"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Хонихоев Виталий

На вопрос брата «взял ли тебя в ученики тот колдун?» Хироюки с улыбкой ответил: «Я не успел его застать, он уже ушел. Ну ничего, найдем другого».

Хироюки теперь видел не только свои мечты о счастливом будущем, он видел свет надежды в глазах брата. И не мог его предать.

Впервые Хироюки попробовал живое икигимо ёкая летом следующего года.

Едва зима оставила их в покое, Хироюки начал часто покидать дом, чтобы прокормить себя и брата: нанимался в охрану к торговцам, выполнял всякие поручения по хозяйству и строительству у тех, кто побогаче, правда, все эти заработки были временными и ненадежными, а главное, требовали от него покидать Ясухиро порой на пять-семь дней. Ясу уже исполнилось одиннадцать, жизнь научила его быть серьезным, умным и смелым мальчиком, но он все еще постоянно болел, и у Хироюки сердце было не на месте, когда работа затягивалась, а уйти он не мог – потерял бы все вырученные деньги, даже если иногда вместо них давали рис. Монеты он по пути сразу обменивал на еду и одежду, если получалось, покупал для брата что-нибудь приятное – кулек засахаренных фруктов или какую другую сладость. Лишь бы увидеть его счастливую улыбку.

В тот день в середине месяца фумидзуки стояла жара, да такая, что пришлось пониже натянуть сугэгасу. Вода в дорожной фляге кончилась, но повезло – поблизости обнаружилась река, текущая извилисто в окружении плакучих ив и густых кустарников. Хироюки спустился к воде, наполнил флягу, а пока пил, услышал плеск ниже по течению. Закатав штанины и взяв варадзи [222] в руки, пошел вдоль берега – и что же увидел? В чьих-то сетях запутался уродливый Ганги-кодзо [223], похожий на волосатую обезьяну с плоским лицом, разрезанным щелью рта от уха до уха. Он был ранен, а от того, что так бился в силках, только терял последние силы.

Заметив человека, Ганги-кодзо забился яростнее, заверещал, а после затих. То ли умер, то ли притворился.

Громко стрекотали в траве кузнечики, журчала вода, убегая все дальше на север. И никого на несколько ри вокруг. Хироюки подошел к сетям поближе и присел на корточки.

– Мерзкий… челове-е-ек, – протянул еле слышно ёкай. – Только тронь, и я!..

– И ты что? – Хироюки не доводилось общаться с ёкаями, но он знал, что многие из них умеют изъясняться по-человечьи. Было в этом что-то неправильное, неприятное. Как будто есть кто-то рядом, кто нагло притворяется тобой.

Ёкай не ответил, дернулся, но только плотнее запутался в сети. Сил у него совсем не осталось.

– Кто же тебя так ранил? – сам у себя задумчиво спросил Хироюки. И сам предположил: – Оммёдзи?

Ёкай гневно заверещал, теряя сходство со страшным, но все-таки человекоподобным существом. Он был родичем каппы и так же мог нападать на людей послабее, воровать скот, а то и женщин, чтобы заставить их рожать новых уродцев. Хироюки поднялся, достал из чехла самодельный нож.

– Оммёдзи напал на тебя, значит, было за что, – рассудил он. – Значит, я просто доделаю за него его работу.

– Нет! Нет! Не-е-ет! – заголосил Ганги-кодзо, но Хироюки уже все решил. Ему надо было попробовать, пусть это и, как он недавно узнал, запрещено под угрозой смерти. Вдруг это именно то, что мешало ему стать учеником оммёдзи.

Он наклонился и вонзил лезвие в живот ёкая, провел вверх, вспарывая брюхо, сунул туда руку, представляя, что потрошит рыбу – пахло примерно так же, – и вдруг нащупал что-то горячее и пульсирующее, как второе сердце. Выдернув это, он уставился на комок плоти, унизанный мерцающими золотистым светом прожилками. Он и правда был чем-то похож на сердце, только меньше и располагался в животе. От него исходила такая аура… У Хироюки аж во рту пересохло. Он положил вторую ладонь себе пониже пупка и подумал – у него, получается, внутри тоже есть такая штука? И это она является средоточием ки? Горячий, живой орган, лучащийся теплым светом. Он такой красивый.

Хироюки начал медленно подносить его ко рту, как тот внезапно потускнел, съежился и прямо на глазах совсем иссох.

– Почему? – удивился Хироюки. А потом его охватили злость и обида. – Чтоб тебя они побрали, ты это нарочно, жаба паршивая! Чтобы мне отомстить!

Громко топая и поднимая вокруг себя волны, он вышел на берег и попытался успокоиться. Перед тем, как добраться до очередного богача, строящего новый дом, он сделал крюк и нашел оммёдзи, о нем ему рассказали приютившие его люди. Это был глубокий старик, и он даже слушать Хироюки не стал, прогнал с порога. На вопрос «почему» ответил только, что великовозрастные бестолочи ему не нужны. Хироюки скоро будет двадцать один, и впрямь немало для ученичества, но ведь он талантлив! Разве этого не достаточно?

А тут еще этот ёкай. Может, Хироюки совсем чуточку не хватало, чтобы его, наконец, оценили по достоинству. Может, есть способ этот маленький недостаток преодолеть.

Дома ждал Ясухиро, его милый младший братик. Он издалека увидел возвращающегося Хироюки, бросил все и кинулся ему навстречу, раскинув руки. С минувшей зимы он немного подрос, волосы стал собирать аккуратнее, но длинные тусклые пряди все равно сбивались в колтуны, если не расчесывать их утром и вечером, а Ясухиро не любил причесываться.

– Онии-чан! С возвращением!

– Я дома, – Хироюки поймал его и легко поднял в воздух. Ясу счастливо хохотал, пока Хироюки кружил его, и только когда снова оказался на земле, прижал ладонь ко рту и сдавленно кашлянул. У Хироюки сердце болело от этого.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Все было в порядке?

Ясухиро закивал, но с лица сошли краски, ему снова стало плохо, а ведь летом всегда наступало облегчение.

– Ясу-чан? Ясу…

Тот согнулся пополам, хватаясь за горло. Он не мог дышать. Невыносимо было смотреть, как только что смеющийся и вопящий от восторга он бледнеет, синеет, не в силах сделать спасительного вдоха.

Почему им никто не поможет?

Почему всем на них плевать?

Чем они это заслужили?

Чем Ясу заслужил?

В тот же день, после захода солнца, уложив уставшего брата спать, Хироюки ушел в сарай отца, повесил фонарь на крючок и вытащил из пола пару досок. Здесь отец хранил книги и свои записи, которых никто не должен был увидеть. Если бы увидели – вся семья бы не уцелела. Хироюки понял это, едва начал читать.

– Отец… Кем же ты был на самом деле? – пробормотал Хироюки, поднося записи ближе к свету. Читать оба брата умели, с ними занималась мать. Где простая крестьянка выучилась письму, чтению и счету, Хироюки никогда не задумывался, но, как оказалось, он многого не знал о своих родителях, а спросить больше некого.

Отец рассуждал об искусстве оммёдо, но его интересовало не только изгнание зла, снятие порчи, защита и гадания. Он тщательно зарисовывал всяческих ёкаев и более диковинных существ, от которых дрожь шла по телу. Он подписывал их словами «акума» и «демон». Поначалу Хироюки сильно испугался, хотел даже сжечь все, но отложил до утра, а на следующий день снова пришел в сарай и продолжил читать.

Он читал про ки и заклинания, которые мог использовать каждый оммёдзи, про ритуалы и священные обряды – и про действа, очень далекие от святости. И наконец Хироюки нашел рисунок мертвого ёкая, кажется, нингё [224], и узнал, как называется орган, съеденный оммёдзи Дайкэном. Это икигимо, средоточие духовной силы человека или ёкая, или любого другого существа. Если его поглотить, пока существо еще живо, можно получить его силы себе.

Хироюки думал об этом очень долго. Шли дни, он не покидал их с Ясухиро дома, готовил из того, что успел выменять на летние заработки, стирал, вместе с братом возделывал маленький огородик, ходил в лес за лекарственными травами, чтобы высушить их и после продать в каком-нибудь крупном селении. Месяц фумидзуки подходил к концу, жара спала, и в воздухе ощущался запах долгожданного дождя. Хироюки был в лесу, когда увидел на ветке ласку. Она недобро на него посмотрела и ускользнула. А после из-за деревьев вышла прекрасная женщина.