Сергей Шкенев - Чертобой. Свой среди чужих
— Да ладно…
— Охота врать. Принеси, покажу наглядно.
— А и принесу! — Игорь упрямо мотнул головой и крикнул: — Евграфий!
— Кто?
— Чего лыбишься? Нормальное имя, раньше Евгением был.
На зов заглянул все тот же «участковый», отряхивающий с бороды хлебные крошки. Хлеб жрет, сволочь. И крошит. А наши над ладошкой едят, чтобы ничего не упало. Хлеб… здесь есть хлеб?
— Граф, тащи сюда сабли!
— Шашки.
— Я и говорю — сабли! — Сотник хлопнул по столу ладонью. — Пошевеливайся!
«Участковый» ушел, и через приоткрытую дверь было слышно, как он копошится в пристроенном к дому крытом дворе. Нашу лодку вместе с поклажей притащили сюда? Вот, в принципе, и все, что требовалось узнать. Не читать же профанам лекцию по технологиям металлообработки?
— Игорь, а давай выпьем?
— Давай. А за что?
— За баб!
— За баб не буду.
— Тогда вместо баб. А они пусть трезвые ходят.
Я единым духом махнул полный стакан (печень — прости!) и с идиотским смехом упал лицом в недоеденную курицу.
— Слабоват, — усмехнулся сотник и прикрикнул на появившегося «участкового»: — Ну чего вытаращился? Неси этот хлам обратно.
Обидно, недавно сам расхваливал мои произведения, а тут обзывает. Припомню еще, я злопамятный.
Но «граф» не ушел, было слышно, как он шагнул к столу и набулькал себе из кувшина.
— Игорь, а ведь это тот самый мужик, что в прошлом году группу Гамазина на ноль помножил. Его Витька узнал.
Хм… что-то не помню никаких групп и никаких Витек. Старый, наверное, стал, память подводит. Если только стычка с мародерами в Грудцино? Неужели тогда одному удалось уйти? Хреново…
— Да понятно, что он сказки про Касимов рассказывает, — отозвался сотник.
Какой проницательный, скотина. А все кивал, кивал…
— Кончать их надо обоих.
— Женя, не торопись. — В голосе Игоря явственно прозвучала насмешка. — Сначала нашему пресветлому придурку меч-кладенец откуют.
Опс… странная любовь у здешнего народа к собственному князю получается.
Сотник пьяно рассмеялся и продолжил:
— Пусть дурачок потешится новой игрушкой.
— А если…
— Граф, я умоляю… И зачем нам этот геморрой? Тебе что, плохо живется? Зачем вся эта внешняя мишура? Мишутка в бирюльки играет, а мы работаем. Или корону на башку напялить хочется? Смотри, укорочу как раз на бестолковку!
— Да надоело все!
— А вот это не тебе решать, надоело или нет! Понятно?
— Понял я. Понял, — пошел на попятную «участковый». — С этими-то что делать будем?
Послышался шум отодвигаемой скамейки — сотник прошелся по комнате, потом остановился:
— Пусть так валяются, опойки. На всякий случай поставь охрану во дворе, хотя все равно никуда не денутся. Утром поднимешь, дашь опохмелиться, и на прием к нашему клоуну. Потом — в цепи.
Ни хрена себе, перспектива вырисовывается. Похмели, похмели… урод заботливый. Обойдемся — после стольких съеденных тваренышей алкоголь из нас выходит быстро. И, главное, без утренних побочных эффектов. Хлопнула дверь, и опять лязгнул засов. Андрей тут же поднял голову. Глаза злые, колючие. Зная нетерпеливость молодежи, можно предположить, что предложит сразу взять охрану в ножи и быстренько свалить, не поднимая лишнего шума. Определенно, свой резон в этом есть — средь бела дня, точнее, вечера, наши передвижения вблизи пристани вряд ли вызовут подозрение. И так много народу шатается по делу и без дела. Особенно если прибарахлиться алюминиевыми кольчугами. Интересно, какой мудак их придумал? Эстеты, понимаешь…
Но сын приятно разочаровал, не стал торопить события:
— Ну что, пап, когда?
— Ночью.
Вот она и пришла, долгожданная ночь. Андрей в очередной раз производил ревизию своего немудреного арсенала, а я, вооружившись длинной заточкой, пытался через дырку от выпавшего сучка сдвинуть дверной засов. Он не поддавался, слишком неудобно. Честно говоря, поначалу рассчитывал просто подцепить ножом, но фигушки, гребаная железяка и не думала трогаться с места.
Ну что же, переходим к запасному варианту — пинаем в дверь ногой. Еще раз… и еще. Они там что, уснули? Они — это наши сторожа, числом трое. «Участковый» решил не рисковать и выставил усиленный караул.
— По бабам ушли, — предположил Андрей. — Или за водкой.
Вполне возможно, потому что первое, что сделали охранники по прибытии, так это конфисковали со стола недопитый кувшин. Примерно пол-литра в нем оставалась, так, для затравки. И сейчас наверняка побежали за добавкой. Но зачем все? Дело, конечно, хорошее, но кто же нас теперь выпустит отсюда? Я-то думал как — глушим первого вошедшего, выскакиваем во двор, валим всех остальных, забираем лодку и рвем когти. Но в ответ — тишина.
Стучу опять. Ответа нет, только где-то вдали лениво взбрехнула собака. Надо же, не съели, богато живут, однако.
— Мы можем до утра колотиться, — недовольно ворчит сын.
— Есть другие варианты?
— Да выбьем ее на фиг, и всех делов.
А что, вариант. Домик расположен в стороне от остальных, чуть на отшибе, и если немного пошуметь, то вряд ли кто услышит. Попробуем?
Бух! Бух! Хлипкая на вид дверь оказалась гораздо прочнее, чем можно было подумать на первый взгляд. А если с разбега? Еще хуже получилось — плечо, которым долбился, болит немилосердно, так можно и без руки остаться. И что делать? Оставаться до утра никак не хочется.
Андрей тоже несколько поутратил энтузиазм и сел прямо на пол, игнорируя лавки, которые вместе со столом составляли единственную мебель нашего узилища. Вот лентяй, я в его возрасте не позволял себе плевать в потолок, когда старшее поколение трудится в поте лица. Что, кто сказал — потолок? Вот баран, мог бы и раньше догадаться!
Лезу на печку. От нее до потолка — чуть больше метра. Как раз хватает, чтобы встать на колени и упереться горбиной. Сын, уловивший мысль, запрыгивает следом. Но помощь не требуется — толстая доска легко идет вверх, только на голову сыпется перемешанная с опилками и дубовым листом земля. Все правильно, по виду дому лет пятьдесят, а тогда не заморачивались с гвоздями, просто клали притесанные без зазоров доски в выбранные в матицах четверти. Земля с мусором — утеплитель.
Дальше пошло веселее. Снимаем еще одну, достаточно… пролезем. На чердаке темно — четырехскатные крыши не предусматривают слуховых окошек. Делаю пару шагов на четвереньках, щупая перед собой руками. Так и есть, дальше голый, без засыпки, потолок холодного чулана. Где-то здесь должен быть люк и лестница под ним. У нас было так же, пока не построили новый, и не думаю, что дома чем-то отличаются. Ага, вот и он. Скрип ржавых петель заставил вздрогнуть и некоторое время держит в напряжении. Потом отпускает. Если никто не услышал, как грохали в дверь, то, значит, никого и нет.
Андрей спускается первым, я следом. Он уже у выхода, там снаружи обычный крючок из гнутого гвоздя, как раз, чтобы поддеть ножом.
— Да йоп… — Кажется, сын обо что-то споткнулся.
— Чего там?
— Труп. — Спокойный голос послышался откуда-то снизу.
— Чей?
— Забирай, твой будет.
Шутник… Чиркаю спичкой — коробок случайно завалялся в кармане и не вызвал интереса при обыске. Да, на полу покойник. Андрей на корточках перед ним, обшаривает без излишней брезгливости — тому уже без надобности, а нам все пригодится. Но кто же его угомонил?
Следующая дверь уже не скрипит. За ней свет — догорающая свеча в стеклянной банке дает его достаточно, чтобы понять, отчего на поднятый нами шум никто не откликнулся. Рядом с импровизированным столиком из перевернутого деревянного ящика еще два жмурика. Один в позе эмбриона — лежит скрючившись. Второй упал лицом в растекшуюся по земляному полу лужу собственной блевотины. Бутылка на столе подтверждает догадку.
Идиоты, ну, блин, идиоты! Впрочем, нам меньше хлопот, иначе пришлось бы убивать самим. А так хоть совесть спокойна.
ГЛАВА 6
Андрей перешагнул через лежащего ничком покойника и, забрав со стола бутылку, посмотрел на просвет:
— Уполовинили.
— Ясное дело. А ты думал, что они слюной захлебнулись?
— Нет, просто… мощные дяденьки попались. Другим бы и меньше хватило.
— Так на халяву пили.
Сын понимающе улыбнулся — «ведьмино зелье» добровольно можно пить только на халяву. Изготовленное из слюнных желез тваренышей, оно само по себе являлось сильнейшим ядом и использовалось исключительно для нейтрализации укусов. Да и то в микроскопических дозах. У нас иммунитет, но захватили зелье на всякий случай. Сами же жрали «таблетки» из печени, лучшее профилактическое средство. Тошнотворное, конечно, но можно было не опасаться любой занесенной в рану инфекции — куда там антибиотикам. Видимо, в Павлово об этих эффектах еще не знали. Или не догадывались, что в бутылку с этикеткой «Камю» может быть налита отрава. По цвету одинаково, а после самогонки, что оставалась в кувшине, вкус уже не различается.
