Владимир Кусакин - Все равно!
Как говорил Петрович?
— Если не знаешь где и как искать, не ищи! Положись на случай, он никогда не подводит.
За тысячу евро я купил у турка на базаре побитый Опель. Старая регистрация и страховка всё ещё была приклеена к номерам. Значит можно ездить, только не привлекать внимания полиции. О ней я как раз беспокоился меньше всего.
С базой я связывался два раза в неделю, ответ был один: — Продолжай искать!
О том что у меня уже давно должны были закончиться деньги, никто не вспоминал.
Я тоже. Поэтому все были довольны.
22 Апреля я решил устроить себе пикник. Не потому что день рождения Ленина, просто было светло и грустно.
Я не стал брать автобан. Федеральная дорога, струящаяся среди полей, больше подходила под моё настроение.
Перед выездом за городскую черту я увидел знак «Ausgang», и название деревни «Ritberg». Мне нравятся деревенские жители, их отношение к гостям, их неторопливость и открытость. Кстати и готовят здесь намного лучше.
Да и парковаться можно где попало. Поэтому я затормозил на центральной площади у небольшого гаштета. Вместо сэндвичей хозяин предложил мне попробовать кусок Майского пирога испечённого в настоящей печи. Понимая что разговаривает с иностранцем, он неустанно размахивал руками, подкрепляя свои слова жестами. Я улыбался и молча кивал, понимая быструю речь с пятого на десятое. В общем-то было понятно и без слов. Он хвастался что все окружающие гешефты с гешефтмахерами, ходят к нему отведать удивительную и неповторимую кухню. Из вежливости я начал смотреть, куда он тыкал своими пухлыми руками, и вдруг увидел знак. Точно такой же был на ключе, найденном Игорем в танке с водой. Стрела и лук! У меня пересохло в горле.
— Тащи водки! Во-о-дка! Смирнофф! Ферштейн? И всё остальное тоже тащи, гулять будем! Яволь?
Я сделал руками загребающий жест и вытащил бумажник, плотно набитый сто евровыми банкнотами
Такой язык понимают все, особенно когда им что-то нужно от вас. Когда нужно вам, да ещё за просто так, всех сразу одолевает синдром Дауна. Поразившись заказу заезжего богача, хозяин сдвинул два стола, поскольку на одном это всё никогда бы не поместилось.
А я выбрал место лицом к окну, чтобы без помех обозревать долгожданную вывеску: "Фельдман и K°. Машинен", а также до боли знакомый знак.
Для начала я хлопнул целый стакан водки, приведя в весёлое настроение хозяина и двух старичков-пенсионеров.
— Присоединяйтесь! — показал им на свой стол. Народ начал прибывать, некоторые прослышав о затевающемся празднике, другие привлечённые весёлой народной музыкой из окна забегаловки. Я сказал что плачу за всех и мы составили столы буквой П. Хозяин быстренько прикинув, во сколько это обойдётся, тут же полюбил меня, как своего давно пропавшего брата из Америки. Стало жарко и душно.
Рядом со мной сели. Не поворачивая головы, сказал:
— Так значит это ты маячок на мою машину поставил?
— А чего светиться-то? По какому поводу гульба?
— Смотри напротив.
Мишель посмотрел.
— Это оно?
Мишка завозился на маленьком стуле.
— Я тебе потом объясню, присмотри за дверью, пока я тут гуляю.
Он сграбастал со стола громадный кусок пирога и мою кружку пива, и вылез через окно. Никаких зачем, да почему. Молодец!
Мишель — сын Петровича, правда он сам об этом не знает. А со мной мой старый инструктор поделился. Собственно история житейская. Только Петрович сына из виду не упускал. Пока маленький был, деньгами помогал, когда подрос, от милиции прикрывал. Потом взял его в учебный центр, а когда уходил мне передал, чтобы присматривал. Мне нужен был свой человек в управлении и я пристроил его туда, как внебрачного сына помощника Президента. Потому что по утрам он свои штаны еле находит. Искатель ещё тот, а вот наблюдатель классный и боец хороший. Парадокс! Он теперь единственный, кому я доверяю в этой клоаке. А Карась пропал, где его носит? Непонятно.
Немцы народ приличный. Стереотип германского бюргера — толстый лысый мужчина средних лет, весь вечер пьёт одну кружку пива и ест свиные сосиски с капустой. Всё так, но это за свои деньги. За мои, они почему-то пива не пили, а налегали на коньяк и водку. Тогда я показал им как пить водку с пивом, мне надо было обеспечить смену состава, напился и отвали на свежий воздух! К хозяину пришла подмога; жена и старший сын с семьёй. Я выдал ему авансом три тысячи, и за это он хотел меня облобызать, но я был твёрд в своей сексуальной ориентации.
Шесть часов вечера, а гулять начали в двенадцать. Должно же быть шевеление, хоть какое-нибудь?
В 6:05 открылась дверь, и на пороге показался мужчина в чёрном костюме и белой рубашке с галстуком-бабочкой. Белая шляпа бросала тень на его лицо, но по тому как он застыл, стало понятно, он проверяется. Сейчас он осматривает пространство площади, и его несомненно должны заинтересовать: моя машина и безудержное веселье в гаштетте. Это требовало проверки. Понятно что он не профессионал. При современном уровне техники, если тебя пасут серьёзно, то никогда ничего не увидишь. Совершенно иное — демонстративная слежка, когда тебе просто не дают работать, топчутся за спиной и отпускают глупые шутки. Это нервирует, и превращает тебя в бесполезного агента. Можно конечно пуститься во все тяжкие, но этим ты только покажешь, что у тебя рыло в пуху. Тогда тебя догонят, обязательно догонят, не было ещё случая, когда не догоняли, и обязательно будут пинать тебя ногами. В общем будут делать больно, и очень долго. Пока в чём-нибудь не признаешься. Лучше в какой-нибудь ерунде, если их это устроит. Требуйте чтобы всё было записано в протокол официально. Признания всегда должны быть официальны. После того как всё готово: стенографист, магнитофон и полный кабинет народа, вы можете начинать.
— Да, я виновен, виновен в том, что спал с вашей женой, капитан (майор, полковник).
Тут вы несомненно получите по тыкве, а капитана пристыдят.
В конце-концов, даже судья пойдёт вам навстречу, и даст не больше двух лет условно за попытку изнасиловать соседского дога.
Кажется я выпил слишком много, если такая чушь в голову лезет. Проще надо быть.
Интересно, пойдёт он сюда? Хотя бы для того чтобы убедиться, что все свои, а я лыка не вяжу. Я бы, например, пошёл. Что он ждёт?
Внезапно я понял. Его компаньон уже здесь! Он должен был позвонить и попросить проверить гаштетте на вшивость. Вот скотина! Кто же это? Он должен выйти на улицу, и дать сигнал. Ну вот, выходит. Только не он, а она. Дородная тётка лет сорока пяти, и рожа фашистская. Только что пела про лютики-цветочки на мотив:
— Дойче зольдатен, унд официрен, унд зондеркоманден, нихт капитулирен!
Жалеть её будем? Жалость кончилась со смертью Оли, и моих стариков-учителей.
А она сигареты держит на отлёт, дураку ясно, всё упаковано. В смысле алкаши собрались и бакланят на всю деревню.
Тот что в дверях, стойку поменял, лёгкими шажками к нам направился. Это он прав. Привычкам изменять нельзя, не в духе традиций, а следовательно подозрительно.
— Гутен абенд, фрау Марта!
— Гутен абенд, доктор Фельдман. Как у вас день прошёл?
— Спасибо, дражайшая, так себе. Не зайти ли нам внутрь?
— Ах, спасибо вам за приглашение, вы такой галантный кавалер! Только припозднилась я, ещё постирать и погладить надо.
— Не смею задерживать, уважаемая! Увидимся как-нибудь вечером?
— Хи-хи, ха-ха! Как вы несносны, герр Фельдман.
— Для вас Питер, дорогая Марта!
Он ушла. Довольная. А с этим герром мы в дверях столкнулись. Мазнул он глазами по моей фотокарточке и отвернулся. И то правда, что на меня смотреть?
Физиономия в салате с майонезом, на голове капустный лист, а винищем разит!
Я ещё рот открыл и язык высунул, чтобы быть как все.
А хозяин ему уже с кухни столик тащит.
— Присаживайтесь, герр доктор!
Всё это на немецком конечно, и мне не слышно, да ещё и не понимаю, но гарантирую, попал в десятку! В смысле всё так и было.
Через полчаса, обеспокоенный моим исчезновением хозяин, вместе с герром Фельдманом нашли меня под стеной в коматозном состоянии.
Мой бумажник валялся рядом.
— Сколько он остался вам должен, герр Шлоссер?
— Сущие пустяки, герр доктор. Что-то около двух тысяч.
— Однако, герр Шлоссер! Не много ли? Впрочем, вот ваши две тысячи, и давайте посмотрим сколько осталось. А то нас могут обвинить в бандитизме.
Посчитайте сами, а то у меня глаза в сумерках нехороши.
— Восемнадцать тысяч!
— Богатый турист?
— Он называл какой-то испанский город…
— Уж не баскский ли он террорист, ради всего святого?
— С этих испанцев станется.
— Пожалуй, герр Шлоссер, я смогу дать ему приют на эту ночь.
— Не смею возражать!
— Тогда до завтра, герр Шлоссер.
— Ауфвидерзеен, герр доктор!
