Владимир Яценко - Ржавая Хонда (сборник)
– …Каин! – О! Братан меня кличет. – Оглох, что ли?
– Да слышу я, – отзываюсь неохотно. И не вру нисколечко. О чём Мара только что спросила, помню. Просто отвечать не хотелось. – Надоело на одном месте сидеть, вот и решил на мир глянуть. Поискать, где людям жить хорошо.
– Что за фантазии? – удивляется Мара. – Это вы на Руине лучшую жизнь ищете?
– А что такого?
– На Руине «хорошо» не бывает. Там даже химеры не живут. После Кролевца до самого Лемберга ни кустика, ни травинки. Пустыня. Сплошное лавовое поле.
– Подумаешь! – усмехается Рыжий. – Если на леталке…
– Не пойдёт! – обрывает его Мара. – После Шостки фандр теряет свойства. Ни леталок, ни крепостей… даже пиво охлаждать нечем. Весь фандр – в тряпьё, в ветошь. Пек несколько раз пробовал на ту сторону прорваться и бросил. Летишь, будто нормально всё. А потом падаешь. И пешком назад.
– А почему так?
Мара в жеманно-девичьей манере ведёт плечиком:
– Неизвестно! К Шостке подлетаешь, а дальше только на лошадях. Пек думает, что это как-то с Дном связано. Наверное, Дно не плоское, а с выраженным рельефом. Возможно, что в тех местах горы Дна к нам ближе. А Дно, породившее фандр, его же как-то убивает.
– «Дно, породившее фандр»? – изумляется Рыжий. Я изумлён не меньше. – Как это, Мария? Объясни!
Я думал, что Мара увянет: ясно же – тайны купеческие выдаёт. Но девка со сливом секретов не мешкала:
– В пустыне за Шосткой встречаются глубокие штольни. В некоторых из них плавает удивительный туман из серебристых нитей и фиолетовых теней. Купцы такие места называют «озёрами». Только это не вода. А что это – никто не знает. Если в правильную точку такого озера опустить ткань, то она получит какие-то свойства: станет скафандром или холодильником, чем угодно…
– Каин, – зовёт меня Рыжий, – почему молчишь? Твой интерес обсуждаем.
– А после Лемберга? – скучно съезжаю с базара. – А там что?
Поддерживать игру в искренность не хочется. Странный этот купец. «Мутный», что и говорить. Запросто могу представить, как за инфу про «озеро Дна» Пек своей шмаре кишки на голову намотает. Да ну их всех к санитарам! Чудная, конечно, парочка: кочующий крестьянин и купцова цыпочка, но, что они полюбовники, и без болтливости Мары видно. И как Рыжий, будто невзначай, руку на её колено положил, а она ничуть не отстранилась, напротив, подалась навстречу его ладони. И как сама юлит, поправляет простыню, улыбается… разве что хвостом не виляет. Хотел бы я, чтобы и мне вот так когда-нибудь улыбнулись.
Но как же он смог? Он же, типа, раненый? Или им там, на болотах, чтобы с женщинами справляться, руки без надобности? Руки им для серпов и нунчаков, в порядке борьбы с крокодилами? А вершина доблести – женщина, крокодилы и уборка на силос одновременно. Дикари… Но тогда колючку Булыге сам Рыжий и сосватал. Запросто! Он и не на такое гаразд. Взять, к примеру, как он ловко тогда, в лавке, «своим» прикинулся – с ископаемым чинариком на нижней губе. А ведь не курит! Под простака косит – факт! Может, он и не фермер вовсе… Если бы фермеры умели думать, они бы давно всем кодлом в разбойники подались, а не гнили у себя на болотах.
Входит Елена:
– После Лемберга сплошные завалы, – говорит она. А что я говорил! Уши – они всюду! – А зачем вам в Лемберг, ребята?
– Я к началу Тьмы иду, – важничает Рыжий. – А Каин ищет, где лучше.
– Тогда вы оба идёте не в ту сторону, – кокетливо качает пальчиком Елена. – Тьма на Юге, дальше от Солнца. А жить лучше ближе к центру, – на Севере. Там разрушений меньше. Местами даже прежняя биосфера осталась, доупадническая.
– Это к Питеру топать? – уточняю.
– Питер, Вологда, Псков… Только без фанатизма, конечно. Чем ближе к Мурманску, тем Солнце в зените. Жара и парилка, кровь закипает прямо в жилах.
– Почему это «не в ту сторону»? – обостряется Рыжий. Мара, не стесняясь, берёт его за руку. – Старики сказали, чтобы шёл на Запад, куда до Упадка Солнце закатывалось. Теперь там лежит дракон, заклинила тварь небесный механизм. Туда-то мне и надо, чтобы выяснить, как с драконом справиться.
– Красивая легенда, – говорит Мара. – И цели у вас красивые.
– Имена у них тоже красивые, – подхватывает Елена. – Каин… Хонда…
– Пек говорил, что «хонда» – это рисовое поле, – игриво сообщает Мара. – А если рис шёл в амбары сёгуну, то поле специально заражали особым грибком, который окрашивал зерно в ярко-алый цвет. Хонда становилась красной. Наверное, поэтому родители тебя так назвали, красавчик!
Она покусывает Рыжему ухо, и что-то незаметно, чтобы он возражал или был чем-то недоволен.
– «Каин» тоже неплохо, – улыбается мне Елена. – Все люди от Каина произошли. Прародитель человечества!
Она присаживается на мою скамью, приходится потесниться. Сидеть от этого удобнее не становится, зато теперь я чувствую тепло её тела, запах волос и что-то ещё, особенное, переполняющее меня возбуждающим напряжением. Первым желанием было уйти от этого непрошеного вторжения. «А вдруг купец войдёт? думаю. Вряд ли ему этот бардак понравится!» Но потом сомнения сами собой сходят на «нет». Происходит что-то томительное и завораживающее. Мара приносит пакетики сухарей с запахом мяса и сверкающие жестянки с пивом. Я пробую и то и другое. Вкусно! Необычно, конечно, у нас таких давно не находят, но действительно вкусно. А вот Рыжий – да он по жизни о Дно ударенный!!! – отказывается и грузит нас своими комплексами по поводу упаднических продуктов, к которым не стоит привыкать.
Ленка смеётся и выходит. Правый бок, к которому она прижималась, обдаёт холодом. Как же было здорово сидеть с ней рядом! Через минуту возвращается с музыкой. Тоненькая полоска на липучке легко цепляется к стене. Нас обволакивают бередящие душу звуки. Эх! Видели бы вы в этот момент лицо Рыжего. Умора! Если б не Ленка, точняк, со скамейки бы упал. Ржунимагу, честное слово! Дикарь хренов! Никогда музыки не слышал!
Но скоро становится не до смеха. Ленка как-то сама собой оказывается у меня на коленях. Целуемся. А потом уходим к ней в камеру. И не тесно нам на девичьей шконке. И не тихо. Играла бы музыка здесь, я бы всё равно ничего не услышал.
Жарко нам. Жарко и упоительно.
Я обладаю неслыханным сокровищем, ради которого не жалко и лавку оставить, и об уважении соседей забыть. И даже грозный Данила со своими приятелями не кажутся настолько ужасными, чтобы я жалел об этом нечаянном приключении. А ещё вдруг становится безразличным вопрос, куда купец шмотки подевал. Те самые, что в Шостке на буксир грузил. Три огромных тюка. Нет их нигде. Не выбросил же? Или выбросил? Не всё ли равно?
Потому что Ленка…
7. МУТНЫЙ ПЕК
«Дикарю надо отдать должное, – чуть осоловело думал Пек, – еда выше всяких похвал».
Праздничный стол, за которым все сидели, был накрыт Рыжим по случаю своего выздоровления: только местные продукты, и только по секретным ковровским рецептам. В качестве аперитива дикарь заварил какую-то подозрительную смесь, которую не следовало пить – только нюхать. Минуты не прошло, как эти дыхательные упражнения пришлись всем по вкусу. На краю стола, в сторонке, дожидался времени десерт: медовые шары-лепёшки с пряным запахом корицы.
После салатов и хлебцев, ингредиенты которых Рыжий предпочёл сохранить в тайне, взалкавшая в аромате незнакомых трав компания оживлённо приветствовала появление главного блюда. Только Каин скривился:
– Я тараканов не ем, – заявил он.
– Это раки, – сказал Рыжий.
– Лобстеры, – уточнила Мара.
– Вы сперва решите, как их называть, а потом предлагайте, – сварливо заметил Каин.
– Не капризничай, – сказал Рыжий. – Эти продукты люди пользовали задолго до Упадка. Попробуй. Не понравится, оставишь…
Каин хмуро оглядел хрустящее хитином застолье и несмело взял лобстера в руки.
– И как этот продукт пользовать? – угрюмо спросил он.
– Ломай, – посоветовал Иван. – Разламывай руками. Я как-то ел таких. Только панцирь был твёрдым, мы его разбивали камнями. А эти мягкие. Смотри…
Он показал головогрудь рака и ловко разломил её на части. Несколько капель брызнувшего сока попали Каину в лицо. Он отшатнулся. Девушки засмеялись.
– Извини, – сказал Иван, протягивая Каину салфетку.
Купец указательным пальцем оттянул воротник и подумал:
«И эти люди хотят, чтобы их принимали за разбойников?»
Каин приступил к трапезе, а Мутный Пек всё ещё размышлял над очередной ошибкой дружинника: «Из силовиков. Наверняка – мент. И лобстеров не камнями бил, а клещами раскалывал. Если бы не его клоунада, мы бы сейчас обсуждали, в какой московской забегаловке этих „тараканов” готовят вкуснее. Впрочем, Рыжий умница, его стряпня – лучшее, что я ел за последние годы». Он с сожалением отбросил в сторону лузгу панциря и с сомнением посмотрел на корзину с ещё нетронутым «продуктом».
«Наверное, достаточно, – решил купец, вытирая руки полотенцем. – Дикарь явно перестарался. Тут на роту хватит, нам столько не съесть. Надеюсь, упадническое пиво он мне простит?»
