Владимир Корн - Страж Либерилля
Господин этот на импресарио не походил совершенно — те не ведут себя настолько вальяжно. На вид — двадцать четыре — двадцать пять лет, брюнет с тонкими чертами лица. Одет в отлично пошитый костюм серо-стального цвета. Белую рубашку оттенял красный галстук. Такие галстуки надевают только в том случае, если собираются подчеркнуть собственную значимость, слишком уж агрессивно они смотрятся.
«Нет, он кто угодно, но не импресарио, — заключил я. — Больше всего он похож на тех, кого называют золотой молодежью. Один перстень с крупным бриллиантом в обрамлении сапфиров на его правой руке чего стоит».
Этот господин, едва взглянув на меня, поинтересовался у Сесилии:
— А это кто? — И лицо его приобрело самое презрительное выражение.
И тут я подумал, что если она сейчас скажет: «Так, один мой недавний знакомый», — мне станет очень больно.
— Это Кристиан, — ответила Сесилия.
— И что он тут делает? Что ты здесь делаешь, Кристиан? — обратился тот уже ко мне.
Я промолчал, не зная, что ответить.
— Мне самой хотелось бы знать, — начала Сесилия, и я невольно напрягся, — что здесь делаешь ты, Марк? — «Ты» она выделила голосом.
И тогда я взглянул на него совершенно иначе: как на своего соперника, к тому же, как стало понятно после слов Сесилии, нежеланного для нее гостя.
— Сесилия, так он тебе надоел? — игнорируя полный угрозы взгляд Марка, обратился я к ней. — Может, помочь ему собраться?
Миг — и Марк оказался на ногах. Мало того, он еще и попытался меня ударить.
Однажды в Либерилль прибыл всемирно известный боец. Человек, должно быть, невероятно тщеславный, поскольку заявился он не посмотреть город (а у нас есть на что взглянуть). Нет, он приехал для того, чтобы вызвать на поединок лучшего из наших бойцов и в очередной раз убедиться в своей непобедимости. Он провел пару боев, с легкостью одолел своих соперников и собирался уже покинуть Либерилль, когда ему нашли нового оппонента. Винсенте. Даже не догадываюсь, как смогли убедить моего учителя, но тот согласился. Сам я схватку не видел и потому рассказываю со слов человека, который там присутствовал. Он, кстати, когда-то и привел меня к Винсенте.
Обнаженный по пояс непревзойденный чемпион, поигрывая грудой мышц, расхаживал по помосту под громкие крики мужчин и восхищенные визги женщин, которых в зале хватало тоже. Тут появился Винсенте. Он на ходу скинул свою длинную, похожую на сюртук куртку и даже разминаться не стал. И вот они сошлись.
Чемпион, устанавливая дистанцию, для начала атаковал джебом. На этом бой и закончился. Мой учитель поймал его руку в запястье, дернул на себя, провел подсечку, уронил противника на помост и… щелкнув того пальцем по кончику носа, спокойно покинул ристалище.
Конечно, мне хотелось узнать подробности от самого Винсенте, и пару раз разговор я к тому подводил, но мастер как будто ничего не замечал. Но однажды, когда я и не ожидал больше услышать что-либо, сказал:
— Не надо равнять спорт и то, что должно помочь тебе выжить практически в любой ситуации. Крис, хочешь знать реальную цену любому из боевых искусств, в том числе и конду? — неожиданно спросил он, заставив меня часто закивать головой: еще бы нет! — Мне приходилось бывать на севере и встречаться с людьми, которые берут медведя на нож. Слышал о таком звере?
Конечно, слышал. Да и видел: в либерилльском зоопарке их несколько.
— С медведем на четырех лапах справиться ножом практически невозможно. Охотники сначала каким-то образом заставляют зверя подняться на задние лапы, — решил я блеснуть эрудицией.
— Люди изначально на них стоят, — пожал плечами Винсенте. — Как ты считаешь: есть ли у бойца, пусть даже самого сильного, шанс справиться с медведем голыми руками?
Я задумался. Ходят легенды, что мастера древности могли убить одним ударом льва или тигра, хищников, с медведем соизмеримых. Но… чего только, судя по легендам, в древности не происходило. Стоит ли всему верить?
— Наверное, нет. Да что там — точно нет.
— А теперь представь себе ситуацию, что обычный охотник, вооруженный ножом, выходит против мастера. Он понятия не имеет, что существует какое-либо боевое искусство, и махать кулаками ему приходилось лишь у себя в деревне по пьяной лавочке. Как ты считаешь, у кого больше шансов победить?
Я совсем запутался. Мастер — он и есть мастер, а значит, легко одолеет вооруженного человека. Но против медведя шансов у него нет, тогда как охотник справиться со зверем может. И у охотника шансы настолько велики, что он попросту не вышел бы против медведя с одним ножом, если жизнь ему хоть чуточку дорога.
Я не знал, что ответить. Когда молчание затянулось, Винсенте сказал:
— Подумай над этим.
Почему я это вспомнил? Хорошим бы я был учеником, если бы пропустил удар Марка. При чем здесь медведи? До сих пор не могу для себя решить, кто же окажется сильнее — охотник или боец.
Но я отвлекся. Марк совсем не походил на хиляка, наоборот, он выглядел завсегдатаем гимнастических залов. И удар у него был поставлен неплохо. Так что, попади он мне в лицо, шрам от перстня, вероятно, остался бы на всю жизнь. Вообще-то ударил он зря: мы вполне могли бы разойтись мирно. Меня всегда претило принимать участие в битвах кобелей из-за приглянувшейся самки. Грубо, но по сути. И все же этот хлыщ не оставил мне выбора.
На человеческом теле есть множество болевых точек, и некоторые, благодаря конечно же Винсенте, мне хорошо известны. Одна из них находится у самого основания носа. Туда я и надавил, ухватив Марка пальцами за верхнюю губу и для надежности прижав ладонь другой руки к затылку противника. По опыту занятий с Винсенте точно знаю — больно становится так, что слезы непроизвольно брызжут из глаз, как бы ты ни старался их сдерживать. Поначалу Марк пытался вырваться, бормотал угрозы, но, когда понял, что освободиться ему не удастся, притих. И тогда я повернул лицо Марка к Сесилии, чтобы она хорошенько его рассмотрела: красное, почти как его галстук, искаженное гримасой, со слезами — моя маленькая месть за то, что он пытался уронить меня в глазах хозяйки дома.
— Говоришь, он здесь больше не нужен?
— Нет. — Сесилия выглядела испуганной.
— Понятно.
К дверям Марк шел охотно, вероятно, мечтая как можно быстрее избавиться и от боли, и от унизительной для него ситуации. В прихожей я нахлобучил на его голову какую-то шляпу с розовой лентой на тулье: из всех имеющихся она одна показалась мне мужской, хотя и не совсем уверен. Таким он и отправился за дверь.
Вернувшись в гостиную, я застал Сесилию у окна. Она смотрела на улицу.
— Я не вовремя? — напрямую спросил я.
— Почему ты так решил?
— А что мне еще остается думать? Твой наряд, накрытый стол. Вы сидите, пьете вино. Для полноты картины не хватало только застать тебя сидящей у него на коленях.
«Или того хуже: между его коленей».
— Я именно тебя ждала, когда он заявился без приглашения. И ведь никакого повода ему никогда не давала. Хочешь вина?
— Хочу. Но позже, — подхватив Сесилию на руки, я направился прямиком в спальню, благо дорога туда мне была уже хорошо известна.
— Дурачок, — смеясь, прошептала мне на ухо Сесилия. — Может быть, ты все-таки снимешь свою красивую нарядную куртку?
Глава 12
— Ты сейчас очень похожа на кошечку, — какое-то время спустя заявил я, целуя куда-то в висок Сесилию, уютно пристроившую голову на моем плече. — Красивую такую кошечку, которую так и хочется погладить, а она в ответ замурлычет.
— Мур-мур! — сразу же отозвалась она. — А я и чувствую себя сейчас кошкой, которую досыта накормили чем-то вкусненьким. И теперь лежит она себе на солнышке, и ни до чего ей дела нет.
— Совсем-совсем ни до чего?
— Ну не так чтобы уж совсем, — и тут же хлопнула по моей отправившейся путешествовать по ее телу руке. — Кристиан! Имей совесть: я же завтра с постели подняться не смогу. И вообще, давай чего-нибудь выпьем, а то даже в горле пересохло. А заодно поговорим: есть у меня к тебе пара вопросов. — Она посерьезнела: — Боюсь, теперь у тебя будут проблемы. Этот Марк… ты бы знал, чей именно он сын!
— Главное, чтобы проблем не было у тебя, — отозвался я.
Чьим бы сынком он ни был, этот Марк, вряд ли от него стоит ожидать неприятностей больше, чем от Венделя, который меня убьет. Или от ангвальдского правосудия, которое вынесет мне смертный приговор. Возможно, казнь даже будет публичной, если либералы своего все же добьются. Тогда ротозеи увидят, как сначала мою голову просовывают в петлю, а потом выбивают у меня из-под ног табуретку. Или что там у висельников выбивается из-под ног? Еще несколько дней назад я бы, вероятно, обеспокоился, но не сейчас, когда бояться мне следовало совсем другого. И я вдруг поинтересовался:
