Вадим Панов - Командор войны
Артем и Яна обернулись — в дверях кухни стояла хозяйка квартиры. Девушка только проснулась: ее волосы пребывали в утреннем беспорядке, а глаза были еще мутными после сна.
— Доброе утро.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Артем.
— Хорошо.
— Оля, познакомься, это мои друзья: Яна и Кортес. Они нам помогут.
— Очень приятно.
— Сделать тебе кофе? — поднялась Яна.
— Да, спасибо. Ой, извините, я, наверное, ужасно выгляжу.
— Ничего страшного, приведешь себя в порядок потом, а пока присаживайся. — Кортес улыбнулся и сделал жест в сторону кухонного «уголка». — Артем рассказывал тебе о нас?
— Нет.
— Тогда это сделаю я. — Кортес присел на табурет напротив девушки и, подождав, пока Яна поставит на стол чашку кофе, продолжил: — Мы сотрудники городского полицейского управления, отдел специальных расследований. — Наемник весомо положил на стол полицейский жетон. — Занимаемся самыми сложными делами.
— Вы работаете с Корниловым?
Благодаря журналистам, фигура начальника отдела специальных расследований была хорошо известна в Москве.
— Да, он наш начальник. — Кортес убрал жетон в карман. — Сейчас мы работаем по делу об очень опасной религиозной секте. Тоталитарной секте. В ее сети уже попало много людей, в том числе — крупные государственные чиновники и их дети. Сама понимаешь, нам приходится работать в обстановке строжайшей секретности, и ты…
— Я никому ничего не скажу.
— Очень хорошо. — Кортес снова улыбнулся. — Маньяк, который на тебя напал, — член этой секты.
— Это был человек? — Ольга отдохнула, но воспоминания о ночном кошмаре еще заставляли ее вздрагивать. — Мне показалось, что это было какое-то чудовище.
— Они надевают специальные маски и раскрашивают тела перед совершением ритуальных убийств, — мягко объяснил Кортес. — Обычно члены секты выслеживают свои жертвы в парках, нападают и…
— Я чувствовала слежку не только в парке, — перебила его Ольга. — Вы можете мне не верить, но…
— Артем говорил об этом, — кивнул Кортес. — Это очень странно, но рисковать тобой мы не будем. Ты останешься под нашей охраной до тех пор, пока все не прояснится. О'кей?
— О'кей. — Ольга помолчала. — Вы сможете мне помочь?
— Да.
Девушка перевела взгляд с Кортеса на Яну, затем на Артема, затем опять на Кортеса и вздохнула:
— Я надеюсь на вас. Можно я теперь пойду в ванную?
— Конечно. И… — Кортес улыбнулся. — И ничего не бойся.
— Хорошо.
Девушка вышла из кухни, и когда до наемников долетел звук льющейся воды, Кортес повернулся к Артему:
— Она говорила, что все жемчужины были одинаковыми?
— Она и сейчас уверена, что они одинаковы.
— В ожерелье двадцать одна жемчужина, — сообщила Яна. — Двадцать светятся изнутри. Она не может не видеть этого.
— Может, — не согласился Кортес. — Если ей закрыли глаза на ожерелье. Мы же, благодаря меткам Темного Двора, видим реальную картину.
— Вчера, когда я вез Ольгу домой, светилось только девятнадцать жемчужин, — сообщил Артем. — Я это точно запомнил.
— Значит, за это время что-то произошло, — тихо сказала Яна.
— А что произойдет, когда загорятся все жемчужины? — ни к кому не обращаясь, поинтересовался молодой наемник. Кортес и Яна молчали. — Выходит, опасность все-таки есть?
— Посмотрим.
* * *Московское полицейское управление.
Москва, улица Петровка,
16 сентября, суббота, 08.04
Самые важные совещания начальник Московского полицейского управления генерал Шведов проводил утром, пока не захватывала рутинная текучка. Корнилов прекрасно знал об этой привычке своего шефа, поэтому с пониманием отнесся к позднему звонку на мобильный с приглашением на ковер к восьми утра.
Начальник управления и майор расположились в мягких креслах в маленькой комнате отдыха, рядом с кабинетом генерала, подождали, пока секретарь расставит на журнальном столике чашечки с кофе, и только после того, как дверь за ним закрылась, Шведов внимательно посмотрел на Корнилова:
— Если хочешь — можешь курить.
Это был сильный ход — генерал не терпел табачного дыма, и никто, включая даже самых высоких гостей, не смел доставать сигареты в его кабинете. Андрей слегка улыбнулся и отрицательно качнул головой:
— Спасибо, Аркадий Львович, я потерплю.
Курить майору хотелось ужасно, но он решил не нарушать принятые правила игры.
— Ну как хочешь. — Шведов глотнул кофе, обжегся, тихонько выругался и поставил чашку обратно на стол. — Как у тебя с Чемберленом?
— Подбираемся. Появилась возможность зацепить Нытика.
— Да ну? — изумился генерал. — На чем? Он же осторожнее лисы!
— На вымогательстве.
— Молодцы, молодцы. — Шведов потер лоб. — Ты хочешь его взять или разыграть против Чемберлена?
— Еще не решил. — Майор не спеша положил в чашку два кусочка сахара, подумал и добавил к ним еще один — он не успел позавтракать. — Сначала посмотрю, что у нас на него будет, а там разберемся. Скорее всего постараюсь сыграть его против Чемберлена.
— Разумно.
Шведов наконец-то решился. Он откинулся на спинку кресла, скрестил на груди руки и, пристально посмотрев в глаза майору, выпалил:
— У меня есть дело для тебя, Андрей.
— Насчет «солнцевских»?
Генерал поморщился:
— Нет, не насчет «солнцевских». Ты, похоже, знаешь, о чем я хочу тебя попросить.
Корнилов кивнул:
— Догадываюсь.
— Поверь, Андрей, мне тяжело нарушать слово, — негромко произнес Шведов, — но обстоятельства сильнее меня.
Корнилов молчал.
— У меня семь убийств за трое суток. Не сегодня-завтра о них пронюхают газетчики, и в городе начнется паника. Второй Вивисектор нам совсем не нужен, Андрей. Пока информация не просочилась в прессу, маньяка надо остановить.
Корнилов, по-прежнему молча, отпил кофе. Генерал криво усмехнулся:
— Это твой крест, Андрей, — все ждут от тебя чудес.
— Я не волшебник.
— Тебе придется здорово постараться, чтобы переубедить в этом окружающих.
— Я не волшебник, — холодно повторил Корнилов. — Я не умею ловить маньяков.
— Ты раскрываешь все, что ложится тебе на стол, — снова улыбнулся генерал.
— Это моя работа.
— Тогда сделай ее.
Корнилов допил кофе и отставил пустую чашку.
— Это официальный приказ?
— Да. — Шведов снова помолчал. — Через полчаса тебе на стол лягут все материалы по этому делу.
— Много накопали?
— Мы практически ничего не знаем. Семь никак не связанных друг с другом людей стали жертвами очень странных убийств. Самому младшему девятнадцать, старшему — шестьдесят один. У всех раны в сердце, отрублены руки и клеймо на лбу. Не ограблены и не изнасилованы.
— Ему нужна только смерть, — уверенно сказал Корнилов. — Для каких-то своих целей. Он не маньяк, не сумасшедший. У него есть план, и он очень строго придерживается его.
— Что? — генерал удивленно посмотрел на майора. — Что ты сказал?
— Это ритуальные убийства, Аркадий Львович, жертвоприношения. Судя по всему, у какой-то секты назревает большой праздник.
— Ты уже что-то разузнал? — Ошеломленный Шведов перегнулся через стол и заглянул Корнилову в глаза.
Андрей вытащил из кармана зажигалку и повертел ее в руках:
— За последние две недели по всему миру произошло двенадцать убийств, аналогичных нашим. Нью-Йорк, Бангкок, Токио, Мельбурн, Лондон, Лос-Анджелес, Манила, Каир, Кейптаун, Прага, Буэнос-Айрес и, кажется, Дели. Все детали абсолютно идентичны: голые тела, рана в сердце, клеймо на лбу и отрубленная левая кисть. Случай в Нью-Йорке буквально до мелочей повторяет убийство Марии Татаркиной — тело было обнаружено среди бела дня в многолюдном ресторане. Но там даже не было отдельного кабинета — такое впечатление, что убивали прямо за столиком, а все посетители вежливо отвернулись.
— Двенадцать убийств по всему миру?
— И уже семь в Москве. Центр паутины здесь.
— Вот как. — Шведов наконец-то добрался до остывшего кофе и сделал большой, почти в полчашки, глоток. — Корнилов, найди его. Найди!
* * *Жилой дом «Золотые ключи».
Москва, улица Минская,
16 сентября, суббота, 08.06
Зеркала были повсюду: на потолке, на дверцах встроенного в стену шкафа-купе и, конечно же, на стенах. Они окружали широкую приземистую кровать со всех сторон, многократно отражая огни свечей в золотых канделябрах, разбросанные в беспорядке подушки, простыни черного шелка и сидящих на кровати любовников. Каждый вздох влюбленной пары, каждое движение и жест становились игрушками холодного стекла, многократно отражаясь в его бесстрастных плоскостях. Куда бы ни направился взгляд, они видели только друг друга, и это привносило дополнительные краски, усиливало их и без того горячую страсть. Холодные зеркала отражали настоящий огонь, пылающий в уютной спальне.
