"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Белл Том

В довершение всего Дика беспокоила судьба его людей. Перед разговором с эром он отправил распоряжение офицерам своего полка немедленно возвращаться из лагерей на север. Ему не хотелось делать их заложниками в случае своей неудачи. Он всегда старался держать надорских дворян подальше от столицы, а Октавианская ночь только убедила его в правильности такой политики. После резни Дик оставил при себе лишь Кеннета, отправив вымученное письмо матушке, в котором главным образом напирал на великодушие монсеньора, укрывшего епископа Оноре. Герцогиня Мирабелла не ответила: ее трудно было провести. Что она скажет теперь, когда Ричард вывезен из Талига, а в столице ему предъявлено обвинение? Хуже того: что она сделает, имея под началом его людей, прошедших вместе с ним Варасту? Что, если обескровленный Надор взбунтуется опять?

Оставшись наедине с Кеннетом, Ричард устроил пажу маленький допрос, которого не мог учинить раньше, при кэналлийцах.

— Его светлость герцог Алва разговаривал с тобой до нашего отъезда?

— Не беспокойтесь, милорд, — ухмыляясь, ответил Кеннет. — Я ни о чем не проболтался.

— О чем именно тебя спрашивал монсеньор?

— Ну, о том, где вы были в тот день и накануне и почему отпустили меня до вечера… Я сказал, что вы позволили мне пойти на ярмарку. Будто бы я хотел посмотреть на фокусников. Он поверил. Я ведь умею врать.

И Кеннет воззрился на Ричарда такими честными глазами, что самый доверчивый человек сразу бы догадался: врет.

— Ты отправил письма? — спросил Ричард, тяжело вздыхая.

— А как же, милорд! Не извольте беспокоиться: весь наш полк, поди, уже на марше.

Да уж, какое облегчение! Ричард потер пальцами лоб. Нужно было послать надежного гонца в Окделл, нужно было получить последние новости из Олларии. Нужно было много, и все это было недостижимо. До сих пор герцога Надорского окружало множество людей: наставники, дворяне его свиты, охрана, слуги. Кэналлийцы его эра, в конце концов! Теперь же у него под ногами крутился один двенадцатилетний мальчишка, за которого он нес ответственность, и Дик чувствовал себя… голым. Нужно было что-то предпринять, на что-то решиться, но он медлил, внутренне ежась от неприятного ощущения.

Ричард провел в деревне весь следующий день. Он оправдывался перед собой тем, что настоящий эсператист не может проехать мимо храма истинной веры после полутора лет, проведенных под властью еретического учения.

Он разрывался между двумя возможностями. Отложить тревоги о Надоре и ехать в Граши, надеясь помочь королеве? Или попробовать тайком перебраться назад через границу и подыскать подходящего гонца? Не мог же он, в самом деле, предложить местному патеру стать его посыльным!

Он ждал, сам не зная чего. Случайного приезжего с новостями, счастливой мысли, которая осенила бы его самого.

Однако день начался и завершился без происшествий. Ричард в сопровождении пажа исправно посетил утреню, обедню и вечерню. Отец Маттео, несомненно, остался бы доволен своим воспитанником. Местный священник также пришел в восторг от набожности приезжих, а здешние кумушки даже принялись ставить юного дворянина в пример своим беспутным сыновьям. Лестно казаться образчиком добродетели, но Дик понимал: на самом деле им руководят нерешительность и малодушие.

Вечером, рассеянно ковыряясь в тарелке с ужином, он уныло пытался наметить план будущих действий. До утра они останутся здесь, а потом все-таки отправятся в путь по поручению Алвы… Да, и надо бы спросить хозяина, как будет по-алатски «пожалуйста, покажите мне дорогу на Граши» и «мне нужна гостиница»: едва они двинутся вглубь страны, как встанет проблема с языком… Впрочем, есть еще священники… На старогальтарском-то он сможет объясниться.

Было жарко; окна комнаты стояли распахнутыми настежь. Из них тянуло сладким ароматом сирени и терпким запахом молодой травы; в темнеющем воздухе слышались оживленные голоса завсегдатаев корчмы, которые пили пиво в зале первого этажа. Ричард внимал им как рассеянный человек внимает журчанию ручья, когда весь этот вечерний шум внезапно перекрыл звучный голос, показавшийся Дику странно знакомым:

— Хазига́зда о́тхон?[2]

— Игэ́н![3] — отозвался корчмарь, появляясь во дворе в фартуке и со сковородкой в руке.

Кеннет, навострив уши, оторвался от сочного куска мяса, который сосредоточенно уплетал (вчера он было вознамерился встать за стулом у хозяина, но Ричард отмахнулся от его услуг).

— Эгь ре́ги бара́томат ке́решем,[4] — бойко выпалил новоприбывший.

— И кто этот ваш старый друг? — прозревая истину, осведомился проницательный корчмарь на талиг.

— Земляк, — лаконично пояснил приезжий. — Горец, ровно как я сам, клянусь Литом!

Ричард, отшвырнув салфетку, кинулся к окну и по пояс высунулся на улицу.

— Гилла́лун! — поразился он, не веря собственным глазам. — Ты! Как ты здесь оказался?

Отцовский телохранитель, расцветя улыбкой от уха до уха, соскочил со своего жеребца и сунул поводья в свободную руку хозяина.

— Вашмилость! — с чувством сказал он. — Ну и рад же я вас видеть!

— Добро пожаловать! — воскликнул корчмарь, радостно салютуя им сковородкой. Сердце его ликовало: Создатель по неизреченной своей доброте пролил на его заведение благословенный дождь из состоятельных приезжих.

Гиллалун вихрем взлетел по лестнице и отвесил Ричарду низкий поклон. Но обрадованный юноша схватил его в объятия.

— Гиллалун! — повторял он, не в силах поверить в такое чудо. — Старина Гилл! Как ты меня нашел?

— Эка невидаль, вашмилость! Неужто старик Гилл не найдет хозяина? Велика ли важность выследить свору южных соб… то бишь ваш отряд? Я еду за вами почитай от самой Олларии!

Озадаченный Дик отстранился, немного нахмурившись.

— Кто же тебя послал? Я ведь строго-настрого приказал тебе оставаться в Окделле!

— Их милость велели мне ворочаться к вам… И то сказать: я прибыл в самое время!

— Ну-ка, ну-ка, — проговорил Ричард, знаком разрешая слуге садиться и наливая ему стакан местного пива. — Расскажи-ка мне обо всем поподробнее.

Гиллалун уселся на табурет, спешно поданный Кеннетом, и с благодарностью принял пиво из рук своего господина.

— А нечего и рассказывать, вашмилость. Я, как в Олларию воротился, так сразу и сунулся в дом убив… э-э… господина Первого маршала. А привратник-то меня и на порог пущать не захотел. Нету, говорит, тут твоего хозяина, уехал, мол, по важному делу, а когда воротится – неведомо. Слуг-то всех, говорит, велено обратно в Надор отослать. К счастью, Тони тогда во дворе околачивался, лошадку вашу, Сону, обихаживал. Он малый толковый, сразу смекнул, что к чему, и подал мне тайком знак на улице подождать… Вот он-то мне и поведал, что вашмилость еще до рассвета в карету посадили и увезли, по всему видать, что к заставе Роз. Я сунулся сюда – сунулся туда, порасспрошал кой-кого, и вот… Нагнал вас, вашмилость!

— Понятно… — протянул Ричард задумчиво. — А что монсеньор? — спросил он наугад, надеясь услышать какие-нибудь новости.

— О том не знаю! — отозвался Гиллалун, разом посуровев. — До него ли мне было!

— Так ты его не видел?

— Нет… Но кой-что о нем сказать могу, — Гиллалун с вызовом посмотрел на Ричарда. — Подлый убивец он, ваш монсеньор!

Ричард досадливо отмахнулся: от отцовского телохранителя трудно было ждать иного. Гиллалун и вообще-то за людей почитал только горцев, а к остальным относился со снисходительной жалостью. Но после Ренквахи он сделал одно исключение. Если бы мыслью можно было убивать, то полуостров Кэналлоа уже давно лежал бы на дне моря. Поэтому Дик при первой же возможности отослал телохранителя обратно в Надор: трудно постоянно держать цепного пса на привязи.

— Ты ничего не знаешь, — сказал он, подразумевая обстоятельства своего отъезда.

— А вот и знаю! — уперся Гиллалун с истинно горским упрямством. — Я-то знаю, а вот вы, вашмилость, слепой, точно новорожденный кутенок! Вот вы, вы знаете, что у вас на хвосте погоня?