Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.)
Три замыкающих судна он просто, что называется, сбил. Как в тире. Пара кораблей потеряла ход и начала сыпаться на поверхность, Эссексу прямо на голову. Третий успел слегка отвернуть и погреб боком, врубив на всю катушку маневровые двигатели в отчаянной попытке оттолкнуться их слабеньким упором от притяжения Красной планеты. Еще одному дестроеру, поднявшемуся чуть выше, Эссекс так расколотил корму, что тот застрял на опасно низкой орбите, откуда ему была все равно одна дорога: сбрасывать аварийные модули. Но остальные пятеро марсиан, сообразив, что дали промашку, бросились врассыпную и начали перестраиваться в боевой порядок. Все они были намертво захвачены следящими прицелами «Роканнона», и никакие ложные цели обмануть Эссекса уже не могли.
Но и сам Эссекс был у марсиан как на ладони. Черное пятно на фоне бурой поверхности. Минута до торжественного погребения. Сначала ровно полминуты на боевой разворот марсиан. Потом еще столько же, чтобы накопить энергию для импульса. И гроб.
«Роканнон» с надрывом шел вверх. Слишком медленно. Реактор захлебывался: он все силы отдал на стрельбу и теперь не мог обеспечить быстрый разгон. Марсиане перестраивались. Тоже не спеша. Они были по-своему честные ребята, летать учились на Земле и теперь давали Эссексу время подумать — развалиться вместе с кораблем или сбросить экипаж на аварийных модулях. А уж спасатели из замаскированной базы толпой набегут. Ни разу еще мятежный Ред-Сити не брал в плен астронавтов группы F. Может, даже не убьют.
— Есть подтверждение, — неестественно спокойным голосом доложил старпом. Эссекс кивнул. Второе крыло получило сигнал тревоги и приняло его к сведению. Возможно, на помощь Эссексу уже идет Успенский на красавце «фон Рее». Хотя умнее было бы записать «Роканнон» в расход и не гонять корабли туда-сюда попусту. Устав позволяет.
— Когда полная тяга? — убирая руки с контактов, спросил Эссекс. Просто так, чтобы поговорить.
— Не успеем, — ответил старпом. Он все ждал, когда Эссекс прикажет садануть одному из марсиан напоследок в борт и всем прыгать в аварийные модули. Но Эссекс решил иначе. И выдал такое, от чего «Роканнон» на пару секунд утратил боеспособность, потому что все буквально обалдели. Сам Эссекс потом уверял, что на него озарение нашло. Припадок интуиции.
— Внимание! — сказал Эссекс. — Всем стоять! Через тридцать секунд я сброшу модули. Пустые! Ясно?! И уйду на баллистическую. Если кто хочет в плен — милости прошу. Думайте.
Воцарилась напряженная тишина. Экипаж соображал. Кто-то схватился за голову. Но с места никто не сдвинулся.
— Убрать тягу! Энергию в накопители! — с облегчением приказал Эссекс. — Когда приблизятся, бьем кормовыми.
— Отлично! — радостно провозгласил бомбардир. И работа закипела в прежнем темпе. К аварийным модулям не убежал ни один человек.
«Роканнон» использовал свой единственный шанс — притвориться брошенным и подманить врага вплотную. Марсиане уже почти развернулись. Эссекс сорвал чеку и утопил в гнезде кнопку сброса. Дестроер тяжело мотнуло из стороны в сторону. Корпус его в нескольких местах раскололся, и небольшие секции, озарившись пламенем тормозных двигателей, заскользили вниз.
Эссекс завалил корабль на баллистическую траекторию. «Роканнон», внешне неуправляемый, медленно удалялся от Марса по касательной.
Последующие минуты стали для экипажа таким испытанием, после которого шевелиться может только сумасшедший. Или военный астронавт, что примерно одно и то же. Марсианские дестроеры, словно принюхиваясь, повели носами, провожая модули выхлопными отверстиями лазеров главного калибра.
— Вот суки! — возмутился старпом. — Они ведь нас того… этого…
И тут марсиане начали стрелять.
По «Роканнону» пронесся крик. Это было невообразимо, чудовищно, это воскрешало в памяти рассказы об ужасах Заварухи и Полуночи. Такого на памяти землян не случалось никогда.
Аварийные модули вспыхнули и превратились в облака пара.
— А ведь убили нас, — констатировал старпом. — Ну, гады…
— Одно слово — красножопые, — сообщил бомбардир.
— Ты не ругайся, а думай, что делать, если они не станут нас брать на абордаж, — посоветовал Эссекс. — Они наверняка собираются идти к Ред-Сити. Им тут задерживаться нельзя.
— Полный ход вдогонку и бьем носовыми, — сказал бомбардир. — Еще парочку расковыряем. Делов-то.
— А остальные трое нас расковыряют, — добавил сзади кто-то из навигаторов.
— Всего лишь трое, — заметил старпом. — А было-то девять.
— Действительно! — удивился Эссекс. — Слушай, и правда девять! Я как-то даже не посчитал…
Марсиане снова перестроились и взяли курс на Ред-Сити. В боевой рубке дестроера раздался дружный вздох облегчения.
— Я не понял, — сказал Эссекс. — К нам идет катафалк или нет?
— А как же! Сказали «высылаем подмогу».
— Как ты думаешь, — спросил Эссекс старпома. — Пять — это много?
Старпом задумался. Сейчас каждый в экипаже имел право голоса. Сбросив пустые модули, Эссекс лишил этих людей единственного реального шанса выйти из боя живыми. Был, правда, еще один шанс, но призрачный: на орбите покинуть разбитый дестроер в спецкостюмах. Тут уж все зависело от того, удастся ли заглушить и катапультировать реактор, сильно ли будет взрываться корабль и быстро ли подоспеет «катафалк», как обычно называли судно, на чью долю выпала спасательная миссия. Целых три «если». Если реактор не долбанет, заражая пространство радиоактивной тучей; если корабль не разнесет в щепы, на которые экипаж сядет, как на вертелы; если капитан спасателя будет достаточно опытен в поисковых работах…
А то, что марсиане расстреляли модули, то есть Эссекс уже один раз всех здорово выручил, было сейчас не в счет.
— Пять — это до хренища, — решил старпом. — Сейчас над Ред-Сити у наших преимущество минимальное. Да еще катафалк за нами отрядили. И тут являются эти… Конечно, Ред-Сити мы возьмем, но потерь будет неоправданно много.
Эссекс посмотрел в сторону удаляющихся марсиан.
— Все так думают? — спросил он. — Да? Тогда я даю тягу. Приготовились, господа астронавты. Сейчас кому-то порвут его красную жопу…
Двадцатью минутами позже Эссекс через пробоину в обшивке прыгнул в космос, сложился пополам, зажал между колен маневровый пистолет и надавил гашетку. «Роканнон» выглядел настоящим решетом, и Эссекс, удаляясь от своего корабля, чуть не плакал от обиды. На его глазах прямо в боевую рубку ударил импульс главного калибра, и взрывом разнесло в клочья двоих, отчего-то застрявших поблизости. Эссекс кричал и ругался, не помня себя. А потом он провалился в странное забытье, началась постстрессовая апатия, и на борт «фон Рея» капитана втащили в бесчувственном состоянии. Он все-таки уничтожил еще один дестроер и основательно повредил второй. Еще одного марсианина походя зашиб Успенский, а оставшиеся двое отвернули от Ред-Сити к Поясу и затерялись в нем.
Это была чистая победа и настоящий подвиг. Фотография капитана Эссекса красовалась во всех сводках новостей и была навечно зафиксирована в анналах Сети. Земля гордилась своим воином и осыпала его почестями. Но сам Эссекс что-то очень важное оставил на марсианской орбите среди обломков «Роканнона».
Психологическое кондиционирование он прошел за два месяца и был признан годным к летной службе. «Роканнон-2» уже готовился к ходовым испытаниям. А Эссекс изменился до неузнаваемости. Он стал медлителен и задумчив. В его душе поселилась тоска. Эссекс не хотел быть героем и совершать подвиги. Еще в училище ему объяснили, что героическим личностям в космосе не место. Слишком дорого стоят боевые корабли для того, чтобы проявлять на них чудеса храбрости. Группа F даже в лучшие времена насчитывала не более пятидесяти судов, включая мелюзгу, и ходили на них люди благоразумные, военные в лучшем смысле этого слова. То есть способные рисковать, но всегда четко знающие допустимую границу риска. И старающиеся не переступать ее.
Земля воевала с бывшими колониями методично и аккуратно. Искала бреши в чужой стратегии и била туда. Но, как говорил капитан Успенский (и был за это многократно наказан), «против второго принципа термодинамики не попрешь». Сто раз Эссекс видел, как другие офицеры расплачиваются за чужие ошибки. И надеялся, что ничего подобного с ним не случится. Но вот — случилось. Эссекс выбрался из безнадежной ситуации. И понял вдруг, что еще раз у него такой фокус не получится.
А главное — он потерял веру в благоразумие своих коллег. Оглядываясь назад, он там и сям видел пробелы в стратегическом планировании, стыдные тактические ошибки и хронический недосмотр по мелочам. Раньше он этого почему-то не замечал. А теперь любая нечеткость резала ему глаз. Эссекс всех и вся подозревал в разгильдяйстве и недомыслии, и подозрительность его стала приобретать маниакальный характер.
