то – сами как дети, тыкались как слепые кутята. Посылали в медресе в Деобанде, медресе при Красной мечети в Пакистане – это там, где в две тысячи восьмом, кажется… шел многочасовой бой с идущим на штурм мечети пакистанским спецназом. Исламский университет Аль-Азхар в Каире – его закончил Айман аль-Завахири, преемник Усамы бен Ладена. Исламские школы в Саудовской Аравии – в одной из них учился сам бен Ладен. Медресе Хаккания – оттуда вышли практически все лидеры Талибана, сетей Хаккани, других террористических организаций, действующих в Афганистане.
Учились. Возвращались. Начинали преподавать, учили ровно тому, чему сами научились. Благодаря иностранному духовному образованию быстро продвигались наверх. Возьми с одной стороны, молодой парень, закончил Аль-Азхар, Коран знает наизусть, глаза горят, а с другой стороны – старичок из сельской мечети, который знает не шариат, а адат[37] и даже по-арабски-то говорить не может. Кого назначать? Понятно, кого, а то стыдно будет перед гостями, право…
Чему учили? Ну, например, в медресе Нефтекамска учили худуду, то есть практике телесного наказания людей. И не поркой, а отрубанием рук. Согласитесь, вовсе даже не бесполезный предмет в демократическом, правовом государстве как руки рубить.
Ну, и по мелочам там. Ваххабизм – это религия-оборотень. Например, относительно употребления спиртного ваххабиты говорят, что Аллах запретил хмельные напитки из виноградных плодов, а водка разве из винограда делается? Ничего не сказано в Коране и про наркотики – прямо не сказано. Значит, можно употреблять и наркотики. Относительно женщин – можно иметь четырех жен, а для того, чтобы развестись, – просто три раза сказать «талак». Причем женщина в этом случае уходит только в том, что есть на ней. (Вот почему на Востоке женщины носят столько золота.) Согласитесь, для общества, где мужчины «затюканы» равноправием женщин, а женщины держат мужчин в семье угрозой забрать детей, отобрать половину имущества, выселить из квартиры – шариат для мужчин очень привлекателен. Еще и «шариатские» браки, вроде как то же сожительство, что и у русских, но в то же время религиозные люди харамом это не считают. И на душе спокойнее.
Наверное… если бы прошло время… лет двадцать-тридцать – ваххабизм адаптировался бы к татарским условиям. Превратился бы примерно в то же самое, во что ваххабизм превратился в богатейшей Саудовской Аравии. Религия для внутреннего пользования, с мракобесием, со скотским отношением к женщинам – но в то же время более-менее пристойная. Ведь в Саудовской Аравии никто не идет в пустыню воевать, мало кто вовсе идет на джихад. Если не считать джихад-туризм: это когда богача с сильной охраной перевозят куда-нибудь в Афганистан или Йемен, подвозят на безопасное расстояние к посту миротворцев или правительственных войск, он делает несколько выстрелов из автомата «в белый свет как в копеечку» и возвращается домой к своему ловчему соколу и гоночному верблюду. Уверенный в том, что он делал джихад – и значит, его ждет рай, даже несмотря на то, что он каждый день из-под полы пил харам, насиловал маленьких мальчиков и давал деньги в рост. Сказано ведь, что джихад смывает все грехи. И вот за фасадом такого внутреннего ваххабизма скрывается жесточайшая эксплуатация в Саудовской Аравии миллионов и миллионов гастарбайтеров из Пакистана, Йемена, Сомали, Палестины точно таких же мусульман, как и сами саудиты, но которые живут в Саудовской Аравии на положении рабов. Вот такой вот «ваххабизм» очень устроил бы верхушку татарского общества, татарский истеблишмент. Вот ради такого джихада они и молельни покупали, и в сомнительные фонды отстегивали, и на джихад ездили.
