Виктор Глумов - Город смерти
— Что ж мы раньше не познакомились?
— Заткнись и иди за мной.
Милашка повиновался, миновал мрачный коридор и вошел в бункер с видом победителя. Уселся в кресло, перекинул ногу за ногу и уставился на покупателя самым страстным из своих взглядов.
— Переоденься. — Леон швырнул в него одеждой Дизайнера.
Милашка изящно повел плечами, расстегнул пуговицы на жилете, обнажая безволосую грудь, коснулся сосков. Леон демонстративно отвернулся.
— Быстро давай.
— Отпадные шмоточки! Это мне?
— Тебе. Навсегда. И отрабатывать не придется.
— Спасибо! Мне идет?
Он повернулся и вильнул задом.
— Сядь!
Милашка повиновался. Леон взял приготовленные ножницы и уставился на него. Милашка вжался в кресло, завертел головой:
— Нет, я не по тем делам! Не надо!!!
— Заткнись. Больно не будет, уж поверь.
Вскочив, Милашка, рванулся к двери, подергал: заперто, вжался в нее спиной и выставил руки, защищаясь.
— Резать я тебя не собираюсь. Просто хочу изменить твою прическу. Сядь на стул. Считаю до трех. Потом будет больно. И раз, и два…
— Х-хорошо.
Милашка уселся, вцепился в подлокотники и зажмурился. Леон взял в пучок его волосы, ниспадавшие до плеч, и, трехэтажно благодаря тупые ножницы, сделал из прически каре. Потом прошелся еще раз, выстригая пряди, полюбовался творением рук своих и сказал:
— Ну вот. А ты боялся.
Милашка пришибленно улыбнулся, ощупал волосы, взгляд его заметался по комнате в поисках зеркала.
— Ну и странности у тебя…
— Серьги из ушей вынь.
— Зачем?
— Быстро. Не украду, не бойся.
Сообразив, что этому человеку лучше не перечить, Милашка сказал:
— Да, господин!
— Идиот! — Леон сунул серьги в карман, сдернул тряпку с мотоцикла Вадима — Милашка вытянул шею, рассматривая чудо техники. — Хочешь, чтобы эта штука стала твоей? Вижу, уже возбудился.
— Что надо сделать?
— Сидеть тут три дня.
— И все?
— Согласен?
— А это не опасно?
— Да кто тебя спросит. Сиди и жди меня.
5. Побег из Москвы
Леон как с цепи сорвался: прибежал, обшарил хату, покидал в вещмешок еду, шмотки. На время Вадим для него перестал существовать. И Сандра тоже.
— Уходим.
Сандра выглядела ошалелой. Несколько часов до приезда Леона они ели и спали, спали и ели. Наверное, еще не проснулась. Вадим старался ни о чем не задумываться, абстрагировался, как в анабиоз впал. Сандра не приставала с расспросами — ее тоже укатали прошлые дни.
Спать Вадиму понравилось: ничего не болит, ни о чем не помнишь, кошмары не мучают, снится детство золотое, солнечные леса и прочая сентиментальная чушь. Была бы возможность, он всю оставшуюся жизнь дрых бы. Нет, Леону попало шило в жопу, и он велел выметаться из «хаты».
Там, в другом мире, Вадима изводили понятием «когнитивный диссонанс». У тонкочувствующих дев диссонанс случался по нескольку раз на дню: от вида дворника с книжкой Мураками, от матерящегося младенца, да хоть от сочетания красного с зеленым! Сейчас когнитивный диссонанс впервые навестил Вадима: Леон перекрасил свой БТР. Транспортер блестел свежей зеленой краской и вонял на весь двор. На этот раз БТР стоял прямо перед подъездом, дискредитируя «хату», а возле курил водитель.
Сандра со всхлипом втянула воздух.
— Эт-то?..
— В машину. — Леон бросил в открытый люк вещмешок. — Я сейчас вернусь.
Водитель помог забраться Сандре, а на Вадима выпучился. Вадим его понимал: бритое тело в камуфляже. Бледное. То ли лучевой, то ли тифозный. Сам бы такому с ноги отвесил…
За несколько минут, пока не было Леона, Сандра с Вадимом словом не обмолвились. «Салон» БТРа был завален барахлом. Похоже, Леон эвакуировался со всеми своими вещами. Кстати, о вещах. Когда Леон с перекошенной мордой ввалился в «салон», Вадим первым делом спросил его:
— А Эйприл?
— Кто? — Леон вытащил из кучи старую солдатскую фляжку и присосался.
— Мой мотоцикл. Где он? Когда ты мне его вернешь?
Леон пил, кадык дергался, по вискам стекал пот.
— Слушай, — наконец оторвался. Что он там хлещет? Неужто воду? — Дизайнер, ты жить любишь?
Вот как. Не «хочешь», а «любишь». В поисках поддержки Вадим глянул на Сандру. Кудряшка сидела на диванчике, безучастная и спокойная. А ведь ей нравилась Эйприл! Видимо, теперь она достанется Сандре. Куртку забрали, мотоцикл забрали…
— Любишь. Жить. Баб. Бухать. Да? Если любишь, будешь меня слушаться. Забудь про машину. Забудь прошлое. Все забудь. Ты — Дизайнер, из земельников, в Москве недавно. Мой подчиненный. Без моего разрешения даже пернуть не можешь. Понял?
— Я — коренной москвич, — начал Вадим.
— Не понял. Еще раз. Ты — из диких земель. Прозвали Дизайнером. Это на вашем диком диалекте значит… — Леон задумался.
— Красавчик, — подсказала Сандра.
Ожила, блин. Поддержала. Что это с ней, интересно?
— Хорошо, — одобрил упырь. — Мне ты должен. Ты мне вообще должен, не только по легенде. Жизнью обязан. Это дошло? А раз обязан, молчишь и слушаешься. И не борзеешь. Я тебе помогу, ты мне поможешь. Понял?
— Понял. Так где Эйприл? Мотоцикл?
— Ни хрена ты, Дизайнер, не понял. Еще раз под лоха закосишь — будешь ходить в Тупых. Всю жизнь недолгую, я прослежу. Откуда у тебя машинка, если ты — земельник?
— Конспирация, что ли? Леон, а зачем мне скрываться? От кого?
— Ото всех, — успокоил Леон. — Я сейчас — твой единственный друг, хочешь жить — вникни и слушайся. И не выделяйся, главное, не выделяйся.
Леон сел рядом с Сандрой. Что-то зашептал ей на ухо. И вдруг БТР тронулся. Несмотря на шум и тряску, Леон продолжал беседовать с Сандрой, но теперь ему приходилось орать. Вадим зажал уши руками. Господи, спасибо, что уберег меня от армии! И за что, Господи, ты засунул меня в дыру, где без подготовки так хреново? Был бы я героем фильма, я бы сейчас не болтался говном в проруби, а поглядывал на них свысока, и не тошнило бы меня от этой вони…
Сандра заметила, что ему плохо, и теперь показывала Леону, орала. Вадим обреченно закрыл глаза. Все, хана. Непривычная жратва, плохая еда, запахи, воздух (а может, и радиация) — сейчас он просто упадет. И не встанет. И к лучшему.
Тряска прекратилась. Вадим осторожно открыл один глаз. Леон был не обеспокоенный — бешеный. Аж побелел, губы сжал в полоску.
— Эй, ты чего? Раскис совсем? Терпи, Дизайнер, привыкай.
Вадим его ненавидел. Как учителя математики, Звавича. Звавич был стар, бородат и осанист. И очень, очень умен. Звавич презирал всех: коллег, двоечников, старательных отличниц. Властный, острый на язык… Вадиму плохо давалась математика, то есть в обычной школе он получал бы пятерки, но в физмате — лицее, куда его запихнула бабушка, Вадим был в числе самых «тупых». Над ним стебались. И Звавич стебался. Он каждой репликой интеллигентно опускал Вадима ниже плинтуса, а Вадим не мог ему ответить.
Как Леону. Будь оно все проклято!
— Леон, ты что! Ему плохо! Давай выйдем, подышим…
— В Москве мы никуда не выйдем. Вы что, дети? Сандра, ты же понимаешь, сейчас выходить нельзя. Позже. Давай, Вадим, мужик ты или нет? Возьми себя в руки!
«Так точно», — подумал Вадим. Раскомандовался. Рожа протокольная. Небось читает по слогам, считает на счетах, а туда же.
— Извини.
Снова трясло, снова шумело. Чтобы облегчить мучения Вадима, Сандра придвинулась, обняла его, но это не помогало.
Сколько они ехали? Час? Два? Десять? Вадим потерял счет времени, пытка длилась вечно…
А потом стало тихо.
— Привал, — скомандовал Леон. — Отдохнем, я поем хоть, со вчерашнего дня голодный.
Пассажиры бодренько спрыгнули на землю, а Вадим — вывалился. Растянулся на придорожной траве… Серое небо вращалось над ним. В ушах звенело. Через несколько минут Вадим понял, что звенит не в ушах — полчища комаров и мошек кружили над ним, лезли в лицо, в глаза и нос, ползали по рукам. Вадим вскочил, отряхиваясь и отмахиваясь.
Его спутники разложили костер и грели консервы. Сандра улыбнулась, протянула склянку темной мази:
— На, а то сожрут еще. Тут кровососов полно, болота же…
— Болота? — Мазь источала резкий химический запах. — На сколько километров мы от МКАДа отъехали? Не было в жизни вокруг Москвы болот!
Водитель открыл было рот, чтобы ответить, но Леон жестом оборвал его. И сплюнул в сторону. Вадим решил не обижаться. «Не спускайтесь до моего уровня, сидите себе на дереве». Костер, природа — хорошо. Ну, болота. Здесь вам не тут, здесь все возможно. Он плюхнулся на задницу рядом с Сандрой. Лицо у Сандры раскраснелось, волосы она заплела в косу, но жесткие кудряшки выбивались из прически, падали на щеки и лоб. Сандра была в бронике поверх футболки, этакая Лара Крофт, только сиськами не вышла. Костер добавлял очарования: турпоходы, песни у костра, студенточки…
