Владимир Корн - Страж Либерилля
Мы забежали в здание еще одного склада, длинного и почти достроенного, где оставалось лишь накрыть кровлю и убрать груды строительного мусора. За мусорные кучи мы и юркнули, едва заметив внезапно показавшиеся неподалеку людские силуэты. Некоторое время мы таились, не дыша, рассчитывая, что пришедшие вскоре покинут склад. Куда там! Они спрятались сами. Мало того, народу на складе вскоре прибавилось. И вот тут началась пальба. Начали ее те, кто появился на складе сразу же после нас. Им тут же ответили с другой стороны. Хуже всего было то, что мы оказались на линии огня. Не скрою: было страшно, причем очень. Пули свистели над головой, заставляя вжиматься в каменный пол так сильно, что, казалось, он вот-вот под нами продавится. А потом всем нам стало совсем нехорошо: нас заметили, и виной тому была складская кровля, точнее, ее отсутствие. Луна, надолго скрывавшаяся за тучами, в самый разгар перестрелки вновь явила миру свой лик. Вероятно, каждая из противоборствующих сторон решила, что опасность от нас грозит именно ей, и потому, не переставая стрелять друг в друга, они не забывали и про нас.
И тогда я начал палить в ответ, потому что терять было уже нечего. Не успел я расстрелять барабан револьвера, как ко мне присоединились и другие. Сначала Дуг, затем Ковар, а после него и остальные. Стреляли мы в обе стороны, потому что смерть могла прийти отовсюду. Вот тут я поневоле оценил пистолет Густава: от волнения у него тряслись руки, и все же поменять магазин у него получалось куда быстрее, чем мне — оснастить опустевший откидной барабан. Хуже всех пришлось Ковару, которому нужно было каждый раз проворачивать барабан, чтобы засунуть патрон в очередную камору. Удивил Рамсир. Он палил из своего обреза так часто, что становилось даже непонятно, когда он успевает его перезаряжать.
Но, как бы то ни было, на столь долгую перестрелку мы не рассчитывали, и я с ужасом ожидал, когда у нас закончатся патроны. Пройдет какое-то время, и нас перестреляет победившая сторона. Я с облегчением услышал крик, несомненно, Клода:
— Уходим!
Вслед за этим раздался возглас, по-моему, Фреда, слишком походивший на стон:
— Не бросайте меня!
К тому времени стрельба со стороны бандитов почти умолкла. Оно и понятно: на них напали неожиданно и потому жертв должно быть немало. Какое-то время мы еще продолжали стрелять, но теперь уже в одну сторону. Наконец, преодолев себя и скомандовав: «За мной!» — я бросился к бандитам. К счастью, Дуглас поддержал меня без раздумий. Пристрелив двоих корчившихся от боли людей Венделя, мы получили взамен парочку тяжеленных саквояжей.
Как добирались до дома Ковара, я помню с трудом. Всех трясло, а сам я, признаюсь честно, совершенно позабыл, что у меня есть дух, который позволит безбоязненно принять свою смерть в любую секунду.
В доме Ковара было пусто. Отец работал в ночную смену на судоремонтном заводе, старший жил отдельно, а мать сейчас гостила в деревне у родственников. Разместившись в самой большой комнате из трех имеющихся, мы тщательно зашторили окна, и только потом зажгли свет. Оба саквояжа стояли посередине, а все мы, рассевшись по углам, смотрели на них и молчали, дожидаясь непонятно чего. Наконец я решительно поднялся на ноги.
— Ну и чего мы ждем?
Оба саквояжа оказались доверху набиты банкнотами. Нашими, ангвальдскими, что не стало для меня неожиданностью. Деньги Ангвальда в Тангере имеют хождение наравне с их валютой, причем при обмене дают выгодный курс. Ко мне присоединился Дуглас. Он вынул пачку откуда-то из середины саквояжа, зачем-то осмотрел ее со всех сторон, после чего порвал упаковку.
— Настоящие деньги, не куклы, — разложив банкноты веером, резюмировал он. — Эй, парни, — обратился он Густаву, Рамсиру и Ковару, застывшим как изваяния. — Вы чего такие смурные? Вы только посмотрите, сколько тут!
Ответил Рамсир:
— Наверняка мы и кого-то из полицейских убили. Возможно, даже не одного.
— И что? — Дуглас смотрел на него недоуменно. — Разве они на службе были? Да они сами грабить пришли! К тому же еще и пытались нас уничтожить.
— А это что-то меняет? За убийство полицейского полагается смертная казнь!
Я молчал, слушая их разговор: стоило дать парням выговориться. Вообще-то Рамсир прав: час назад все мы заработали себе петлю на шею. Вскоре в порту обнаружат мертвых полицейских, если уже не обнаружили, и их руководству придется объясняться. Не знаю, замешано ли начальство в неудавшейся попытке ограбить Венделя, но оно, без всяких сомнений, начнет выгораживать своих людей.
Нынешнего начальника полицейского департамента столицы, господина Греттона, сменившего Гленва Дарвелла, который ныне заведует либерилльской тюрьмой, наверху не очень жалуют, находя его предшественника куда более удачной фигурой. Греттону скандалы совершенно ни к чему, и он изо всех сил постарается обставить все так, что искать будут подлых негодяев, убивших полицейских на боевом посту.
— Парни, да вы что?! — потерял терпение Дуглас. — Вы только посмотрите, сколько здесь денег! И мы взяли их, взяли! Причем без единой царапины!
Дуг был не прав: царапин у нас хватало. У него самого на шее имелась немаленькая отметина, и кровь уже запеклась. То ли зацепился где-то, то ли пуля задела, черт его знает, как все должно выглядеть после ее касания.
Густав морщился и держался за локоть, вероятно, где-то крепко им приложившись. У Рамсира здоровенная шишка на лбу: а нечего стесняться носить очки. У самого меня побаливала голень, и синяк на ноге расцветал — будь здоров! Помимо того, я разодрал свою и без того многострадальную куртку, вырвав из нее такой большой клок, что теперь ее только выкинуть. И все же мы очень легко отделались — кто-то из нас вполне мог остаться там. Тут даже не везение — счастье.
— Крис, ну хоть ты скажи им наконец! — уже с отчаянием обратился ко мне Дуг.
— Говорю, — для начала я взглянул этой троице по очереди в глаза, которые они почему-то старательно прятали, — во-первых, совсем необязательно, что мы кого-нибудь из полицейских застрелили или даже ранили, — здесь мне пришлось покривить душой: после дуплета из обреза Рамсира в сторону стражей порядка раздался такой вскрик, что сомнений почти не оставалось. — И во-вторых. Вы что думаете, Вендель кого-то из нас в живых оставит? Так какая по большому счету разница: те или другие? А деньги-то — вот они!
Вырвав из рук Дугласа оставшуюся без упаковочной ленты пачку, я подкинул ее в воздух. Купюры с шелестом начали планировать вниз, явно не торопясь оказаться на полу. Ковар поймал одну из них на лету и наконец улыбнулся. Слабо так, едва заметно, но это уже был прогресс.
— Поймите одно: это не просто деньги, это — наши сбывшиеся мечты, прямая дорога к ним. К твоей, Густав, к твоей, Ковар, и твоей… — тут я запнулся: Рамсир никогда не говорил о своих мечтах. Есть ли они у него вообще? У него, по-моему, и без того все было замечательно. Мне никогда не удавалось понять, почему он с нами, что его держит?
— Я мечтаю увидеть Лантельские руины, — неожиданно поведал он. — Все, что можно, о них прочитал. Посмотреть бы на них теперь хотя бы одним глазком!
Он замолчал, очевидно опасаясь насмешек: у всех мечты как мечты, а у него — какие-то развалины.
— Ну вот видишь! Теперь твоей мечте суждено сбыться. Ну же, парни!
Тут их словно прорвало, и я увидел их такими, какими и хотел увидеть, — веселыми, забавляющимися пачками ассигнаций так, как дети забавляются кучей игрушек, о которых давно мечтали и до которых наконец-то добрались.
Ребята вынимали из саквояжей пачку за пачкой, почему-то выкладывая из них пирамиду. Та получилась высоченной, примерно по пояс, а то и выше.
— Крис, — повернул ко мне разгоряченное лицо Ковар, — когда делить-то их будем?
— Пересчитать для начала надо, — образумил его Рамсир. — Номинал-то у них разный.
Некоторое время царило сосредоточенное молчание, только слышен был звук передвигаемых с места на место денежных пачек.
— Вот это да! — наконец сказал севшим голосом Густав. — Вот это да! — повторил он.
— Если разделить на пять частей, то получается, то получается… — Густав наморщил лоб, а когда Рамсир, соображавший куда быстрее его, открыл рот, чтобы озвучить сумму, выпавшую на долю каждого, я заявил:
— На шесть частей.
— И для кого предназначена шестая часть? — подозрительно спросил Дуглас: он явно не хотел делиться с кем-то еще.
— Для нас. Для всех сразу. Резерв на тот случай, если что-то пойдет не так. Ну и самое главное: поделим мы сейчас, после чего все спрячем.
— Как спрячем? Почему? — Четыре пары глаз смотрели на меня недоуменно.
— Потому что я жить хочу, — честно признался я. — И не уверен, что у кого-нибудь, в том числе и у меня лично, не снесет крышу, когда в руках окажется такая крупная сумма. Нам необходимо на время затаиться. А вообще неплохо было бы исчезнуть из города под каким-нибудь благовидным предлогом, чтобы не вызвать подозрений.
