Игорь Гринчевский - Американец. Путь на Север
Сказал и поймал себя на мысли, что утрированно копирую его манеру говорить. А это некоторых обижает. Чутье же твердило мне, что встречу с этим армянином судьба мне не просто так подарила, и обидеть его – последнее, что я хотел.
* * *Поначалу, подслушав, что солдаты идут в поместье госпожи Беляевой за раненым мятежником, Патрокл планировал их обогнать и предупредить русского. Он не сомневался, что Чернильница с молодняком шли не торопясь и добрались бы до поместья не раньше чем за час. А он молодой, быстроногий, добежал бы и окольными тропами вдвое быстрее. И времени хватило бы, чтобы скрыться. Но приказ Янычара все изменил. Теперь весь взвод будет бежать быстро, и форы просто не хватит, чтобы русский, с его поврежденной ногой, успел скрыться. А что сделает Сотня, найдя в доме раненого, он тоже знал. Про случай с Попандопуло в Ханье все слышали. Повесили бы прямо на воротах. Да и госпоже Беляевой и ее воспитанникам тоже не поздоровилось бы, в этом Патрокл был глубоко убежден. Уж если эта Сотня чего и умеет, так это грабить да над беззащитными измываться. Им только повод дай…
И вот тут парень понял, к кому ему надо бежать за помощью. Дукакис, хоть об этом старались пореже вспоминать, был кузеном начальника полиции Ханьи. И Дукакис как-то раз обмолвился, что кузен его очень уж мечтает, чтобы эта русская за него замуж пошла. А раз так, то он ее и защитит. И не только ее. Русский ведь ничего такого не сделал пока, так что, если полиция разбираться станет, то и его не тронут. Как максимум оштрафуют за въезд не через порт и вышлют. А он снова вернется и продолжит борьбу, вот!
В итоге этих размышлений Патрокл помчался не в усадьбу к Беляевым, а в прямо противоположную сторону, в полицейское управление Ханьи.
* * *Мюлязымы эввель[15] Дениз-оглы, начальник полиции Ханьи, специально приходил на службу пораньше, чтобы спокойно, не торопясь выкурить трубочку, любуясь видом порта и наслаждаясь ощущением, что жизнь удалась.
Нет, поначалу не все ладилось. Начать с того, что при рождении его звали Георгий Дукакис. И, как большинство греков, сохранивших веру отцов, на серьезную карьеру он рассчитывать не мог. Но в возрасте двух лет маленький Георгий лишился отца, а в три – обзавелся отчимом-турком. Мать у него гордая была, приживалкой при родне мужа, сгинувшего в море вместе со своим кораблем, быть не захотела. И нашла себе мужа, способного обеспечить и ее, и сына. И даже веру для этого сменила… Ну, сына тоже обрезали.
Нет, разумеется, имя при принятии ислама менять вовсе не обязательно. Если имя красивое и не раздражает слуха мусульман, его можно и сохранить. Но как, скажите на милость, можно сохранить новообращенному мусульманину имя христианского апостола? Никак! Так что стал мальчик Мехмедом. А заодно, по воле матери, и фамилии прежней лишился… Дениз-оглы он теперь. В честь отчима.
Но нет худа без добра. Новое имя и особенно – новая вера весьма способствовали карьере. Звание мюлязымы эввель и должность начальника полиции он сумел получить еще пятнадцать лет назад, в день тридцатипятилетия. А повышение до юзбаши в таком небольшом городе, как Ханья, начальнику полиции светило только при совершенно невероятных заслугах. Так что достигнут, можно сказать, венец карьеры.
Хотя, если говорить между нами и тихим шепотом, то ничуть не в меньшей степени этому способствовало то, что Мехмед после смерти матери помирился с бывшей родней. И Петр Дукакис не раз давал кузену подсказки, позволяющие полиции поймать его конкурентов. Что позволяло время от времени радовать начальство успехами в борьбе с контрабандой. А в остальном… Ну, начальник полиции портового города, если он не полный ротозей, и в нищете прозябать не будет, верно ведь, уважаемые?
Так что единственное, чего ему не хватало для полного счастья, это чтобы одна конкретная русская забыла о том, что она руководит приютом, и вспомнила о том, что она женщина, и согласилась выйти за него замуж. Но тут, к огромному сожалению, подвижек за почти два десятка лет так и не наметилось. Госпожа Беляева была приветлива с ним, считала другом, но не более.
Тут в дверь постучали, и размышления были прерваны докладом:
– Господин начальник, тут к вам мальчонка просится. Говорит, что он посыльный от вашего кузена. Велите звать?
* * *Патрокл был в отчаянии. Не так он себе все это представлял. Нет, до полицейского участка добежал он быстро, как молния. И к начальнику пробился почти мгновенно, мысль сказаться посыльным от Петра Дукакиса оказалась верной. И донести степень угрозы для усадьбы госпожи Беляевой удалось всего десятком фраз.
А вот дальше все затормозилось. Сначала Дениз-оглы велел дюжине полицейских вооружиться винтовками. Да, несмотря на тревожные времена, полиция, оказывается, оружие под рукой не держала, обходилась дубинками. Потом для начальника полиции седлали коня. И лишь потом они побежали, но не слишком торопясь. Бежать было далеко, а полицейские были люди дородные, да половина из них – в возрасте, так что быстро бежать просто не могли.
В результате к усадьбе Беляевых они прибыли минут на сорок позже взвода Янычара.
* * *Спокойное общение с этим забавным армянином длилось недолго. Анна Валерьевна вернулась через несколько минут. И была весьма встревожена.
– Господа, там турки пришли, эти, из Патриотической Сотни… Им кто-то донес, что у нас скрывается раненый. Что же делать, господа? Скрыть Юрия не получится, они тут все перероют. А если найдут, я боюсь, дело дойдет до самосуда. Как уже было с Попандопуло.
Кто такой Попандопуло, я не знал, но по тону понял, что ничем хорошим для него тот инцидент не кончился. Но что делать, я тоже не знал. Отстреливаться не получится, патроны после купания в море почти наверняка отсырели. А вот Карен не растерялся.
– А что, собственно говоря, случилось? Отчего вы так паникуете? – спросил он у нас обоих. – Ведь ничего противозаконного не произошло. Вы, Анна Валерьевна, давно видели, что здоровье Ивана Порфирьевича ухудшается и искали ему замену. А ваш воспитанник, Виктор Суворов, за время пребывания в Соединенных Штатах в химии и физике поднаторел, вот и решил, что выручит вас, вернется сюда и преподавать станет. Только денег у него было мало, он и устроился пассажиром к капитану Костадису, а не поплыл первым классом…
Мы с Анной Валерьевной посмотрели на него, как на сумасшедшего. Карен, досадуя на нашу непонятливость, возвел глаза к потолку, тяжело вздохнул, а потом обратился ко мне:
