S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I (СИ) - Перваков Тимофей Евгеньевич

Глава 12

Lū šumšu ḫarrānu ša šaḫāti ṣābû,

kīma ḫarrānu, pānšu šūṭi kīma.

Впереди идущий сотоварища спасает:

Кто ведал тропы, сохранил он друга;

— Эпос о Гильгамеше — Таблица III

Витая в подобных мыслях, Марк добрался до убитого Горгоном Элитника. Луч налобного фонаря осветил огромную тушу.

Обычно погибшее животное перестаёт казаться столь устрашающим, теряет свою ауру свирепости, но в случае с этим заражённым, Марк чувствовал себя напуганным, как если бы очутился в клетке с разъярённым тигром. Самоувещевания и попытки успокоиться не помогали. Возможно, это было вызвано пережитым стрессом, а, может быть, заражённые могли испускать в воздух гормоны страха. Этого Марк не знал, но по мере приближения к телу самого страшного хищника из тех, кого ему довелось лицезреть, у него начинало всё больше потряхивать руки.

Подойдя ближе, Марк тронул когтистую лапу. Сизая, бледная и едва тёплая. Труп лежал на боку, и потому Марк подошёл ещё немного, чтобы заглянуть в глаза.

Неподвижная пасть была нелепо разинута, словно тварь хотела чихнуть или криво зевала. Острые зубы угрожающе торчали, и не возникало сомнений, что любой из них может заменить станок для бритья. Фонарь Марка высветил сукровичные потёки на внутренней поверхности рта. Хоть тварь и не дышала, но из её глотки исходил резкий зловонный смрад. Не желая больше насиловать обоняние, Марк поспешил закончить дело. Хотя его любопытство и было сильно, удержаться в этой газовой камере ему долго не удалось.

Марк отбросил мысли о тварях и вони. Медленно, стараясь не наступить на острые шипы, росшие из некоторых бронепластин, он обошёл тушу сзади, где было удобней всего карабкаться на спину. Зацепившись за край костяного бугра на плече существа, подтянулся, нащупал опору ногой и в несколько рывков поднялся на загривок. Оказавшись на возвышенности, он снова поразился размеру чудовища. Монстр не ощущался трупом. Стоя на нём, Марк чувствовал, словно залез на гранитную глыбу.

Фонарь высветил изрезанную пластину, покрывавшую шейный отдел. Глянув повнимательней, он понял, под ней и находилось обиталище паразита. Внутреннее пространство нароста напоминало пустой арбуз. Только выстилала его тонкая сероватая мембрана, и проведя по ней ладонью, Марк ощутил плотную текстуру трутовика, которые обычно растут на берёзах. Упругая и одубелая, но если хорошенько надавить, то наверняка немного промнётся. Пористая и шероховатая, но вполне приятная. В обрывках янтарных нитей кое-где проблёскивали спораны, а также мутно-жёлтые кругляши, похожие на пули для старинных мушкетов. Их поверхность была матовой, словно каждый шарик заботливо отшлифовали. Протянув к ним руку, Марк ощутил, как здорово они перекатываются на пальцах. Такие твёрдые и красивые. Вспомнив совет Горгона анализировать мысли, Марк понял, что лежит на трупе гиганта и наслаждается текстурой внутренностей одного из его центральных органов. Может, старая рана снова дала о себе знать, и он поймал гиперфиксацию на конкретном ощущении, может, нескончаемая гонка со смертью подтачивала его и так накренившуюся крышу, а может, дело было в чём-то другом.

Вылавливая рукой споры и горошины, Марк споро пересыпал их в сумку. Действуя осторожно, почти трепетно, он закрыл сумку и прижал её к себе, ощущая себя пиратом, откопавшим сундук с золотом. Начинающий потрошитель начал спускаться, но один из шипов больно прошёлся его по бедру. Устало выругавшись, Марк спрыгнул вниз, но, убедившись, что лишь оцарапался, устало выдохнул и полез по ненавистному лазу.

Оказавшись в просторной пещере, он увидел фигуру Горгона, склонившегося над Оскаром. Безногий калека подложил рюкзаки под голову и раненую ногу паренька и заботливо укрывал его лоб своей шершавой ладонью.

Стопа была добротно перебинтована, и о ране напоминали только проступающие кровавые пятна — всё же это была далеко не работа мастера и, вероятно, Марк где-то напортачил, но повязка держалась крепко, надёжно, и кровь была остановлена.

Горгон хотел было что-то сказать, но в этот момент сладко зевнул. Глаза его слипались, но он встряхнулся и произнёс:

— Это древняя сеть пещер, но в ней часто проводили спелеологические туры. Если ничего сильно не поменялось, то в паре сотен метров от нас есть подземный лагерь. Там спальники, еда и много полезных вещей. Перевалочный пункт для заблудших душ вроде нас.

– Дальше проходы будут лучше. Не чета «шкуродёру», по которому нам пришлось поползать, — невесело улыбнулся Горгон и подмигнул Марку, — сеть обширна и имеет выходы на каждый из соседних кластеров. Вряд ли мы тут кого-нибудь встретим, но будь начеку, так как известняк гасит шум. Что происходит в десяти метрах за поворотом, уже не слышно.

Марк только сейчас заметил, как звуки стали ощущаться по-другому. В метро даже у шёпота было своеобразное эхо, а тут будто ваты в уши натолкал.

— А как быть с Оскаром? — задал он своевременный вопрос. — Ведь у меня одного остались целые ноги.

Только сейчас мужчина заметил, что Горгон не морщась, вовсю расхаживает на своих культях. Дивясь такому чуду, Марк спросил, точно ли Бородач готов нести Оскара. Ведь прошло не многим больше суток с тех пор, как старожил валялся при смерти, не в силах поднять руку. Горгон тут же и пояснил:

— Кровь иммунных обладает зверским антимикробным подавлением. Вся вредоносная пакость распадается, лишь попав в неё. А быстрая остановка кровотока обеспечивается мощным гемостазом повреждённых тканей. Тромбоциты за считаные секунды купируют сосуды и капилляры, образуя плотные пробки. Со временем тромбы растворяются, сменяясь соединительной тканью, и нога отрастает. Всё как у саламандр. То есть слой за слоем сначала восстанавливается голень, потом голеностопный сустав, потом ступня и только потом пальцы.

Если в прошлой жизни Марка могло шокировать новое открытие, и после он целыми днями ходил восхищённый разгадкой очередной тайны, то со дня попадания в Стикс он всё время открывал для себя что-то новое. И в связи с нехваткой времени на анализ, его мозг превратился чуть ли не в выгребную яму, куда нещадно сваливались тонны редчайших чудес и фактов. «Обмозговать бы всё это хоть денёк...», — думал он, — «Но ни денька, ни даже часа на это нет...».

Кое-какую сменную одежду они захватили, да и на них были прочные куртки, и потому мужчина стал сооружать из них подобие носилок. Горгон в это время взялся за осмотр шариков, добытых из мешка заражённого.

— Страшная гадина была, верно? — усмешливо спросил он, глядя на Марка, удовлетворительно потряхивая узелок с внутренностями нароста.

— Не то слово, — согласился Марк и поёжился от пробежавшего по шее холодка. Спецовка помогала сохранять ему тепло, а без неё Марк остался лишь в потёртой флисовой толстовке и в пещере, где дай Бог было десять градусов. Ему начало становиться зябко.

Горгон, увидев это, обрадовал Марка наличием в спелеологическом биваке газовых горелок, спасательных одеял и гипотермических пакетов.

Услышав последнее, Марк мечтательно вообразил, как напихает их в свои промозглые, пропитанные слизью берцы и восстановит чувствительность онемевших пальцев.

— Запомни, парень, — проговорил Горгон, глядя Марку в глаза, — цель гадам в споровый мешок. Один прокол — один труп и размер неважен. Я своим даром могу бить им по мозгам, но ты, коль скоро будет нужда сражаться, сразу вскрывай нарост. Бей, руби, дави, рви зубами. Что хочешь делай, только проколи его. Сам видел, какие они живучие, а вот затылочные кукловоды — нет.

У Марка были догадки об этой уязвимости, но всё равно это было полезно узнать наверняка.

Ссыпав на платок всё, что было в наросте гиганта, Горгон принялся складывать в отельные кучки блестящие спораны, обрывки сердоликовых нитей и жёлтые гранулы.

— Сорок пять споранов, семнадцать горошин и пара грамм янтаря, — произнёс Горгон. При этих словах на его лицо набежала тень. Он несколько секунд молча глядел на добычу из-под бровей, напоминавших усы. Радостное предвкушение уступило место мрачной задумчивости. Покусав толстые губы, Горгон провёл по лицу заскорузлой мужицкой пятернёй, выдохнул. Чуть посидел, понурив голову. Потом вскинул тяжёлый чуб и, стряхивая с себя остатки разочарования, медленно заговорил: