Черил Фрэнклин - Инквизитор
— Сила может диктовать историю, не определяя границы почитания, — вставил калонги, поощряя собеседника оттенками своего многотембрового голоса.
Соли покачал головой, но печаль на его лице сменилась улыбкой.
— Вы снисходительны к моей оскорбительной мрачности Укитан-лаи, вместо того чтобы отчитать меня, как я того заслуживаю. Ваши слова, возможно, справедливы в отношении более цивилизованных рас Консорциума, но мы, соли, еще весьма примитивны. Наша одержимость физической доблестью, слепой удалью и неразумной решительностью показывает, насколько мы недалеко ушли от охотников и воинов нашего прошлого. Мы прославляем предателей, мятежников и негодяев и часто черним совестливых, добросовестных и послушных. Осознанное развитие могло бы принести нашему виду много пользы.
— Действительно, если принять точку зрения хлалеги.
— С другой стороны, я знаю, что осознанное развитие может свести на нет наши природные дарования, как считают натуралисты-илони. Вы же, мой благородный друг, просто воспринимаете нас, соли, как детей. Неужели калонги никогда не размышляют между собой о нашей будущей цели при более высокоорганизованном порядке жизни? Или вы отчаялись повысить наш уровень цивилизованности?
— Немногие виды прогрессируют коллективно. — Укитан, почетный мастер Сессерды и благородный инквизитор, перепланировал нагрев шейных усиков таким способом, какой мог постичь лишь другой адепт Сессерды. — Вы установили прецедент, которому может последовать ваш народ, Джейс-лаи.
Джейс склонил голову, признавая свой уникальный статус среди соли.
— Прогресс цивилизации с помощью приема реланина едва ли обретет широкую популярность. Ваш весьма необычный вклад в мои скромные таланты поставил меня во многих отношениях в двусмысленное положение.
— Мы раздаем почести и привилегии в строгом согласии с нашей концепцией правосудия Сессерды, как вам хорошо известно.
— И эта концепция определяет правосудие в большем количестве миров, чем я в состоянии сосчитать. Я высоко ценю вас, Укитан-лаи, и уважаю ваш народ за поддержку Правды Сессерды, даже когда это причиняет вам неудобство. Усилия сохранить мне жизнь стоили вам куда больше, чем ваши исследователи смогут получить, изучая меня, и мне известно, что многие члены Консорциума возмущены присвоением жалкому соли третьего ранга Сессерды.
— Такое возмущение нецивилизованно. Многие студенты одобряют ваш почетный статус, ибо получают полезные советы от вас, а не от мастера-калонги, внушающего им робость. Вы нашли свою истинную цель, Джейс-лаи, и это доказывает, что мы поступили разумно, восстановив и обучив вас. Найти истинную жизненную цель дано немногим, и это тем более замечательно, что ваш вид еще очень далек от коллективного зрения.
— Можно сказать, что стремление анализировать образцы поведения теперь у меня в крови. Я даю советы насчет отношений с «чужими» по необходимости, а не из-за великодушия, к тому же я всегда был излишне самоуверен. — Соли посмотрел на деревянные перила моста. — Этот мост стоял здесь задолго до того, как первые представители моего вида появились под луной своего собственного мира, но многие соли ведут себя так, словно они самые цивилизованные существа во Вселенной.
— Эгоцентризм детства, — пробормотал Укитан, — общая фаза развития видов. Ваша жизненная цель благодетельна для прогресса соли.
— Моя одержимость «чужими» культурами — ироническое следствие отравления реланином, не более контролируемое, чем мои странные внутренние часы.
— Реланин значительно изменил ваше чувство времени. Философы-тани считают это наиболее интересным аспектом вашего состояния.
— Тани поджидают, словно гробовщики, возможности убедиться, пропорционально ли мое ощущение расширения времени уменьшению количества спанов моей жизни.
— Я зачастую считаю тани довольно мерзким видом, — признался Укитан. И перешел к теме, от которой соли до сих пор уклонялся: — Вам незачем совершать это путешествие, Джейс-лаи.
Соли скрестил руки на груди, и переливающаяся рябь побежала по облегающей его тело коричневатой ткани — второй коже, предназначенной замедлить распространение реланина.
— По-вашему, я боюсь столкнуться со своими сородичами, Укитан-лаи?
— Вы избегали контакта с соли после отравления.
— С тех пор ни один соли не просил моих услуг.
— Но это не просьба о совете по поводу межвидового делового контракта. Это вызов инквизитора, который не относится к конкретному лицу.
— Эти люди когда-то были моими друзьями.
— Просьба основана не на этом. Она обращена к адепту Сессерды Джейсу Слейду кем-то, кто знает о вас только несколько случайных фактов из информационных файлов прили. Эти люди не смогут рассматривать вас как друга, даже если вы захотите отождествить себя с вашим прошлым. Вы ведь изменили не только ваше имя, Джейс-лаи.
Джейс слегка нахмурился, ибо Укитан редко высказывал свое мнение настолько прямо. Калонги предпочитал окольные пути Сессерды, и его слова явно указывали на глубину беспокойства, которое тревожило соли.
— Я действительно не хочу, чтобы они вспомнили меня, Укитан-лаи, но я должен вспомнить их. У меня есть долг дружбы, и я должен уплатить его, даже если кредиторы не поймут, кто оказал им услугу. — Он кивнул в сторону потока. — Вы ведь научили меня распознавать глубинные течения жизни, Укитан-лаи. По-вашему, меня вызвали на Стромви в результате некоего совпадения?
— Течения жизни могут быть благодетельными и опасными. Вы еще никогда всерьез не использовали ваш опыт инквизитора, Джейс-лаи. Вы можете сильно пострадать.
Уверенность Джейса поколебалась, но он отмел сомнения. Он судил о положении вещей согласно методам Сессерды и доверял своей проницательности.
— Вы сомневаетесь в правильности вашего суждения, Укитан-лаи? Ведь это вы удостоили меня моего ранга Сессерды.
— Сомнения — это ваше дело. Я говорю о правде, которую вижу в вас.
— Благодарю вас за проницательность, мой почтенный друг. — Оценка была вполне искренней, хотя только безмолвная литания Сессерды позволила Джейсу подавить вспышку гнева на собеседника за пробуждение в нем абсолютно лишних тревог.
— Я не обнаружил ничего, что должно вас удивить, — заметил Укитан, явно одобряя сдержанность соли. — Внутри вас бурлят конфликты, которые должны быть постепенно разрешены, но вам незачем торопить целительный процесс.
— То же вы советовали мне, когда я впервые попытался совершить путешествие, и поступили разумно, но с тех пор прошло почти пять спанов.
«Пять спанов жизни, — про себя добавил Джейс, зная, что калонги следует за его мыслями. — Безумной жизни Джейса Слейда, который сложившимся взрослым человеком прыгнул в объятия Сессерды, оставшись наедине с нелегкими разрозненными воспоминаниями о детстве и юности».
— Расследование может и не обеспечить вам оптимальное примирение с прошлым, — пробормотал Укитан; его шейные усики одобрительно шевельнулись, когда распустившийся вечерний цветок добавил свой аромат к запахам сада. — Вы можете уплатить ваш долг дружбы менее болезненным способом.
Джейс наблюдал, как тень от облака скользит по ряби потока.
— Я должен отправиться на Стромви в качестве инквизитора, Укитан-лаи, — медленно ответил он. — Я осознал эту истину неохотно, но уверен в ее важности. — Говоря, он убеждал самого себя.
— Пусть будет так, — согласился Укитан, признавая бесспорную ясность суждения Сессерды. — Вы отправитесь сегодня?
— Завтра.
— Минтака-лаи хочет услышать ваше мнение о ее новой летней песне. Ей нужна точка зрения «чужого».
— Ее просьба делает мне честь. Я сейчас же найду ее.
Двое мужчин, разительно отличающихся друг от друга внешним обликом, обменялись поклонами расстающихся друзей. Этот жест сгладил различия, сделав их на момент принадлежащими к одному и тому же виду.
Глава 10
В саду появился новый двуцветный гибрид, вытягивая к солнцу длинные стебли. Началось второе цветение, и бутоны цвета слоновой кости увенчали собой массу темно-зеленой листвы. Лишь один бутон раскрылся настолько, чтобы обнаружить голубые прожилки на лепестках возле чашечки. Скорее тонкий, чем пряный, аромат напоминал запах древних садовых роз.
Тори провела пальцами в перчатках по кожистому стеблю. При экспериментах с древними формами и запахами можно было легко наткнуться на шипы. Любое несовершенство, касающееся гладкости стебля, уменьшало цену гибрида, поэтому ни один из предыдущих бело-голубых образцов не получил одобрения Нгури. Тори нахмурилась, ощутив выпуклость у основания кустарника, но внимательное обследование обнаружило лишь плохо ухоженный отросток.
— Нгела, — позвала она, указывая на отросток и сделав в воздухе жест, имитирующий ножницы. Стромви кивнул широкой шишковатой головой и усмехнулся, продемонстрировав острые резцы. Тори до сих пор не могла решить, какая из улыбок стромви выглядит более угрожающей — обнажающая солидное вооружение внешнего рта или два ряда резцов, торчащих из «ножен» внутреннего. Она только пришла к выводу, что неспособность стромви производить обе улыбки одновременно — явное благо.
