Валентин Февраль - Шиш вам, а не Землю!
— Развели тут антимонии, понимаешь, — не мог успокоиться секретный агент с тех самых пор, как его грубо втолкнули в грузовик и повезли в неизвестном направлении.
Дюзы, те, что снизу поддерживали грузовик в метре от земли и те, что располагались сзади и толкали его же вперед, с воем и скрежетанием выбрасывали из себя центнеры воздуха и грузовик, хотя и не быстро, но полз вперед, последовательно отвоевывая у пустыни километр за километром.
Они ехали часа три, пока не остановились возле внушительного трехэтажного строения, сложенного из увесистых каменных глыб.
— Это и есть ваша говенная Бараклида? — желчно поинтересовался Придуркин, но ему никто не ответил. — Эй, хозяин, принимай товар! — распорядился разведчик, до конца решивший оставаться хозяином положения.
Пока все выглядело безобидно и презабавно. Единственное, что не нравилось Кондратию при существующем раскладе. Так это хмурые и неприветливые лица охранников, которые стояли под стенами зловещего здания и по всей видимости охраняли покой и сон узников.
На взгляд Кондратия, обслуживающий персонал известной во всей фэтской системе фирмы мог бы быть и поприветливее.
Так он прямо и сказал всем этим придуркам в камуфляжной форме. За что ему едва не выбили зубы. Но уворачиванием от дубинок стражников Бараклиды сегодняшние приключения Кондратия не закончились. Едва его провели по узким и обшарпанным коридорам тюрьмы и бросили в душную и вонючую камеру размером восемь на двенадцать квадратных фомальдегауских муслонов и он по достоинству оценил всю по спартански незатейливую обстановку нового обиталища — две трехярусные кровати, грубо отлитый стол из нешлифованной пластмассы, да вонючая параша в углу — только он все это рассмотрел, как с верхнего яруса одной из коек спрыгнул резвый малый с кастетом на пальцах и с перекошенным хронической формой мизантропии лицом.
Этот малый времени даром не тратил. И пока Кондратий удивленно разглядывал его, надумал заехать сотоварищу по камере кастетом по физии, но малость промахнулся. И тогда малый истошно завизжал, что он в этой камере главный после директора тюрьмы и потому все должны беспрекословно подчиняться ему.
Кондратий успокоился. Он то уж совсем было думал, что встретился с чокнутым. Но этот субьект был всего лишь одним из целой армии зараженных бациллой властолюбия.
Тем не менее. Обследовав визуально еще раз внутренность помещения и не обнаружив в нем хоть каких-нибудь существенных признаков власти этого харизматического донельзя субъекта, Кондратий позволил себе усомниться в объективности слов сокамерника, товарища, так сказать, по несчастью. А оттого решил себя вести пока нейтрально, не вступая ни в какие переговоры с провокатором.
Между тем экзальтированный до крайности экстраверт, каковым без сомнения возомнил себя зам директора по камере не на шутку огорченный несговорчивостью новенького, одним махом запрыгнул на стол, сменил кастет на нож и принялся размахивать этим ножом в опасной близости от кондратьевской горлянки.
Вел себя стервец, конечно, по свински. И, возможно. В соответствующих кругах сошел бы за обояшку. Но на взгляд суперагента, каковым без сомнения являлся Кондратий, не должен вести себя так добропорядочный зек, воспитанный к тому же судом и охраной.
Он так прямо и сказал об этом казематному горемыке и коллеге по камерной пайке.
После чего тот неожиданно успокоился, слез со стола на скамейку и сказал человеческим голосом: -
Спорим, я знаю, как смыться из этой клоподавильни?
Со стороны нервного субьекта попавшего в сокамерники к Кондратию это был хоть какой-то конструктивизм. Но Придуркин пока не собирался влазить в новые неприятности.
— Извини, приятель, — вздохнул Кондратий, — но лично мне здесь нравится. И я пока не собираюсь тикать отсюда. С меня на сегодня хватит стрельбы и погони. Все это у меня вот уже где стоит, — чирканул он пальцем себе по горлу. — Пожалуй, я лучше отдохну малость, а там видно будет. — Кондратий оглянулся на дверь. За которой раздавались гулкие шаги охранника. — Во всяком случае, мне необходимо какое-то время, чтобы собраться с мыслями, — закончил свою тираду Кондратий, пытаясь сообразить, что он сам имеет в виду под своей последней фразой и имеет ли в виду что-нибудь вообще.
Но сокамерник обиделся. Насупившись, он спрятал нож в рукав и отошел в дальний уголок. Паучьим выжидательным взглядом он принялся наблюдать за Кондратием.
А Кондратий, выбрав себе поудобнее шконку, взбил перину и прилег немножечко вздремнуть, притушив торшер.
17
В отяжелевшей голове суперагента вертелась одна и та же мысль. Но — какая, было уже неважно.
Возможно этой мыслью было желание Кондратия во чтобы то ни стало стать героем КГР! Или сбежать из Бараклиды и прославить себя этим в фэтской системе. А может…
…«Скользкий» агонизировал. Заваренная чешуйчатниками дыра в правом боку, а перед этим ими же проделанная, плохо затягивалась. Другое место, тоже вырезанное лазером, саднило и побаливало. Но постепенно, медленно и неотвратимо обе дыры самоустранялись.
Не секрет, корабль Загибина был так сконструирован, что являлся как бы живым организмом. И потому восстановление его частей проходило по принципу регенерации биоструктур. Хотя, конечно, несколько иным способом. Другими словами, по специальным микротрубочкам — своеобразным венам и капиллярам — особый жидкий состав поступал в любой, даже самый отдаленный уголок корабля и там, изливаясь наружу, застывал, вытесняя разрушенную ткань и заменяя ее новой, правильно структурированной.
Основой для постоения, матрицей корабля служила его голограмма, объемный рисуноу со всеми деталями — своеобразное биополе «Скользкого».
Этот голографический двойник «Скользкого» всегда был при нем и проецировался изнутри корабля посредством невидимого, всепронизывающего излучения специальной проекционной, самокорректирующейся установкой.
Да, корабль, как и все живое, мог ощущать боль. И пока всепроникающий и вездесущий Комп не устранял существующую неисправность, «Скользкий Гром» испытывал нешуточный дискомфорт — он страдал.
Вот и сейчас — тоже. Но это страдание, как и должно происходить по логике вещей, являлось залогом выздоровления.
Уничтожить «Скользкий» можно было только отключив или разрушив какой-то один из его важнейших узлов. И такими узлами являлись: голографический проектор и его автономный источник питания; венозно-капилярная сеть; резервуары с жидкой материей и кое что другое, то, о чем подробно рассказано в технической документации корабля Кулибиным-Загибиным.
В общем, корабль был довольно уязвим. Но в то же время и очень живуч. И, наверное, только поэтому сейчас он медленно, но последовательно восстанавливался. И первым делом, которое он сделал, лишь только регенерация оказалась завершена, это проведение осмотра окрестностей, определение координат своего нахождения. А, обнаружив поблизости инопланетник, «Скользкий Гром» немедленно задействовал программу самозащиты. Проще говоря, он открыл огонь по вражеской машине.
В какой-то миг над безжизненной песчаной равниной с редкими островками скал на ней засверкало, грохот поднялся неимоверный.
Инопланетник принялся отражать удары. Он отбивался, как мог, выставив перед собой защитное поле. Однако Комп «Скользкого» использовал технику нанесения точечных ударов. Т есть, его снаряды ложились исключительно в одно и то же место, расшатывая таким образом оборону задействованного противником силового щита.
Боезапас земного корабля для 45-милиметровых орудий был рассчитан на миллион снарядов и потому конвейер-автомат, подающий заряды, зарядов этих не жалел.
Между кораблями протянулась огненная дуга, сверкающая даже при ярком солнечном свете, а сам инопланетник превратился в сияющий огненный шар. Зрелище было неописуемым и дорого, наверное, дал бы Загибин, чтобы увидеть в эти минуты свой сражающийся корабль.
В то же время сам инопланетник не мог отвечать на удары «Скользкого», так как все силы задействовал на погашение чудовищного давления термитных бронебойных снарядов посылаемых в него «Скользким» со скорострельностью 600 снарядов в минуту или 10 штук — в секунду.
При таком режиме боя и с таким боезапасом «Скользкий» мог стрелять 1666,5 часов подряд или — почти семьдесят суток без перерыва.
Пока инопланетнику удавалось сдерживать натиск огня «Скользкого». Но сие не могло продолжаться бесконечно. По идее силы инопланетника болжны были иссякнуть до того, как закончатся снаряды «Скользкого». И, понимая эту нехитрую истину, инопланетник попытался уползти от «Скользкого» на брюхе, чтобы спрятаться за ближайшими скалами.
В общем, через несколько минут после начала сражения корабль фомальдегвусцев включил двигатель и, оставляя за собой взвихренный песок — целую маленькую бурю — и отталкиваясь от земли струями реактивного пламени двинулся прочь от «Скользкого».
