Валентин Февраль - Шиш вам, а не Землю!
Тончайший красноватый луч вырвавшийся из дульного среза, впился в кокон силового поля «Скользкого» и, оставляя на нем борозду, прошелся по нем наискосок. Дерево под защитным полем вспыхнуло, как вощеная бумага. А луч тем временем уже добирался до внутреннего металлического слоя обшивки «Скользкого», распластывая и его.
Увидев такую картину. Кондратий пошел немного на попятную.
— Хорошо, я пересмотрю дату нашей встречи, — поспешно сказал он. — Если вам так уж невтерпеж, можете зайти пораньше. Только не портите, господа, имущество КГР! Если о том, что вы сейчас проделываете с этой прекрасной машиной узнает Пятеркин, он начнет против вас интервенцию. Вести же бюрократическую войну с земными бюрократами вам не по зубам, господа хорошие! Немедленно уберите эти ваши штуки! Руки прочь от «Скользкого»! Свободу жертве чешуйчатников — Кондратию! — перешел на скандирование Придуркин, видя, что зеленомордые и не думают прекращать потрошить его корабль. — Кстати, вы не знаете часом, почему это великолепное детище загибинского ума назвали «Скользким Громом»? вопросил он у агрессоров, вроде тех, действительно могло интересовать эта забавная мелочь. — Хорошо, — частил Придуркин. — Я вам расскажу, что лежит в основе этого имени. — Он собрал лоб в гармошку. — Несколько лет назад, когда этот перец еще спускали со стапелей, он назывался «Громом». Но вот один из рабочих не удержал лебедкой многотонную громадину и корабль с пугающей быстротой заскользил вниз. «Ну и скользкий же этот „Гром“!» — закричал рабочий в свое оправдание. Вот так «Гром» стал «Скользким Громом», а в просторечии — «Скользким»… Но вы меня, господа, кажется, не слушаете! — рассердился Кондратий, заметив, что чешуйчатники и не думают останавливать свой шипящий лазер и тот уже проделал основательную дыру в боку «Скользкого».
Секундой позже неровный квадрат стены обозначенный глубоким. Малиново светящимся рубцом, рухнул. Он вывалился наружу, а в салон корабля землян ввалились вооруженные с головы до ног чешуйчатники.
Двое из них сразу бросились к Кондратию.
16
Чешуйчатые были дюжими парнями и потому, бесцеремонно заломив Придуркину руки за спину, поволокли его прочь из корабля под свет чужого солнца. И там, под ослепительными лучами этого иноземного светила малость отмутузили агента, надавав ему по морде, как этого и требовал, наверное, этикет этих, отдаленных от Земли, а потому малопонятных Придуркину мест.
Надо сказать, что Придуркин не очень-то поддавался. И пару раз даже лягнул кого-то из этих, прямо скажем, жутковатых созданий ногой, а одного даже укусил. Но силы были неравны.
— Эге, господа хорошие! — сказал Придуркин в ответ на их явно запрещенные международной конвенцией тычки и подножки и сплевывая кровь с разбитой губы под ноги этим беспардонным созданиям. — Значит безапеляционный, безудержный гуманизм не является отличительной чертой вашей чешуйчатомордой демократии? Я вас правильно понял? В таком случае, джентльмены, готов поспорить, все эти барханы, — Кондратий кивнул головой в сторону совершенно безводной пустыни, которая представляла собой тотальный и единственный ландшафт планеты, — готов поспорить, что все эти дюны — следствие вашей четвертой мировой войны.
— Заткнись, земная крыса и подойди к тому почтенному йоркцу, — порекомендовал один из фомальдегауских умников, кивая куда-то за спину Кондратия.
Кондратий оглянулся и только сейчас заметил недавно подошедшего, заросшего с головы до пят рыбьей чешуей, старца.
— Добро пожаловать на Фомальдегаус, — поприветствовал землянина старец с изборожденной морщинами чешуей.
— А разве это не Юпитер? — удивлению Кондратия не было предела. Его рубашка расстегнулась на груди во время потасовки, представив на обозрение чокнутых фомальдегаусцев грудь землянина, густо поросшую волосом — предмет мужской гордости Придуркина на Земле. — Вы часом не оговорились? Это и вправду не Юпитер? — продолжал допытываться Придуркин.
Не без подозрения взглянул Кондратий на фомальдегауское светило, которое, если бы и было солнцем, то должно было быть на несколько порядков меньше, находись Кондратий на Юпитере.
— Нет, презренный лазутчик, это планета Фомальдегаус звездной системы Фэт.
— Точно? — не поверил Придуркин.
— Точнее не бывает, — подтвердил один из чешуйчатников. — Скоро ты сам в этом убедишься.
И чешуйчатник повернулся лицом туда, где зависли в слегка фиолетовом небе несколько огромных шаров. — Видишь в небе планеты? Всего их двадцать. Просто, большинство из них сейчас не видно, потому, что находятся они за линией горизонта. Всего же планет в системе двадцать и все они обитаемы. Мы же в данное время находимся в самом сердце фомальдегауской пустыни Гири-Гири. Есть у нас и более красивые места. Но ты их никогда не увидишь, так как ты инопланетный шпион и место твое…
— О, нет! — перебил его Придуркин. — Посмею не согласиться с вашим последним утверждением, при всем моем уважении к вам. Это вы шпионы, а я — разведчик, сукины дети! И, будьте добры, поднимите все руки. Вы арестованы, господа чешуйчатники!
Между тем, фомальдегаусец Кондратия не слушал и продолжал свою речь.
— …Твое место, земной шпионяка, в самой страшной тюрьме фэтского мира — Бараклиде! Ты заслужил такую участь, уродливая твоя харя!
— Кто? Я — харя? Да ты посмотри а себя облезлая жаба! За мной знаешь как девки земные бегают? — возмущался Кондратий. — Увидали б они тебя, — хмыкнул он.
— Смирись и признай свою вину, земной червяк, — потребовали у Кондратия между тем. — Добровольного признания требуют наши законы, иначе мы не сможем тебя засадить в нашу тюрьму. Хотя нам этого ох как хочется!
— Я еще не сошел с ума, хари ваши немытые, чтобы помогать вам посадить себя в тюрягу, — нервно захихикал Кондратий. — К тому же я подозреваю, что санитарные условия в вашей тюрьме прямо-таки скотские. Да и заключение, скорее всего — пожизненное.
— Нои преступление, которое ты совершил, немаленькое, — напомнил фомальдегаусец. За него меньшего срока просто не предусматривается. У нас все по справедливости.
— Хотелось бы в это верить, — криво усмехнулся Кондратий.
— Ты у нас подпишешь все нужные бумаги! — прошипел, выскочив вперед один из чешуйчатников. — Не подпишешь, пеняй на себя.
— Ни хрена себе заявочки, — упрямо бубнил себе под нос межзвездный агент.
Но он уже и сам понял, что влип здорово. Чешуйчатники от своего не отступятся — читал он в их глазах. Не уговорами, так хитростью, но своего добьются.
И тогда сидеть ему в этой треклятой… как ее… Бараклиде, не пересидеть. Одним словом — до скончания века.
И все-таки не зря болтают, что надежда умирает последней.
— Хорошо, ребята, — кивнул Придуркин, по возможности игнорируя оплеухи и пинки, которыми его то и дело и по ходу дела награждали веселые парни с Фомальдегауса. — Я подпишу ваши филькины бумажонки. Но за это вы должны кормить меня, как положено…Слыхал я о вашей тюремной баланде, — соврал Кондратий.
— Генеральского слова тебе достаточно? — спросил старец.
— Нет. Скажите: честное ящерицкое, — издевался Придуркин. — В общем, дайте слово чешуйчатника.
Фомальдегаусцы переглянулись. Затем сунули в руки Кондратию бумаги.
— Ну, так будешь подписывать? Или нам тебя живьем сначала нужно поджарить? — кивнул один из фомальдегаусцев на лазер, зажатый в лапах другого.
Придуркин посмотрел на лазер, потом на бумажки с закорючками и его чуть не стошнило, до того эти документы, в которых решалась его участь, показались ему противными.
— Будь, что будет, — вздохнул он и, прищурясь глазом на неземное солнце. — Но не забывайте, — напомнил он чешуйчатникам, — за мои подписи мне положены премиальные: ежедневное кофе на десерт со сливками и двухчасовая прогулка по вечерам иначе наша сделка потеряет свою юридическую законность… Не откажусь я и от ежегодного отпуска, — расширял свое правовое поле посредством психического нажима на оппонентов, Кондратий. — Надеюсь, во время его проведения я сумею смыться от вас.
Кондратий поставил закорючки на всех бумажках, куда только ему ткнули когтистым пальцем зеленомордые, а потом они же посадили его в грузовик и куда-то повезли.
Эта машина, совершенно не имеющая колес, а опирающаяся на землю исключительно посредством воздушных струй, казалось, вот-вот вытряхнет из Кондратия душу. Тем не менее, фомальдегаусцы переносили езду неплохо. Они словно и не замечали как у всех, кто сидел под тентом грузовичка бренчат кости, когда тот скатывался с очередного ухаба перед тем как забраться на следующий.
— Развели тут антимонии, понимаешь, — не мог успокоиться секретный агент с тех самых пор, как его грубо втолкнули в грузовик и повезли в неизвестном направлении.
