Максим Макаренков - Ангелы крови
Резкий мертвенный свет превратил место преступления в черно-белый снимок — провал на месте грудной клетки, чернота пропитанного кровью плаща, дыра рта, белизна торчащих наружу костей.
— Смотри, а крови вокруг немного, — показала кончиком авторучки Марта.
— Да, мы тоже обратили внимание, — присел рядом на корточки Микс, — это и странно. Убили его, судя по всему, именно здесь. Кровищи должно было быть — отсюда и до Залива. А нету.
— Вот именно. Отсюда и до Залива… Отсюда и до Залива… — бормотала себе под нос Марта. Ночь обещала быть бессонной и что-то подсказывало лейтенанту Марино — этим жарким летом их будет много.
***
Кинби открыл глаза, как только раскаленный шар солнца коснулся горизонта, и неподвижно лежал в своей огромной постели, всей кожей ощущая каждую секунду заката.
В уютной темноте спальни он мысленно расставлял по местам предметы, людей и нелюдей, события и слухи, строил схемы, пытался отделить правду от лжи.
И вспоминал.
Когда-то очень давно, до Воцарения, город назывался иначе, но имя забылось и он стал Городом Богов, а потом и просто — Городом. Любой приезжающий, задолго до того, как появлялись в поле зрения пригороды, видел перечеркивающую небо, нестерпимо сияющую на солнце, Летающую Иглу — дом Итилора-Повелителя Дождей. Уже одно это делало город единственным в мире и отнимало имя.
Кинби помнил, как Игла появилась над городом: казавшаяся бесконечной колонна, разорвавшая ночные тучи, много недель хлеставшие город непрерывным ливнем, нависла над зданиями, переливаясь разноцветными огнями.
Абсолютная тишина, опустилась на город, невероятная в своей полноте и окончательности. Монотонный шорох дождя лишь подчеркивал эту тишину, в которую проваливалась старая, отслужившая свое реальность.
Равнодушный к делам Города и мира Итилор открыл дверь другим богам и люди увидели Леди Сновидений и Дом Тысячи Порогов, выросли крепость Окончательного Лодочника и технохрам бога Лантоя.
А затем пришел Аланай-Кукловод.
Кем они были, эти боги? Кинби не знал. Сотни лет таившийся в тенях мира людей, он давно перестал верить в богов, отрекся от религий и признавал лишь один закон — свой собственный кодекс чести, позволявший ему существовать, танцуя на пороге окончательного безумия.
Пришедшие были могущественны — этого Кинби отрицать не мог. Они играли с реальностью, открывая и закрывая двери между мирами, и в Город входили храты и добберы, окраинные кварталы обживали люди из Ночи, а в кварталах Аланая-Кукловода дергались его марионетки, управляемые жрецами с неподвижными лицами.
Постепенно жители приходили в себя, из-под покровов таинственных культов, загадочных слов, механических чудес Лантоя и миражей Леди Сновидений вылезла обыденность.
Город понял, что ничего не изменилось — жадность, подлость, трусость, жажда власти и денег никуда не делись. Никуда не делась скучная и мерзкая бытовуха рабочих кварталов и утонченное скотство частных домов с ухоженными подъездными аллеями. Не исчезла похоть — и проститутки снова вышли на улицы, Город успокоился, люди вспомнили о страстях и страстишках, открылись двери казино и игровых клубов.
Жизнь пришла в норму.
Пока Аланаю Кукловоду не вздумалось поиграть в вершителя судеб.
Это оказалось чересчур даже для Итилора, и грянули Войны Воцарения.
После них Кинби и пошел в полицию. Слишком тонкой оказалась грань между реальностью и окончательным хаосом, провал в который открыл Аланай-Кукловод в своем безумном желании сделать весь мир собой.
Неожиданно Кинби ощутил желание существовать в этом Городе, в этом странном, но по-своему притягательном мире. Впервые за многие сотни лет ему стало интересно.
Кинби почувствовал, как солнце послало в Город последний свой луч и рывком сел на кровати. Сегодня ночью нужно было сделать много дел, но самое главное — следовало нанести визит Хранителю, и задать ему несколько вопросов.
Разумеется это было совершеннейшей наглостью, но Кинби считал, что иногда надо играть именно так — на грани фола, колотя сапогом в дверь и задавая в лоб неприятные вопросы. Уж слишком сильно было беспокойство, охватившее его после того, как он узнал об убийстве исчезнувшей подельницы охотника за артефактами.
Если Чикарро действительно видел ее с Хранителем, то…
То это означало очень крупные неприятности. Кем был Хранитель для Хозяина Дома Тысячи Порогов, точно не мог сказать никто. Для полиции Города он был постоянной головной болью, поскольку очень быстро приверженцы культа Тысячи Порогов прибрали к рукам всю проституцию и торговлю наркотиками, а затем и организацию заказных убийств.
Во время Войн Воцарения Дом сохранял нейтралитет — кварталы его сросшихся в головокружительный лабиринт строений в те времена окружала стена непроницаемого молчания, двери были закрыты, окна заполняла чернильная тьма. Уже много позднее Кинби шепнули, что кое-кто из верховных жрецов Аланая исчез как раз за одной из этих, открывшихся на секунду, дверей.
Сейчас Кинби складывал все эти фрагменты и приходил к однозначному и неприятному выводу — в руки Хранителя попал какой-то очень ценный артефакт времен Войн Воцарения, и он решил убрать всех, кто мог об этом знать или догадаться, что это за предмет.
— В любом случае это какая-то исключительная гадость, — пробормотал Кинби, распахивая дверцы платяного шкафа.
Для столь важного визита детектив выбрал в меру строгий, но не слишком консервативный темно-синий костюм в тончайшую, чуть заметную, белую полоску, светло-серую рубашку и синий же, ручной работы, галстук с неброским рисунком.
С сожалением поглядев на висевшую на стуле кобуру с кольтами, Кинби достал из ящика плоский автоматический пистолет и приладил в специально для этого предусмотренном внутреннем кармане пиджака.
Увы, но Шепоток и Разговорчивый будут слишком видны под этим пиджаком, — думал Кинби, поглаживая рукоятки кольтов. Без этой парочки он чувствовал себя несколько неуютно. Впрочем страсть к хорошо сидящим, сшитым на заказ, костюмам частенько перевешивала, а пиджаки свободного покроя сейчас были не в моде. А Кинби всегда строго следовал веяниям моды. Решив, что сегодня обойдется без шляпы, детектив закрыл шкаф.
Центральный вход в Дом Тысячи Порогов тонул в медленно кружащихся тенях. Кинби почувствовал, как напрягаются мышцы. Все его существо отзывалось на призыв Тьмы, пропитавшей Дом. Скрипнув зубами, вампир взбежал по ступеням и постучал в дверь.
Открыли моментально, будто человек, стоявший на пороге, ждал визитера. Впрочем, скорее всего, так оно и было. Невысокий тщедушный человечек в свободной зеленоватой хламиде склонился в поклоне.
— Что будет угодно уважаемому господину?
— Господину угодно увидеться с Хранителем милейший, — процедил Кинби, тщательно дозируя нотку аристократической хамоватости в голосе.
— Простите, уважаемый господин, но Хранитель Порогов не может увидеться с вами. С прискорбием я должен сообщить, что для того, чтобы увидеть почтеннейшего Хранителя, вам придется дождаться дня аудиенций.
— Вот так даже, — мысленно хмыкнул Кинби, — день аудиенций…
Вслух, впрочем, говорить этого не стал. Наклонившись так, что его лицо оказалось на одном уровне с личиком человечка, Кинби чуть улыбнулся, показав кончики клыков, и проговорил:
— Пожалуйста, передайте уважаемому Хранителю Порогов, что это касается некоего предмета, полученного им, почтеннейшим Хранителем, от девушки из людей несколько дней назад.
На лице человечка не дрогнул ни один мускул, он лишь склонился еще ниже и попятился в глубь вестибюля.
— Подождите здесь, уважаемый господин. Я передам ваши слова, и сообщу о решении Хранителя.
Коротко кивнув, Кинби заложил руки за спину и потерял интерес к прислуге. Ожидая, Кинби осматривал огромный вестибюль дома. Неяркий желтоватый свет немногочисленных светильников, висевших на стенах, скорее рождал тени, скрывающие обстановку, чем разгонял их.
Не обладай Кинби способностью видеть в темноте, он разглядел бы только небольшой участок стены и очертания широкой мраморной лестницы, ведущей наверх, во внутренние помещения.
Среди теней же скрывались несколько дверей, за одной из которых и исчез человечек.
Кинби было неуютно. Слишком причудливы были тени, двигавшиеся и переливавшиеся словно живые существа. Они что-то шептали, переговаривались между собой, и Кинби казалось, что говорят о нем. Шепот становился все громче, в него вплетались новые голоса, настойчивые, призывные, обращенные к нему. Тени звали к себе, и Кинби хорошо знал, что значит это приглашение.
— Уважаемый господин, проследуйте пожалуйста за мной, — человечек стоял перед Кинби, вежливо глядя на него прозрачными глазками. Кинби вздрогнул — он даже не почувствовал приближения этого человека. Он — и не почувствовал. Непрост, ох и непрост этот тихий вежливый дворецкий.
