Геннадий Прашкевич - Парадокс Каина
– Он видел выход из этого тупика?
– Не дай вам бог воспользоваться выходами, которые указывал доктор Улам! – возмутился старина Джи Энгус. – И потом, кто вам сказал, что это тупик? Просто следует создать оптимальные условия для развития. Сломать человека нетрудно, гораздо сложней его восстановить. А мы ведь только этим и занимаемся – ломаем и восстанавливаем. У нас нет ни времени, ни средств на созидание. Надеюсь, вы понимаете, что я сейчас не просто о самовоспроизведении?.
– Но доктор Улам…
– Что доктор Улам? – неожиданно резко оборвал журналиста старина Джи Энгус. – Доктор Улам исчез. То, что он находится сейчас в Сауми, всего лишь предположение. Если честно, Джейк, я приветствую его исчезновение. Доктор Улам был слишком бесцеремонен в выборе объектов для удовлетворения собственного неумеренного любопытства. Он вполне сознательно закрывал глаза на божественное в человеке, Джейк, он видел в нем только зверя. Отсюда безнравственность его жестоких опытов. Я рад, Джейк, что след доктора Улама затерялся где-то в тропической Азии. Хочу верить, что Сауми это не та страна, в которой куется будущая человеческая история. Сауми – это, скорее, что-то из прошлого. Это что-то, наверное, вроде Шумера или Урарту, обитатели которых почему-то еще не вымерли.
Колон рассмеялся:
– Вы позволите мне использовать это сравнение?
– С удовольствием. Только не пишите ничего о докторе Уламе. Его нет. Давайте считать, что его действительно нет.
3
Другой.
Другой человек.
Почему нет?
Подобные темы трогают самых равнодушных.
Старина Джи Энгус подчеркивал, что доктор Улам Мыслил только глобальными категориями.
Это похоже на правду, а он, Колон, еще добавит масла в огонь. История жестока, но ее уроки ничему не учат, они быстро забываются. Никогда не лишне напомнить об ордах Аттилы или о холокосте. Никогда не лишне напомнить о том, что каждый человек, неважно, родился он в Сауми или в США, в России или в Японии, имеет право на свободу и безопасность.
Кай добр?
Кай чист?
Кай в высшей степени человечен?
Не все ли равно, если всем остальным грозит уничтожение? Не все ли равно, если всем остальным обитателям земного шара честность Кая, его чистота и человечность ничего не несут, кроме… смерти?
Ему, Колону, нечего беспокоиться. Он получил в жизни свою долю хорошего и плохого. Если Кай действительно проблема, то он – проблема будущего, он проблема наших потомков. Десять, сто или тысяча лет… Не имеет значения… Сто или тысяча….. Он, Колон, столько не протянет. Может быть, внуки… Что ж, за эти сто или тысячу лет внуки и правнуки что-нибудь придумают…
Колон чувствовал странное напряжение.
Он хотел увидеть Кая.
Он хотел увидеть, какого Кай роста, как он держится, какой у него нос? Совсем немаловажно, подумал он, увидеть глаза Кая Улама. Иногда, взглянув в глаза, сразу определяешь глубину человека.
Откуда это странное напряжение?
Полутьма…
Масляные светильники…
Темные ширмы, за которыми угадываются тени солдат…
Урарту или Шумер, обитатели которых еще почему-то не вымерли…
Он осторожно перевел взгляд на Садала.
Человек-дерево.
Что ж, значит, на свете есть и такие. На фоне такой развалины, как Садал, Кай Улам, человек другой, конечно, будет смотреться эффектнее.
Генерал Тханг…
Доктор Улам…
Тё…
Колон увидел Кая.
Он увидел Кая и ужаснулся. О чем он, Колон, думает? Какое значение могут иметь его мысли, если рядом Кай?
Он увидел Кая и ужаснулся. Как он, Колон, мог прожить столько лет, не думая о Кае, не вымаливая у небес встречи с Каем? Если ему, Колону, когда-нибудь сильно везло, так это случилось только сейчас и именно сейчас – он видел Кая!
Человек-дерево Садал сделал осторожный шаг в сторону.
Его рука пряталась в кармане истасканной джинсовой куртки.
Джинсовая куртка… Признак хито…
Впрочем, какое это имеет значение, если рядом Кай?..
Теперь Колон знал: всю жизнь он хотел одного, всю жизнь он искал только одного – увидеть Кая, услышать его дыхание, услышать его голос, увидеть его походку, улыбку на узких губах, его глаза, в которых ощущалась не просто глубина, а чудовищная, завораживающая глубина.
Он не понимал, что с ним происходит. Он чувствовал одно: Кай здесь, он с Каем.
И когда впереди, в полумраке, в бледной перетасовке теней, отбрасываемых светом масляных светильников, ударил выстрел, Колон бросился вперед. Черные солдаты, вынырнув из-за ширм, повисли на нем, как муравьи. Колон молча отбрасывал их, он рвался вперед, к Каю, он стряхивал с себя черные мундиры, пока кто-то из солдат расчетливо, как на тренировке, не ударил его прикладом прямо в лицо.
Июль 1979 года.
Стенограмма пресс-конференции.
Сауми. Биологический центр.
Ю.СЕМЕНОВ. Цан Упам, знает ли Кай, человек другой, что между ним и нами есть разница?
Доктор УЛАМ. Кай знает о разнице между собой и нами. Он знает о том, что эта разница весьма значительна. Он знает о том, что эта разница даже значительнее, чем, скажем, между человеком разумным и неандертальцем. Но к нам, к нашим предшественникам, Кай относится хорошо. Он относится к нам гораздо лучше, чем первые американцы относились к аборигенам, а орды монголов к европейцам, которых они видели в первый раз. Девиз Кая – любовь. Его требование – справедливость. Кай знает, его любят все. Он несет в мир любовь и справедливость.
Д.КОЛОН. Цан Улам, а вас не смущает то, что Иисус был распят как раз теми, кому он нес любовь и справедливость?
Доктор УЛАМ. Иисус был вооружен верой, Кай вооружен точным знанием. Еще Кай вооружен пониманием и терпимостью. В отличие от нас, он чист, он не агрессивен. Он знает, что на сегодня единственная по-настоящему разумная единица Вселенной – это он сам. Кай любит, Кай терпеливо ждет.
Д.КОЛОН. Ждет? Чего?
Доктор УЛАМ. Нашего ухода.
Д. КОЛОН (раздраженно). Цан Улам, вы действительно убеждены в том, что наш уход, то есть уход всего человечества, предрешен?
Доктор УЛАМ. Доктор Сайх учит; дерево рождается, дерево растет, дерево умирает. Доктор Сайх учит: человек рождается, человек живет, человек умирает. Доктор Сайх учит: человек разумный сеет зерна Нового пути, человек другой будет снимать злаки. Кай – другой. Его путь – это путь другого.
Д.КОЛОН. Но как может Кай смотреть с равнодушием на уход сразу всего человечества? Кем бы Кай ни являлся, начало Каю дали все-таки мы.
Доктор УЛАМ. Девиз Кая – любовь. Его требование – справедливость. О каком равнодушии может идти речь, если Кай всегда готов помочь каждому конкретному человеку?
Д.КОЛОН. Как это понимать?
Доктор УЛАМ: Наш уход предрешен. Он предрешен появлением человека другого. Кай сочувствует нам, но он знает, его ждет совсем другой мир. Он знает, нам в гром мире нет места. Долг Кая, его обязанность – заселить другой мир другими. Сочувствуя нам, Кай помогает каждому, кто смотрит на него. Он выслушает исповедь, он примет признание, он наделит терпением. Вряд ли кто-то из нас окажется более терпеливым, увидев, как над нашими городами встают зарева пожаров…
Д.КОЛОН …как это происходит сейчас в Сауми.
Доктор УЛАМ …как это происходит сейчас на доброй половине земного шара. Доктор Сайх учит: хито – враги. Доктор Сайх учит: хито – извечные враги. Доктор Сайх учит: хито предали революцию, хито следует наказать. Доктор Сайх учит: хито предали другого, хито следует уничтожить.
Д.КОЛОН. Цан У лам, но потом… через десять, через сто, через тысячу лет… после того, как единственным хозяином нашей планеты станет человек другой… что потом?
Доктор УЛАМ. Доктор Сайх учит: правильный путь – это Новый путь. Доктор Сайх учит: Новый путь – это путь к свету. Доктор Сайх учит: к победе приводит только правильный путь. Я не могу сказать точно, что находится там, в конце правильного пути, я только предчувствую… я могу только прозревать…
Д.КОЛОН (нетерпеливо). Так поделитесь с нами вашим прозрением!
Доктор УЛАМ (после длительного молчания). Я чувствую… Где-то там… Я не могу утверждать, я могу ошибаться… Но там… Наверное, там покой…
Садал: Человек-дерево
1
Он остановился рядом с ширмой и осторожно погладил вялой рукой ее блеклую лакированную поверхность. Ширма на ощупь оказалась прохладной, это сразу напомнило Садалу о ветхих полуразрушенных беседках, обрастающих мхами в глухой глубине бывшего королевского сада. И о вечере, о темном долгом вечере, когда наконец он снова сможет услышать Голос.
Мысли Садала путались. Как всегда, он не мог собрать их воедино. Он стоял, едва касаясь вялой рукой прохладной лакированной ширмы, и не замечал черных солдат, прячущихся в полуметре от него.
Кто он для них?
