Эдуард Тополь - Астро. Любовник Кассиопеи
Я возмущенно встряхнул головой и мысленно послал ей «Roger!» — конец связи. А себе сказал: всё, будь мужчиной, это твои последние слова жене, дочке, родителям и всей Америке.
И взял в руки микрофон.
— Гм… Дорогие американцы! — произнес я. — Братья и сестры! Что я могу сказать? История человечества кончилась. Но история каждого человека продолжается до тех пор, пока он жив. Я надеюсь, что те, кто выживет, начнут все сначала. Молитесь Господу! God bless America! [8]
Тут FHS выхватила у меня микрофон.
— Ты слишком умный! — бросила она сквозь зубы и вырубила эфир.
9
Двухметроворостый янычар в зеленой бархатной ливрее официанта бесшумно вкатил инкрустированную золотом тележку с двумя большими тарелками, накрытыми куполообразными серебрянными крышками.
Если бы я не знал, что нахожусь в плену у инопланетян на их гигантском, как океанская гавань, звездолете, я бы решил, что обедаю в гостях у Генриха IV или у королевы Елизаветы. В огромном а-ля средневековом зале длинный дубовый стол был накрыт белой скатертью со сложным серебряным узором; на стенах, украшенных алебардами и другим холодным оружием, горели каделябры с настоящими восковыми свечами; а на двух противоположных краях стола было только два прибора и два дубовых кресла, причем мое — высокое и с подставкой для ног, чтобы я не был ниже хозяйки, сидевшей по другую сторону стола. То есть мы с ней обедали тет-а-тет и визави через длинный, метров восемь, стол.
Молча, не проронив ни слова и не сделав ни одного лишнего движения, лакей-янычар поставил одну тарелку передо мной, а вторую перед FHS, снял серебряные колпаки и тут же удалился вместе с тележкой.
Густой аромат куриного бульона воспарил над моей тарелкой прямо мне в ноздри, а посреди тарелки — глубокой и величиной с хорошее блюдо — лежал настоящий «кнейдлах» — так на нашем авианосце «Джон Кеннеди» наш главный кок лейтенант Аарон Шварцман называл мучнистые шарики-клецки, которые он готовил нам с пятницы на субботу. Сам он по субботам никогда на кухне не работал, то есть вахты не стоял, а еще в пятницу самолично варил на субботу огромный котел куриного бульона и лепил эти кнейдлахи из манной крупы. Хотя нам говорил, что это никакая не манка, а «манна небесная», и потому мы должны чтить их еврейскую субботу, как еженедельный праздник. Ну, мы и чтили — съедали чуть ли не по ведру этого наваристого куриного бульона и еще по дюжине этих кнейдлахов в придачу. После чего даже стальные переборки кают дрожали и вибрировали от нашего храпа…
И таким же бульоном, но меньшими порциями, он выводил нас из голодания после наших десантирований на «зараженные местности».
Каким образом FHS узнала про такой способ выхода из голодания и где ее повар взял рецепт еврейского куриного бульона, я понятия не имею. Впрочем, евреи такая древняя нация, что таким бульоном они могли кормить инопланетян и во время их первого, миллион лет назад, пришествия…
Честно скажу, думать обо всем этом я в тот момент не стал. Я не ел несколько суток, а потому буквально набросился на этот бульон, не обращая внимания на холодные (или презрительные?) взгляды FHS с другого конца стола. После моего бунта на капитанском мостике, когда я отверг ее телепатические приказы, FHS не сказала мне ни слова и ничем не выдала своего возмущения, хотя я уже был готов к самой жестокой, а то и смертельной расправе. С женщинами, даже земными, никогда не угадаешь их реакцию на наши мужские слова и поступки. Так что уж говорить об инопланетянках!
Торопливо, ложка за ложкой я заливал этот куриный бульон в пустые емкости своего желудка, кромсал ножом большой, как теннисный мяч, желтый кнейдлах и отправлял в рот…
Что вам сказать? Да, я уснул, даже не доев до конца свою тарелку.
Я знал, что не имею права уснуть за столом на глазах у этой инопланетной суки. Но каким бы интеллектом мы ни обладали и каким бы правилам этикета нас ни учили родители и адмиралы-наставники военно-морской академии в Аннаполисе, штат Мэриленд, физиология зачастую выше интеллекта — особенно когда вы имеете дело с хорошей едой! В этом случае кровь решительно покидает голову и отправляется в желудок, а мозг, потеряв кровоснабжение, отключается.
Уронив голову на грудь, я уснул прямо в кресле.
Сквозь сон я почувствовал, как FHS подняла меня на руки и, словно ребенка, понесла куда-то. Да, я сознавал, что меня несет на руках жестокая и безжалостная стерва, прилетевшая на Землю, чтобы поработить нас только за то, что мы полезли в космос. Но выпростать себя из сна я уже не мог, а, наоборот, именно как дитя лег щекой на ее высокую теплую грудь.
Конечно, если бы какой-то голливудский режиссер включил в свой фильм такую сцену — великанша, как две капли воды похожая на Миллу Йовович, несет на руках сорокачетырехлетнего капитана ВМС США, зал рыдал бы от смеха, а критики затоптали бы такого режиссера в грязь!
Но это было, это было с мной, каюсь.
Больше того, когда она уложила меня в постель и ушла — как по-вашему, что мне приснилось?
Мне приснилось, как я, годовалый малыш, бегу, пошатываясь, на своих толстых ножках по солнечному калифорнийскому пляжу, а мама — моя молодая, красивая, загорелая мама в одном купальнике присела и раскинула мне навстречу свои полные руки. И я, добежав до нее, плюхаюсь лицом прямо в ее большую теплую грудь…
Часть третья
1
Эту главу моей истории я бы хотел пропустить, поскольку описывать ее мне больно и стыдно. И будь я профессиональным писателем или голливудским сценаристом, я нашел бы фабульный ход, с помощью которого избежал бы этих страниц. Но историческая правда выше любых авторских ухищрений, и потому…
Если вы помните, когда зеленый летающий пращур доставил Энни в Sunny Pine и бросил на руки Кэтти, FHS-77427, захватившая меня в плен, тут же выключила телетрансляцию.
Теперь я обязан хотя бы коротко рассказать, что в моем доме было дальше.
Пращур никуда не делся, не улетел восвояси, то есть в Л-А, а остался с Кэт и Энни на случай, если я не выполню своего обязательства и FHS решит ликвидировать и меня, и мою семью. Когда он разоблачился, то есть снял свой рогатый, как у мотоциклистов, шлем-колпак и зеленый скафандр, то оказался волосатым двухметроворостым дылдой со скошенным черепом, сутулой спиной и руками до колен. Типичный питекантроп. Сторожа своих пленниц, он, не говоря ни слова, улегся, как пес, на пол в прихожей и так, без движения, пролежал целые сутки, никого не впуская в дом и не выпуская из него.
Впрочем, Энни, потрясенная случившимся с ней, тоже заперлась в своей мансарде и не выходила даже к матери. Хотя Кэтти стучалась к ней, хотела как-то помочь, поговорить. Но Энни твердила: «Оставь меня в покое!» и не открывала дверь.
И на третий день Кэтти оставила ее в покое. Но вовсе не потому, что Энни ее попросила об этом. А потому что….
Ну, вы уже догадались — потому что в эту минуту ожил экран нашего настенного LG и стал показывать обращение FHS-77427 к жителям Калифорнии и других западных штатов. А потом и мое выступление в роли ее «фаворита».
Увидев это, Кэтти застыла на месте с помертвевшим лицом.
Она была со мной на Медвежьем плато и видела, как я улетел на воздушном шаре в Л-А, но она не имела никакого понятия о том, что случилось дальше. Да, инопланетяне вернули ей дочку, а двухметроворостый верзила-питекантроп вынес из дома и передал какому-то летающему курьеру полиэтиленовый кофр с моей парадной формой и коробку с ботинками. Но, оказывается, вот зачем! Чтобы я стал «фаворитом» этой «Миллы Йовович»!
После того как закончилось это телешоу, Кэтти, словно замороженная, сидела у погасшего экрана. Начитавшись женских исторических романов, она хорошо знала значение слова «фаворит».
И тут это случилось. Получив радио— или телепатический приказ, верзила-питекантроп молча вошел в дом с большими пластиковыми мешками для мусора и стал сгребать в них всю женскую одежду из шкафов. А когда с той же целью он стал подниматься в Эннину спальню, Кэтти вдруг схватила кухонный нож и бросилась за ним. Конечно, это был нервный срыв, минута безумия и отчаяния. Но питекантропы не входят в людские сантименты. Звериным слухом услышав шаги за спиной, он повернулся и одним ударом косматой ноги пнул Кэтти так, что она кубарем скатилась с лестницы. Энни, конечно, выскочила из мансарды на шум, увидела внизу, на полу окровавленную и недвижимую мать и с криком бросилась к ней. Но на ее пути, на лестнице был разъяренный пращур, который решил, что Энни несется на него. Схватив Энни за горло, он одной рукой поднял ее в воздух и наверняка задушил бы или размозжил ей череп, если бы не давешний приказ FHS охранять и ее и мать. Зарычав от бессилия, он перенес Энни за перила лестницы и выпустил из рук. Энни шмякнулась на пол с трехметровой высоты, а разъяренный янычар в бессильной злобе стал крушить все в доме — мебель, зеркала, окна и даже стены. Только сломав в ванной керамическую раковину джакузи, он остыл, собрал в черные мусорные мешки всю одежду, ювелирку и даже статуэтки с книжных полок и, не обращая внимания на валявшихся на полу Кэтти и Энни, вынес эти мешки на улицу. Там по всем улицам, от дома к дому разъезжали огромные фуры транспортных компаний Mayflower, Atlas Van Lines, Red Lion и даже U-Pack, реквизированные пришельцами и управляемые ими же. Почти все обитатели домов, напуганные казнями на «Пирамиде Кукулькана», сами выносили им мешки с одеждой и коробки со своими драгоценностями. Двухметроворостые янычары, как мусор, швыряли эти мешки в свои фуры и отдельно, в картонные ящики из-под бананов и апельсинов высыпали драгоценности.
