Евгений Шалашов - Хлеб наемника
— А где Фиц-рой сейчас? — поинтересовался я.
— В подвале, под ратушей. Бургомистры боятся, что его кто-нибудь убьет. Мои молодцы так и хотели сделать. Если Фиц-рой будет убит, то зачем Фалькенштайну штурмовать Ульбург?
— Мне кажется, убивать его бессмысленно…
— Объясни, капитан, — потребовал Жак, глядя на меня трезвым взглядом.
— Что мы имеем? — начал я. — Герцога Фалькенштайна, который жаждет отомстить за свою дочь. Так?
— Так, — кивнул Жак, вытаскивая из-под стола очередную бутылку. Сковырнув сургуч, припал к горлышку и, выхлебав добрую треть, виновато сказал: — Прости, отвык от хороших манер! — Потом усмехнулся и добавил: — Узнаю капитана…
Что да, то — да. Даже многолетняя служба не отбила у меня университетских привычек излагать мысли словно на диспуте. Мне осталось только согласиться с Жаком и продолжить:
— Теперь скажи-ка мне: если ты собираешься мстить, зачем оповещать об этом всех на свете? Вот ты, будучи герцогом, как бы себя повел?
— Приказал бы верным людям найти и доставить убийцу, — усмехнулся старшина нищих. — Если бы я стал рассказывать всем на свете, что собираюсь мстить тому купчишке, то он удрал бы куда-нибудь в Восточную империю или еще куда дальше.
— А герцог собирается нападать открыто. Зачем? Чтобы мы успели укрепить город?
— Так-так… — сообразил Жак. — Получается, что Фиц-рой — это только повод? И может статься, что парень действительно не при делах? Что, если герцогу просто нужен повод для нападения на город, который имеет хартию вольности? Зачем? Добыча может оказаться не по зубам! Да и купцы, что едут в Ульбург, исправно платят герцогу дорожные и мостовые сборы…
— Мне кажется, герцог мечтает объединить свое герцогство и графство Лив, — предположил я. — Насколько я помню, объединение герцогства и графства, прилегающего к границе Восточной империи, дает Фалькенштайну право стать королем. Великий Понтифик будет вынужден короновать человека, имеющего приграничные владения такого размера. Иначе герцог примет корону из рук восточного императора! Ульбург же, он как заноза, сидит между герцогством и графством. Таубург вроде бы тоже стоял на приграничных землях?
— Слушай, капитан, а ведь ты прав, — изрек Жак. — Прав, как всегда. За королевскую корону можно и пострадать.
— Как себя поведут твои нищие?
— Как все, — отмахнулся Жак. — Кто-то полезет защищать город, а кто-нибудь, под шумок, начнет грабить дома. А ты уже подготовил отряд против мародеров?
— Я хочу, чтобы такой отряд подготовил ты…
— Я?! — вытаращил на меня глаза старшина нищих. — Это где же такое видано, чтобы воры и нищие охраняли порядок?
— Все когда-то бывает впервые, — благодушно изрек я. — Вспомни Сотсбик. Кто ожидал, что пехота может атаковать кавалерию?
Я вместе с лейтенантом Жаком и верными десятниками, командирами лучшей, или, как ее называли, «ударной», сотни, направлял младших командиров и солдат, подгоняя их и словом, и действом. Наконец-то вся тысяча была построена. На всякий случай я выскочил из строя и, отъехав на выстрел стрелы во фронт, критически оглядел солдат. На мой взгляд — надежно. Ну а как на самом деле — бой покажет…
Во время тренировок я приказывал закрываться щитами не только спереди, но и с боков, чтобы получилась сплошная чешуя — лучшая защита от конницы. Меня костерили почем зря, но выполняли!
Если кавалерия атакует пехоту, то пехоте полагается убегать либо стоять ощетинившись копьями и прикрывшись щитами. Но никто не ждал, что пехота может начать атаку против кавалерии.
Мы, ускоряя бег, со всего маха врезались в первый ряд кавалерии, выдавливая ее вперед. Передовые всадники пытались сдержать коней, а задние, налетая на своих, сбивались в кучу. А если кому-то из кочевников повезло врубиться в наши ряды, его быстро «гасили» мечом или «моргенштерном», роняя хозяина и лошадь…
Я переживал, что конница разорвет наши ряды, потому что вся безумная идея основывалась лишь на том, что во время атаки отряд сумеет держать строй! И нам это удалось!
Мне приходилось не только отражать удары, но и командовать. Когда мы уже прошли сквозь ополоумевших всадников, отдал приказ: «Первая — четвертая сотни — влево! Восьмая — десятая — вправо!»
Сотники развернули солдат, вытесняя и вырубая вражеские фланги. Видимо, кто-то из командиров Гамилькара оказался умнее. В тылу у противника завыли трубы, командующие отход…
Победа была полной. Говорят, добрый король Руди хотел наградить меня золотыми шпорами и золотым поясом, но передумал. Какой-то доброхот (я даже догадываюсь, кто именно!) сумел убедить короля, что капитана Артакса производить в рыцари нельзя.
Следующие недели я почти не ночевал в номере. К огорчению фрау Уты, я и днем бывал реже, чем следовало приличному постояльцу на полном пансионе, половину платы за который должен внести город. Однажды она попыталась наставить меня на путь истинный…
— Господин Артакс, вы не могли бы ставить меня в известность о своих визитах? — деликатно, но настойчиво сказала хозяйка, когда я забежал, чтобы воспользоваться деревянным чаном с горячей водой и вкусить супа из телячьих ножек.
Занятый обсасыванием ножки, выловленной из бульона, я только неопределенно повел плечом.
— Видите ли, господин Артакс, — продолжала занудствовать хозяйка. — Я должна учитывать все затраты. Вы не пользуетесь постелью, хотя проплатили две недели. А как быть, если мы готовим для вас завтрак, обед и ужин, а вы ничего не кушаете?
— Съедайте сами, а стоимость записывайте на мой счет, — предложил я, выколачивая из ножки мозг.
Фрау Ута поморщилась от стука и отрицательно покачала головкой:
— Так нельзя. Я не могу брать плату за то, чем не пользуется клиент.
К тому времени я уже закончил с обедом. Хозяйка успела протянуть салфетку прежде, чем я успел сграбастать крахмальную скатерть. Благодарно улыбнувшись, я объяснил:
— Видите ли, фрау Ута… Сейчас я занят тем, что готовлю к обороне ваш, то есть — наш город. Согласитесь — это очень сложное дело.
— Согласна, — кивнула она. — Защита города — это сложное и ответственное дело. Но скажите, господин Артакс, разве трудно за двадцать четыре часа выкроить время на завтрак, обед и ужин?
— Абсолютно с вами согласен, — склонил я голову перед ее обстоятельностью. — Но понимаете ли… Например, вчера, когда я собирался идти на ужин, обнаружил, что кузнецы, должные починить цепь, поднимающую городские врата, закрепили ее не с той стороны, а каменщики неправильно уложили камни.
— Да, я слышала от фрау Гутендаг, что вы избили всех каменщиков города, отчего они не могли нормально спать, — с укоризной заявила фрау Ута.
— Ну, госпожа Ута, — обиженно посмотрел я на женщину. — Я вовсе не избивал всех каменщиков города. Единственное, что сделал, — дал пинка одному из бездельников, заявившему, что пришло время заканчивать работу. Ему, видите ли, пора идти отдыхать! Фрау Гутентаг преувеличивает.
— Фрау Гутендаг… — поправила меня хозяйка: — Но разве они не правы? Эти люди, проработав целый день, заслужили право на отдых. Никто не должен работать после сигнала о тушении огней! И если они, по вашему мнению, сделали что-то неправильно, то на них следует наложить денежный штраф и оставить без оплаты. Бить людей — дикость!
— Милая фрау, — грустно улыбнулся я. — Если бы в этот момент на город нагрянул враг, то штраф был бы заплачен жизнью многих горожан. Герцог Фалькенштайн может напасть как до сигнала о тушении огней, так и после.
— Хорошо, господин Артакс, — не унималась фрау. — Пусть вы правы. Но почему же, наказав каменщиков, вы остались и всю ночь отлаживали этот барабан?
— Потому, милая фрау, что я должен был убедиться, что они все сделают правильно. А убедиться можно только одним способом — сделать все самому!
— И вы вместе со всеми держали барабан, пока рабочие не укрепили его, а кузнецы не заклепали цепь? — уточнила фрау, поразив меня осведомленностью.
— Именно! — поддакнул я, вставая из-за стола.
Фрау Ута наморщила чудный носик и, поиграв ямочками, сделала неожиданный вывод:
— Теперь я поняла, почему муж фрау Гутендаг назвал ее дурой, когда она предложила написать на вас жалобу.
— А при чем тут ваша фрау Гутендаг?
— Она не моя фрау, а фрау господина Гутендага. Она иногда заходит ко мне, чтобы выпить воды с сиропом и купить булочек с корицей. Дело в том, что именно ее мужа вы так неудачно пнули. Он должен был выполнять в этот вечер свои супружеские обязанности. Фрау Гутендаг выразила мужу недовольство в том, что он не выполняет установленных правил, и герр Гутендаг был вынужден объяснить, в чем дело.
