"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Белл Том

Странно, но он сразу же уснул, несмотря на толпящихся в комнате хмурых кэналлийцев. Вероятно, разговор этого вечера, неудавшееся покушение и экзекуция, устроенная ему эром, слишком сильно измотали его.

Проснулся он в предрассветных сумерках из-за того, что в распахнувшуюся дверь его комнаты влетел его паж Кеннет Кохрани.

— Милорд! — воскликнул мальчишка, всплескивая руками: видимо, непрезентабельный вид хозяина потряс его. — Что с вами, милорд?.. Что с вами сделали эти кэналлийские собаки?..

Одетый по-дорожному Хуан Суавес вошел следом за ним.

— У вас пятнадцать минут, чтобы собраться, — процедил он сквозь зубы, удостоив Ричарда мимолетным недобрым взглядом.

Дик понял, что это означает. Иного он и не ждал.

— Эй! А кто вы такой, чтобы приказывать… — начал было распетушившийся Кеннет.

— Помоги мне встать! — резко оборвал его Ричард, бросая на пажа фамильный карлионовский взгляд.

(Дик позаимствовал его у матушки. Он с детства замечал: те, кто его удостаивался, невольно втягивали голову в плечи.)

Кеннет умолк на полуслове и занялся делом. Ричард, впрочем, подозревал, что на пажа гораздо больше подействовало бледно-зеленое лицо господина.

Ровно через пятнадцать минут он был полностью готов предстать перед дознавателями Багерлее. Правда, его шатало, но, в конце концов, его ждали не танцы, а допрос и тюремная камера. Шестеро охранников-кэналлийцев затолкали его в большую черную карету. Улучив минутку, паж, которому, как собачонке, позволили юркнуть следом за хозяином, шепнул ему на ухо:

— Ни о чем не тревожьтесь, милорд. Я ничего не сказал его светлости, и «там» ничего не скажу.

Ричарду оставалось лишь надеяться, что «там» Кеннет не задержится. Все, о чем мог рассказать двенадцатилетний мальчишка, сводилось к переписке между Ричардом и офицерами Надорского полка.

Карета помчалась по пустым улицам столицы с такой скоростью, что Дика снова замутило. Обеспокоенный Кеннет зашипел на сидевших напротив кэналлийцев, как рассерженный кот, но память о фамильном карлионовском взгляде была еще свежа, поэтому обошлось без возмущенных воплей.

Только через четверть часа до Ричарда стало доходить, что карета едет вовсе не в Багерлее. Хотя шторки были опущены, звуки слышались явственно: Суавес сухо потребовал, чтобы отряд пропустили «по приказу Первого маршала». Было очевидно, что они проезжают городскую заставу. Из уважения к герцогу Алве карету не стали досматривать, а у Кеннета хватило сообразительности подчиниться молчаливому приказу держать язык за зубами.

Все это заставляло призадуматься, но в голове звенело, шумело и кружилось. От слабости Ричарду стало мерещиться, что оскорбленный эр решил расправиться с ним согласно древнему обычаю, и теперь последнего герцога Окделла тащат в Кэналлоа, чтобы бросить в самую мрачную темницу Алвасете. Или его везут на Марикьяру? Эр Август рассказывал, что Суавес когда-то был работорговцем, а на Марикьяре издавна существовал огромный рынок рабов. За сильного молодого мужчину дадут не мало… Таллов пятнадцать, если верить Берто. Впрочем, нет, за него столько не предложат: он не приспособлен к тяжелому физическому труду. Берто говорит, что шады покупают рабов главным образом для рытья каналов и для работы на каменоломнях… Ну, и еще чтобы возделывать поля. Климат в Багряных Землях чудовищный… Вот родись он женщиной, за него сразу бы заплатили таллов тридцать, не торгуясь… А будь он юной девственницей, так вообще… Всеблагой Создатель, да он бредит!

Карета, выбравшись из города, помчалась по предместью с прежней стремительностью. Ричард молчал, сцепив зубы: ему было плохо от немилосердной тряски, и сознание постепенно уплывало. Часов через пять Суавес, заглянувший в окошко проведать герцога Окделла, скрипнул зубами и велел сделать остановку в придорожном трактире. Из этого Дик заключил, что в планы Алвы все-таки не входит вытрясти из него душу.

После завтрака в голове стало проясняться, и Ричард сообразил: соберано Кэналлоа не пойдет на такую подлую месть, как продажа в рабство собственного оруженосца. К тому же герцога Надорского проще убить, чем продать. Если уж Алва не прикончил Дика на месте, стало быть, не потащит за этим на другой конец Талига. Дик попробовал рассудить здраво. У эра Рокэ было три способа наказать его: открыто обвинить в покушении и отдать на растерзание судебным властям, заявить о нарушении клятвы оруженосца и выбросить обратно в Надор и, наконец, проучить тихо, по-домашнему, оправив куда-нибудь в надежное место. От обвинения Алва, по-видимому, решил отказаться, а дорогу на Надор Ричард знал так хорошо, что задернутые шторки кареты не ввели бы его в заблуждение. Оставалась домашняя епитимья. В рабство Алва его, конечно, не продаст, но кары не избежать. Что же, Ворон имел на это право. Ричард надеялся только, что гнев эра обрушится лишь на него одного. Не мог же тот всерьез предполагать, что Ката… что королева причастна к покушению!..

«К тому же», – внезапно осенило Ричарда, когда его обратно заталкивали в карету, – «монсеньор не отдал меня на потеху Дораку. Может быть, он совсем не так доверяет этому мерзавцу, как хотел бы показать?». На этой утешительной мысли Ричард остановился и решил подождать развязки. Тем более, что в таком жалком состоянии он все равно был ни на что не годен.

Вечером четвертого дня отряд, сопровождающий карету с герцогом Окделлом, достиг какого-то старомодного провинциального городка. Дик никогда не бывал в юго-западных областях Талига, но узнал местность, знакомую ему по описаниям. Суавес вел их по Старой Эпинэ, почти по границе с Гальтарской областью. Какое наказание могло быть уготовано оруженосцу здесь, в этом старом очаге недовольства, где имя Первого маршала вызывало больше раздражения, чем почтения?

Остановку сделали неожиданно рано. Впервые за все время пути пажу разрешили остаться на ночь со своим господином. Стало ясно, что они почти достигли места назначения. Это внушало надежду: Суавес, видимо, ждал последних распоряжений. Будет ли это письмо или приказ, но ситуация должна проясниться.

Встав, Ричард оделся и терпеливо прождал около часа, чутко прислушиваясь к голосам на улице и в доме. Однако прибывший кэналлийский гонец явно не торопился подниматься в каморку герцога Окделла. По-видимому, Алва считал излишним сообщать оруженосцу о его будущей судьбе. Нервы Ричарда, наконец, не выдержали, и он яростно забарабанил в дверь: в смежной комнатушке располагалось трое его охранников. Грохот, поднятый герцогскими кулаками, заставил их отодвинуть засов.

— Я желаю видеть рея Суавеса! Немедленно! — объявил Ричард появившейся в проеме смуглой физиономии.

Кэналлиец безучастно посмотрел на беснующегося аристократа и снова запер дверь. Дик глухо зарычал. Семейная история гласила, что эр Гордон Окделл, рассердясь, имел привычку швырять свои сапоги в голову нерадивым слугам. Ричарда так и подмывало продолжить семейную традицию, хотя матушка приводила ему этот пример исключительно как образчик недостойной Окделла несдержанности.

Пока Ричард со злостью оглядывал свой скудно обставленный номер в поисках достаточно тяжелого предмета, которым можно было бы шарахнуть в дверь, последняя снова открылась. Дик остолбенел от удивления: рей Суавес выполнил его приказ и явился.

Во время путешествия Ричард пару раз пытался заговорить с домоправителем, но тот только молча сверлил оруженосца ледяным взглядом надсмотрщика над рабами. И этот мошенник еще называет себя дворянином! Впрочем, говорят же, что все кэналлийские реи родятся из грязи.

— Вы желали видеть меня? — с явной неохотой процедил Суавес и после крошечной паузы неожиданно добавил: — Ваша милость.

Дик с трудом удержал рот закрытым. Кеннет, который в предыдущие десять минут забился в угол комнаты, опасаясь подвернуться под горячую руку, теперь высунул оттуда заинтригованный любопытный нос.

— Я… да… Я хотел бы знать, где мы. И каковы дальнейшие намерения монсеньора… относительно меня, — промямлил Дик, стараясь собрать разбежавшиеся мысли.