"Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Кюнскен Дерек
Не успела Нилит ответить, как сокол взмыл в синее небо, чтобы осмотреться. Она ждала, когда он вернется; с ее губ было готово сорваться признание. Она поклялась, что не выдаст свои тайны, пока не будет стоять над Великим колодцем Никса, но птица раскрыла перед ней свою душу, и Нилит чувствовала, что должна ответить тем же. Она слишком хорошо знала, что слова могут разделить груз, а она уже и так угасала под своим бременем.
Но такой возможности ей не предоставилось: Безел объявил о своем возвращении пронзительным криком.
– Сюда идет человек!
Нилит уткнулась в гриву Аноиша, ощутив прикосновение усталости.
– Выглядит опасным?
– Сложно сказать. Похож на путешественника. Приближается с северо-запада. Едет на повозке. Две лошади. Если не свернем, то встретим его еще до заката.
– Он один?
– Если не прячет кого-то под надетой на себя горой шелков и драгоценностей. Или на повозке. На ней ящик, накрытый тканью.
– Шелка и драгоценности… – Нилит умолкла, задумавшись. Она вспомнила про напыщенных болтунов, которые стояли над баржой Гираба, требовали плату за проход и выкрикивали угрозы. – Приглядывай за ним. А где мой проклятый муж?
– Опережает нас миль на десять. Он уже замедлился.
– Ну так вперед! – крикнула Нилит, и в ее голове снова вспыхнула боль. – Будем разбираться с этими идиотами по очереди.
Она ударила пятками в бока коня, и Аноиш ускорился, поднимая за собой столб оранжевой пыли.

– Проклятый жук!
Насекомое решило, что ему нужно отдохнуть. Да, раньше оно шло рысью, словно верный конь, но точно не подчинялось законам дня и ночи.
Вчера жук сделал двухчасовой перерыв просто потому, что ему не понравился какой-то камень. А теперь он залег и принялся трещать, глядя на далекую песчаную бурю, которая растеклась по западному горизонту, словно шлепок оранжевого навоза. Фаразар смотрел на бурю с тем же отвращением, и зарождающийся страх заставлял его губы подергиваться.
Его прошлую встречу с песчаной бурей никак нельзя было назвать приятной. Он провел руками над своим обнаженным телом и вспомнил, как шипел пролетавший сквозь него песок, как его жалила медная пыль. Именно такие происшествия напоминали Фаразару о том, что он уже умер, о том, что он просто еще одна полужизнь, из которой состоят светящиеся массы Арка.
Зарычав, он пнул ногой землю, забрасывая жука песком.
– Ну же! Пошли!
Он снова попытался увести жука, для чего отошел к ближайшей груде камней, расположенной между дюнами, и хлопнул в ладоши. Звук, который они издали, был негромким, и это очень разочаровало Фаразара.
– Тупой ублюдок! У меня нет времени!
Черные, бездушные глаза жука посмотрели на него, а затем снова на бурю; насекомое угрожающе защелкало мандибулами. Его раздвоенные лапы копнули песок – один раз, второй, третий – однако жук не сдвинулся с места.
– Ладно!
Фаразар подошел к своему телу и положил руку на веревку. Поначалу ему было сложно сжать ее, но потом он научился управлять своими пальцами силой мысли, и вскоре он уже тащил труп по песку – постепенно, фут за футом. Жук бесстрастно наблюдал за ним, слегка поводя рогами.
Фаразар преодолел половину пути до вершины дюны, как вдруг его внимание рассеялось, и он рухнул на колени. Он пнул свое тело от злости. Послышался звук рвущейся плоти, и одна из рук – его рук – выскочила из покрытого пятнами, наполовину стершегося сустава. Рука была высохшей, серой и покрытой морщинами, словно черносливина, которую забыли под кроватью. Там, где до мяса не добралась сухая жара, оно начало разлагаться, почернело и стало студенистым, словно нефть. Кое-где шевелились бесстрашные черви. Там, где раньше по венам текла кровь, выросла черная плесень, а ногти превратились в желтые обломки, торчащие из усохших пальцев.
Рука Фаразара зависла над тканью. Голубой язык пробежал по холодным губам; Фаразар задумчиво посмотрел на то, что осталось от тела. Затем он медленно и осторожно поднял ткань. Солнечные лучи осветили костлявую серо-бурую грудь, ввалившуюся и покрытую слизью, а также шею, в которую нож Нилит вошел до позвоночника.
Когда появились черные, сгнившие губы и белые зубы, сложившиеся в ухмылку, Фаразар лишился самообладания. Он уронил ткань и поспешил убрать руку подальше. Взяв ее, он почувствовал, что она ходит свободно, и сразу же с хлюпающим звуком вставил ее в сустав. Она снова выскочила, и ему понадобилось еще три попытки, чтобы примотать ее к телу. Порадовавшись тому, что он лишился обоняния после смерти, Фаразар просто сглотнул комок – несмотря на то, что в его глотке больше никогда не появится слюна.
Нахмурившись, Фаразар взглянул на юг, выискивая скачущую вслед за ним точку. У него всегда было слабое зрение, а после смерти оно стало еще хуже. Из-за марева он не видел ничего, кроме дрожащих красных, желтых и белых полос, а также шипов из соли, похожих на неизвестно откуда взявшиеся сталагмиты. С запада к нему приближалась песчаная буря. Поток песка устремился в небо, заклубился, словно оранжевая волна, которая вот-вот обрушится на землю. Буря мчала через дюны со всей скоростью, которую могли придать ей порывы ветра. У ее основания песок кипел, словно бурный поток, пожирая все на своем пути. Время было на исходе.
Выругавшись, Фаразар выполз на вершину дюны и посмотрел на раскинувшийся за ней город. Мили протянулись между ним и его сияющим домом, но если Фаразар прищуривался, то мог лишь различить башню какой-то тал или тора, здание какого-то банка или палаты – и, конечно, Небесную Иглу, даже шпиль которой был втрое толще любой из башен. Ее мраморные бока сияли в золотистых лучах солнца; она затмевала собой все постройки в радиусе нескольких районов. Просторы были так близко, что Фаразар уже различал прыщи глинобитных домов, купола, минареты, редкие башни и, что самое важное, царапины дорог, выбегающих из Аракса.
Его взгляд проследил за одной из них, которая порой исчезала за дюнами, пока не сливалась с пятном посреди кратера на краю Просторов. Фаразар прикрыл ладонью глаза, словно козырьком, и подался вперед. Структура сияла, словно кусок полированного металла, однако, похоже, была сделана из черного камня. Ее окружала легкая дымка, и уже это вселяло в Фаразара надежду. Судя по всему, это был колодец Никса. Фаразар заулыбался. В отличие от диких фермерских колодцев, ни один колодец Никса в Араксе или на Просторах не пересыхал.
На вершине дюны зашевелился песок, полетел в лицо Фаразару; император отвернулся, скорчив гримасу. Именно тогда он заметил путника.
Человек, повозка, две лошади – и все это движется на юг. До него было около полумили, и он двигался параллельно Фаразару. Он не спешил, но и не медлил. На повозке лежал большой ящик, покрытый зеленым холстом. На его боку красовался герб, который Фаразар не мог как следует разглядеть – и этот же герб, несомненно, был вышит на развевающихся одеждах из белого шелка и на широкополой шляпе. Пока повозка подпрыгивала на ухабах, Фаразар заметил, как блестит золото на груди и руках путешественника. Он либо храбрец, либо олух, если решил надеть такие безделушки, отправляясь в пустыню: на Дюнных равнинах и в Долгих Песках «упыри» были далеко не единственной бандой. Однако человек почему-то держался уверенно, и это встревожило мертвого императора. Фаразар обрадовался, что их пути не пересекутся.
Прижавшись к земле, он дал человеку пройти мимо и затеряться среди дюн. Именно тогда Фаразар почувствовал, что ветер усиливается. Струйки песка закружили вокруг светящихся пальцев.
То ли скользя, то ли кувыркаясь, он спустился по склону дюны и резко остановился, обдав жука мощной волной песка.
– Вставай, жук! Вставай, ублюдок!
Но убедить жука не удалось: вместо того чтобы подняться, он сложил ноги, поджав их к прочному панцирю, и втянул голову в шею. Фаразар посмотрел на свое тело, затем на проклятое существо и всплеснул руками.