Владимир Кусакин - Все равно!
— Возьмём к примеру Жеку! — восклицал Али, забывая о своей восточной невозмутимости.
— Нет! — коротко отвечал Араб.
— Почему?
— Потому! Он не человек, в нормальном смысле этого слова. Извини, Жека!
— Да ничего. — отвечал я, и шёл собираться гулять. Зима. Темно.
— Очки не забудь! — хором кричали они мне вслед.
Очки чтобы защитить глаза от веток.
— Ноги у тебя слабоваты. — сказал как-то Араб, только теперь я звал его Дмитрий Васильевич.
— Я каждое утро по сто приседаний делаю! — возмутился я.
— Хоть по двести. — Дмитрий Васильевич был лаконичен. — Начинай бегать по снегу, Жека, по глубокому снегу! В идеале ты должен обогнать лыжника.
— Какого лыжника?
— На первый раз лыжником будет Али. Ему давно пора размяться.
Али возмущённо запыхтел, но согласился.
Я упал через пятьдесят метров, с мыслью никогда не подниматься. Н-да-а!
После такого позора, я решил тренироваться один.
— Посмотри как движется лось! — Араб дал мне подсказку. Я посмотрел. Прыгает.
И может бежать часами. Северные олени тоже.
Иногда, бегая по заснеженному лесу, я воображал себя одиноким снежным человеком в поисках родственной души. Только никого не было рядом.
Даже Она покидала меня в дни, когда хандра наваливалась полутонной тяжестью.
Пробежав по лесу я выскочил на взлётное поле. В конце его стоял ангар с нашим самолётом и часовыми. Полоса не охранялась. Это нормально, здесь нечего охранять, кроме ламп. И увидел их…
Два человека в белых маскировочных комбинезонах ковыряли промерзший грунт, прямо на линии световой дорожки.
В белом, значит не наши! Зачем прятаться на своей территории?
Я вытащил нож, с которым никогда не расставался, и взявшись за рукоятку, что обеспечивает почти стопроцентное попадание тупым концом с семи метров, бросил.
Потом извинюсь, если ошибся.
Нож ударил по шапке одного из сидящих. Всё, я был безоружен. Но и оставшийся не обнаружил желания сражаться насмерть. Он моментально отпрыгнул за сугроб, и через несколько мгновений уже мчался по снежному полю, в спасительную темень леса. По всей видимости это был классный лыжник, но он никогда не видел снежного человека. Йети. От которого невозможно убежать.
Большими прыжками я приблизился к нему на расстояние вытянутой руки и поскакал рядом. Краем глаза увидев чудовище с громадными глазами (очки), он дёрнулся в сторону и упал. Жутко ухнув, я подбросил своё тело в воздух и приземлился на его лыжи. Они треснули. Паровоз дальше не пойдёт!
Он уже понял что я человек, но не делал никаких попыток освободиться. По глубокому снегу далеко не убежишь, да ещё и по башке могут дать, за то что сразу не сдался.
— Хитрый ты, парень! — я пнул его по ноге, вот теперь точно никуда не денется, к тому же привлечённый моими криками и скачками, к нам направлялся патрульный снегоход.
— Откуда они взялись? — задал вопрос своим учителям на следующий день, во время завтрака.
— Килька. — сказал Али.
— Килька — это такая громадная рыба. — отозвался Араб. — Очень умная и сообразительная. Не подходит под определение.
Он запихнул в рот очередную ложку фруктового салата, сморщив своё лицо. Дмитрий Васильевич ненавидел всю траву на свете, но его печень отказывалась работать. Он знал, что ему осталось недолго, поэтому спешил. Иногда боль становилась невыносимой, тогда откинувшись в кресле, он просил Али принести ему сигару, сделанную из солнечно-жёлтых листьев редкого турецкого табака.
— Давай назовём его Жека. — обратился он к Али.
— А как его звали раньше?
— Какая разница?
— Ты прав, конечно…
Араб положил подушку с правого бока, сверху он устроил свою сморщенную жёлтую руку.
— Время отвечать на вопросы. Впрочем … Работники МГБ не были альтруистами, когда передали тарелку под опеку армии. Находка Монгольской тарелки не была сенсацией. Секретные лаборатории уже располагали несколькими подобными, к тому времени. С одной был снят небольшой прибор, и передан в новую лабораторию, которая находится недалеко отсюда, во Владимирской области.
Практически эта лаборатория занималась тем, что курочила находки, поставляемые КГБ со всего мира, пытаясь определить как это работает. Так вот …
Он замолчал, прислушиваясь к боли, махнул ладошкой.
— Прибор прост с виду. То есть совершенно ничего необычного. Излучатель без источника питания, и пластина неизвестного назначения, вставлявшаяся в него. Излучатель состоял из семи колец, разной толщины, и соответственно резонансной частоты. На пластинке было что-то записано с помощью электромагнитного поля высокой частоты, но об этом узнали только тридцать лет назад. Здесь есть интересный момент: тогда же начали пропадать люди, некоторых из них находили спустя год или два. Со стёртой памятью. Причём стирали выборочно. Официальная наука утверждает что это невозможно. И тем не менее … Самый известный случай с немецким бизнесменом. Он поехал из Гамбурга в Ганновер подписывать контракт и пропал. Нашёлся сам, в России. Ни денег, ни документов. Разучился читать и писать. Так и не вспомнил своих родственников. Периодические сильные головные боли. Впрочем как у всех. На сегодняшний день память не вернулась ни к одному.
— Где этот прибор сейчас? — спросил я.
— Прибор не главное. Мы делаем излучатели не хуже чем инопланетяне, или кто они там. Пластина с информацией исчезла. А это плохо, очень. На основании всего этого, мы можем считать, что создан компактный прибор для стирания памяти.
Более того, никто не знает, изменяется ли генная память человека под воздействием этого аппарата, и если это так, то какой-нибудь ухарь скоро вознамерится производить не зомби, а монстров … А по поводу, кто они такие?
Какая разница? Их очень много. С развалом СССР развалилось всё, а свято место пусто не бывает. Множество мелких лабораторий работают под прикрытием бывших сотрудников КГБ, и вывески приличные. Ты же не обращаешь внимание на фирмы по ремонту холодильников? Я думаю, они разрезали оригинальную пластину. Возможно мощность была потеряна, зато появилась компактность.
Где-то там, — он кивнул за окно, — ходят агенты с такими приборами в кармане.
Их надо найти. Сотри их первым. Для начала ты едешь в Гамбург, искать Янтарную комнату, главный босс дал добро. Хотя, как я понял, он с удовольствием удавил бы тебя собственными руками. Но ты ценный работник. Поэтому тебя удаляют, пока. А это согласуется с нашими планами.
— Её нужно искать?
— Только делать вид. Её уже никогда не найдут.
???
— Почти сорок пять лет солдаты нашего гарнизона в Виленсдорфе, растаскивали Янтарную комнату по кусочкам, на дембель, в подарок маме, невесте … Как ты думаешь, там что-нибудь осталось?
Он кивнул на Али, посапывающего в мягком кресле.
— Алишер обнаружил утечку. Его тогда послали для организации вывода наших войск, по линии контрразведки. А он сразу по магазинам, смотреть чем наши солдатики торгуют, и увидел янтарь. Фигурки, мозаика … в лом. Тогда наши всё скидывали, даже гвозди. И была ночь длинных ножей, впрочем это лирика, никого не арестовали. Отвели его в подземелье и дали посмотреть. Вот, еле выпросил у него.
Дмитрий Васильевич зацепил пальцем шнурок у воротника, и вытащил янтарную фигурку солдата.
— Гляди, Жека! Когда умру, Али передаст её тебе.
Что я мог сказать? Просто кивнул и посмотрел на Али. Он притворялся что спит, пальцы рук лежащие на животе слегка подрагивали. Мне показалось что он плачет.
Весь следующий день старики собирали меня в дорогу и давали последние наставления. Пришлось поклясться на старой коробке из под сигар, что я буду осторожен.
— Возьми вот это. — Араб протянул мне тонкий кожаный фолдер. Я раскрыл. Внутри были бумаги о передаче права собственности. Точно такую же папку он положил на колени Али, который не сделал никакого движения чтобы взять её.
— Это твоё прикрытие и гарантия на будущее. Все пояснения внутри. Разберёшься по дороге.
Я понял и не стал протестовать. Они не стали мне друзьями, слишком большая разница в возрасте и опыте. Это было другое, гораздо больше, чем простая дружба.
И я благодарен судьбе за это.
На третий день в Гамбурге, я получил страшное известие. На нашу базу в лесу, было совершено нападение. Дмитрий Васильевич и Али были мертвы.
Теперь на моём сердце стало три шрама, по одному за каждого любимого мной человека. Найти! Да, сначала найти, потом я буду знать что делать.
Я ходил по сырым, серым улицам Гамбурга и смотрел, в надежде не пропустить какой-нибудь знак. За три месяца я успел изучить большую часть города, временами мне казалось что время остановилось и я топчусь на месте.
Как говорил Петрович?
— Если не знаешь где и как искать, не ищи! Положись на случай, он никогда не подводит.
