Виктор Глумов - Нашествие. Мститель
— Если прижилась, мы вырвем её из носителя. Давай надеяться на лучшее, Галебус. От этого слишком многое зависит! — В голосе Эйзикила проскользнула грусть, он встал, широким жестом обвел «зал». — Посмотри, во что превращается наш народ! Клан Махов! Распущенность, везде распущенность! А ведь силой веры мы почти замкнули Кольцо миров, сейчас же… Наше поражение на Земле — наказание за распущенность и ослабление веры. Если не вернуть все на круги своя, скоро варханы уподобятся пеонам, коих интересует лишь собственная шкура. И мы падем. Явятся эти… с Земли, и установят свои порядки.
Негодованию Эйзикила Галебус внимал с вдохновенным видом, понимая, что старик доверяет ему так же, как любому терианцу, то есть никак, но решил, что правильнее ценный ресурс не переводить, а использовать. Прав Эйзикил: варханы должны веровать в Бурзбароса, так проще держать их в повиновении.
— Я правильно понял, — уточнил Галебус, — вы хотите, чтобы я выяснил, кто из подопытных носит сознание Дамира? А потом мы влезем ему в мозги и выудим нужное?
— Именно. В состав групп войдут тёмники как наблюдатели, а ты станешь над ними. Этого ты достоин.
«И ты отлично осведомлен», — додумал Галебус и заставил себя смириться с неизбежностью. Если ты недостаточно силен, твой удел — служение. Слабым себя Галебус не считал и не считал свою партию проигранной. Сейчас Эйзикил обошел его. Позже Галебус обретет величие. И отомстит Эйзикилу за унижение.
— Когда меня введут в курс дела? — поинтересовался Галебус.
— Сегодня вечером, — улыбнулся Эйзикил и махнул рукой. — А пока — свободен.
«Вот так поворот, — думал Галебус по пути домой. — Придется что-то сочинять, выкручиваться и делиться сведениями о Буром. Хотя, наверное, не стоит беспокоиться, я принял правила игры. Я ничего не знаю, хотя понимаю, что Эйзикилу известно все. Значит, сейчас выуживаю нужные данные и завтра-послезавтра передаю старику, а там надо будет постараться его переиграть. Как говорил покойный наставник — не спеши, а то успеешь не туда».
Планирование, игра на три хода вперед — вот стихия Галебуса. К сожалению, подлая жизнь раз за разом преподносила сюрпризы…
Галебус, подстегиваемый досадой и злостью на Эйзикила, буквально сгорал от нетерпения и даже не заметил, что миновал охрану и очутился на площади, что сыплет град и ветер пробирает до костей. О капюшоне он вспомнил возле двери собственного двухэтажного дома-башни. Шагнул под козырек, поскреб ржавчину на двери, проступающую под синей краской, убрал за уши пряди смоляных волос, посеребренных сединой, и наполнился предвкушением.
В гостиной ждал терианский перебежчик, которому обещали неприкосновенность в обмен на Бурого, живого и невредимого. Терианец вскочил с табурета и поклонился, коснувшись рукой деревянного пола. В огромном, на полстены, зеркале отразился тощий зад в потертых штанах, высунувшийся из разрезов плаща. Галебус придирчиво оглядел в зеркале себя: безупречен. Высокий, статный мужчина, только перешагнувший порог зрелости. Черная ряса подчеркивает аскетичную бледность лица. Смоляные волосы с редкими седыми нитями лежат ровно. Брови изогнутые, тонкие. Нос — породистый. Борода поседела раньше шевелюры и, пожалуй, придает солидности. Поставь рядом Галебуса и терианца, сразу поймешь, кто — вархан, хозяин жизни, а кто — жалкий смерд.
— Все, как вы хотели, мастер Галебус!
— Где он?
— В комнате без окон.
Представив пленника, связанного по рукам и ногам, в абсолютной темноте, скорчившегося, напуганного, Галебус кивнул.
— Хорошо, свободен, — проговорил он и позвал Мио.
Терианца сдуло ударной волной его голоса.
Из комнаты без окон показалась квадратная, бритая налысо голова Мио, следом за головой — могучие плечи. Неторопливо перебирая ногами-колоннами, манкурат приблизился к хозяину и навис над ним горой мяса. В его вычищенных мозгах плотно засело: хозяин — твое все, нельзя смотреть в лицо хозяину, и Мио уставился в пол прозрачными глазенками, изредка мигал. Веки его были лишены ресниц.
Заскулив, следом высунулся Куцык, любимый пёс Галебуса. Заметил, что хозяин не в духе, и, грустно цокая когтями, ушел к себе.
— Пленника — в подвал, — скомандовал Галебус.
— В подвал, — кивнул Мио, исчез за дверью и вернулся с извивающимся телом на плече.
Галебус обошел манкурата, чтобы заглянуть Бурому в лицо. Как и подобает терианскому отбросу, Бурый таращил глаза, пытался вытолкнуть кляп изо рта, мычал, дергался и колотил связанными руками по спине Мио. Галебус улыбнулся, вынул сухие прошлогодние репьи из бороды пленника и проговорил ласково:
— Сейчас ты мне все расскажешь. А не расскажешь по-хорошему, мы с Мио тебе поможем. — Галебус похлопал манкурата по плечу. — Неси, я скоро приду.
Бурый задергался сильнее — он увидел во взгляде Галебуса нечто, от чего зашевелились волосы на голове, захотелось выпрыгнуть из кожи и пуститься прочь, орать, пока не откажет голос.
Галебус вынул из шкафа чемоданчик, стряхнул пыль. Конечно, Галебус мог хранить инструменты и в подвале, но тогда он лишит себя удовольствия смотреть на происходящее глазами пленника. Он не услышит, как лязгает дверь за спиной и по коридору гулким эхом разносятся звуки шагов, не окунется в кроваво-красный свет, не пересчитает скользкие ступени, не представит себя там — связанного, дрожащего.
Чужая слабость. Мало найдется в обитаемых мирах людей, которые не склонились бы перед Галебусом. А вскоре их не останется вовсе.
Галебус остановился под дверью в святая святых, медленно-медленно отворил её — она застонала, заскрежетала.
Перед тем как снизойти до пленника, Галебус окинул взором подвал: светильники, имитирующие факелы, дают тусклый красноватый свет, стекла их вымазаны сажей, из-за чего на стенах — зловещие тени. Блики пляшут на блестящих лезвиях топоров, ножей, всевозможных спиц и пил, развешенных на крючках по стенам. Штукатурка умышленно ободрана, и видны камни разного размера, схваченные раствором. Под потолком скорчился человеческий скелет в закопченной клетке.
Вот он, Бурый. Мио почти обездвижил его на многофункциональном допросном кресле. Руки схвачены обручами и прочно пристегнуты к подлокотникам, ноги — крепко зафиксированы. Сейчас Мио закручивал обруч на голове Бурого, терианец скулил и подвывал, ворочал вытаращенными глазами.
Галебус торжественно водрузил на стол чемоданчик, щелкнул застежками — он раскрылся книжкой. На бордовом бархате, выстилающем его внутренность, были закреплены пинцеты, скальпели, зажимы и иглы разных размеров.
Бурый попытался мотнуть головой, но стальной обруч держал крепко.
— Мио, пусть он говорит.
Манкурат вынул тряпку, забивавшую рот Бурого, и тот забормотал:
— Что вы от меня хотите? Все расскажу… все. Только скажите, что хотите услышать. Что знаю — клянусь. Только не надо этого всего, хорошо?
— Какой ты, дружок, сообразительный, — улыбнулся Галебус, зафиксировал кисть Бурого и примерился, чтобы загнать под ноготь длинную иглу.
— Я же сказал, — лепетал повстанец, косясь на инструменты, — расскажу, спрашивайте. Спрашивайте. Аа-аа… Аааааа! Не надо. Не надо!!!
— Ладно, не шуми, не шуми, дружок. Помнишь, тебе приказали устроить засаду на двух человек, у них ещё пленник был в паромобиле…
— Не делал, ничего такого не…
— Я тебе не верю. — Галебус слегка кольнул палец пленника.
— Вспомнил! Да, было дело. Но я не мог отказаться. Меня бы тогда… Правда, не мог, священный круг мне на уста!!!
Галебус ударил его по лицу наотмашь, стряхнул с пальцев брызнувшую из терианского носа кровь.
— Не оскверняй святыню своим грязным ртом. Кто тебе заказал Дамира? Мне нужно имя.
— Камачек! Камачек! С сизым носом, толстый! Он в городе живет! Честное слово, правда. Клянусь.
— Мио, мы ему верим?
Манкурат таращился на светильники и не реагировал.
— Ладно, поверим. А кто напал на лабораторию тёмников?
Пленник позеленел, задышал часто, прерывисто, закрутил головой:
— Вот этого не знаю. Не мы. Любого из наших спроси!
— Почему-то я тебе не верю, — Галебус разложил на столе скальпели, принялся их перебирать.
— Убейте, просто убейте, — шепнул Бурый обреченно, сглотнул и вытаращился на Галебуса — понял, что снисхождения не дождется.
— Мио, — пророкотал Галебус. — Тащи сюда Куцыка!
Куцык прибежал, подполз к хозяину на пузе, виляя обрубком хвоста. Галебус почесал его за ухом:
— Мой мальчик голодный! Голо-о-одный!
Пес сел, уставился на пленника и облизнулся.
Кто напал на лабораторию, Бурый так и не сказал. Наверное, и правда не знал.
ГЛАВА 9
ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ
Ксандр вышел из казармы, вдохнул стылый воздух и закашлялся. После золотой осени Ангулема терианская ранняя весна казалась особенно холодной и неуютной: постоянные ветер, снег, град и ледяные ливни, секущие серые стены домов, сизую поверхность реки, низкорослые деревья и далекие горы.
