Алеш Обровски - Багровый океан
– Байерс! – позвал он, – Майк!
Тишина. Искать их, смысла нет. Надо выбираться. Снова полилась вода. Воздух наполнился мягким зеленоватым свечением. Из грузового отсека обильно повалил пар. Тела Байерса нигде не было. Хьюстон полез наверх. Уже слышались раскаты грома. Звездолет стал крениться.
Как внезапно все изменилось. Только что он слышал их голоса и мог видеть их лица. Теперь – полная тишина и чувство одиночества. Хьюстон карабкался по искореженному оборудованию, стиснув зубы.
«Неужели так бывает? – думал он. – Неужели Паркер знал, что будет именно так, и послал их на верную смерть?»
Вопреки накатившемуся отчаянию, Хэнс вдруг почувствовал себя в «своей тарелке». Это чувство уже посещало его там, на насосной станции. Нужно перетерпеть боль, преодолеть отчаяние. Нужно выбраться, выжить. Организм полностью брал на себя эти функции, Хьюстон просто подчинялся ему, подчинялся инстинктам. Время вдруг изменило свой ход. Ускорилось или замедлилось, неважно, просто оно перестало ощущаться. Хьюстон остался наедине со стихией, с врагами, с войной. Внезапно он почувствовал себя непобедимым. Явный признак приближающейся смерти.
Он выбрался к шлюзу. Сверху спрыгнула троица эхиров. Один из них поскользнулся, приземляясь, и улетел в проем. Хьюстон, воспользовавшись замешательством, выстрелил в ближайшего. Оставшийся эхир набросился на Хэнса, намереваясь ударить его оружием. Хьюстон увернулся и подсек противника, но тут же получил головой в переносицу и повалился назад. Противник оказался легче, чем Хэнс предполагал, что, однако, не мешало ему наносить просто сокрушительные удары. Тощее тело врага состояло сплошь из тугих мышц. Хьюстон в какой-то момент понял, что ему не одолеть бледнокожего. Он закрыл одой рукой лицо, второй кое-как достал пистолет и выстрелил противнику под подбородок. За мгновение до этого эхиру удалось всадить Хьюстону некое подобие ножа в еще не зажившее плечо. Падая назад, бледнокожий представитель Сообщества потянул лезвие за собой, выхватив из мышцы Хэнса приличный кусок мяса. Хьюстон зарычал, больше от злости, чем от боли. Он не испытывал ненависти к эхирам, его врагом сейчас был человек, и имя ему было Гаррет Паркер.
В этот миг Хэнс перестал быть солдатом. Он наплевал на устав, присягу, честь, «долг перед родиной». Ему захотелось свернуть Паркеру шею, невзирая на последствия.
Превозмогая боль, он скинул с себя мертвого врага и поднялся на ноги. Корабль резко начал погружаться, принимая постепенно вертикальное положение. Шлюз, бывший все это время над головой, оказался теперь в боковой стене. Хэнс кинулся к выходу. Когда оставалось пару метров, он споткнулся обо что-то и упал, проехав остаток пути на груди. Выпасть из корабля в люк, находившийся уже в десятке метров над водой, ему помешал Крис.
– Хэнс, черт, ты жив!
Его силуэт освещали частые вспышки молний. Снаружи было темно как ночью. Ревел ветер. Хлестал дождь.
– Где Рамон? – прокричал Хьюстон.
– Он ушел. Хэнс, нам не выбраться.
В этот миг несколько выстрелов пронзили тело Криса. Он, ударившись о стену, опрокинулся назад и исчез в потоках дождя и ветра. Хьюстон отполз за переборку. Эхирский челнок висел над водой в нескольких метрах от люка. Он дал несколько очередей, не позволяя Хэнсу высунуться.
Эхиры отличались от людей не только внешне. Их отношение к жизни было несколько другим, особенно если жизнь эта принадлежала врагу. Враг должен быть уничтожен, повержен, раздавлен. Обратить его в бегство или взять в плен – значило дать ему шанс, шанс спастись, выкарабкаться и восстать. Поэтому им важно было убедиться, что противник мертв, и что у него не было возможности уйти.
Жизнь бледнокожие воспринимали как некую самостоятельную субстанцию, существующую отдельно от воли и разума. Они знали, что если оставить ей хоть малейший шанс, она найдет лазейку и использует любую возможность, чтобы спастись.
Хэнс помнил об этом и понимал, что дальше дороги нет. Эхиры не дадут ему уйти, они будут «пастись» здесь до тех пор, пока «Дамодара» не утонет. Его спасет только чудо, но чудеса не случаются, когда этого ждешь.
Трещали переборки. Где-то в недрах звездолета что-то навязчиво гудело. Снаружи завывал ветер и барабанил по корпусу дождь, им вторил шелест дюз эхирского челнока, висевшего неподалеку. Другой корабль, прибывший с орбиты и, судя по могучему реву, более крупный, наворачивал круги вокруг места крушения. Хьюстон почти физически ощущал злобу, исходящую от бледнокожих: они не могли достать вожделенную добычу, как бы им этого ни хотелось. Он мог высунуться и показать им средний палец напоследок, но нет, он отправится на тот свет с уверенностью, что все то добро, коим были набиты трюмы звездолета, пойдет на дно, а эхирское командование будет кусать локти от бессилия что-либо предпринять.
Корабль уходил под воду. Когда светящаяся жидкость достигла люка, Хэнсу удалось выбраться. Он здорово нахлебался. Под водой звуки бури исчезли. Мимо него, набирая скорость и увлекая за собой, погружался звездолет. Хьюстон пытался оттолкнуться от корпуса, но не мог дотянуться до обшивки. Попав в воронку, создаваемую кораблем, он неумолимо шел ко дну вместе с ним. Мимо проплыла надпись «Дамодара», выполненная десятиметровыми буквами. Наконец, показав напоследок огромных размеров дюзы и обдав Хьюстона роем пузырей, корабль исчез в зеленой пучине.
Голова Хэнса наполнилась гулом. Вода давила на барабанные перепонки, непреодолимо хотелось вдохнуть. Он изо всех сил греб наверх. В поле зрения то и дело попадали раненое плечо и темное на фоне зелени кровавое пятно, расплывающееся вокруг.
Отчего-то подумалось о подводных хищниках, которых мог привлечь запах крови. Потом мозг перестал сопротивляться требованию легких и открыл диафрагму. Вода, попавшая в дыхательные пути, вызвала ужасающий приступ боли, но Хьюстону было уже все равно.
Какое-то время он смотрел в зеленую светящуюся пустоту, потом океан окрасился в багровый цвет и перестал существовать.
Глава 1. Другой, но такой же
Вода. Тяжелая вязкая жидкость, светящаяся слабым зеленым светом в темноте. Хьюстон отчаянно пытался представить обычную земную воду, прозрачную, холодную, струящуюся меж камней и играющую бликами на солнце где-нибудь в лесной чаще. Напрасно. Вода на Гайгане резко отличается от земной. Она мутная, теплая и вездесущая. Все, с чем она соприкасается, окрашивается в навязчивую зелень, обладающую фосфоресцирующими свойствами. А еще она давит на грудь и не дает дышать.
Хэнс проснулся от острого приступа удушья. Он был жив и, кажется, невредим. Неужели все произошедшие события были просто сном? Пелена перед глазами никак не хотела расступаться, и он дернул рукой в попытке протереть их. Конечность зацепилась за пучок шлангов, идущих откуда-то сверху и заканчивающихся на странном приспособлении, вставленным в его рот.
Хьюстон осмотрелся. Он плавал в тесном стеклянном «аквариуме», заполненном мутноватой жидкостью белесого оттенка. По ту сторону стекла на фоне многочисленных приборов и сложного вида оборудования суетились какие-то люди.
Его спасли? Или нет? Он отчетливо ощущал резкую боль в груди от недавно попавшей в легкие воды. Пробитое плечо болело, но раны он не нащупал. Зато появилось непреодолимое желание выбраться из этого резервуара. Хьюстон ухватился за шланги и попытался выдернуть их изо рта. Попытка увенчалась новым приступом боли. Трубки были засажены слишком глубоко. Тогда он ударил ладонью в стекло.
Снаружи человек в белом халате с планшетом в руках повернулся на звук. Он подошел к монитору, расположенному на нижней части «аквариума», какое-то время смотрел в него, потом сделал запись в блокноте и обратился к ближайшему к нему сотруднику. После непродолжительной беседы эти двое, наконец, направили свои взоры на содержимое резервуара и подошли к стеклу.
Хьюстон ударил ногой изо всех сил. В воде звук казался глухим и коротким. Ученый снаружи, а это был именно ученый, сомнений быть не могло, нажал пару кнопок и Хэнс, успев ощутить, как голова наливается тяжестью, снова уснул.
Тот же сон, те же пляшущие в зеленой воде пузыри и ощущение нехватки воздуха. Казалось, он провел в этой емкости всю свою жизнь, и снилось ему одно и то же.
Океан не хотел отпускать его.
Проснулся Хьюстон от внезапного холода: жидкость стремительно убывала из резервуара. Хэнс медленно оседал на пол. Руки и ноги не слушались.
Внезапно боковая стенка «аквариума» отошла в сторону, и Хьюстона бесцеремонно выволокли наружу двое крупного вида людей. Они держали его под руки, когда подошел ученый и, больно надавив под скулы, выдернул трубки из его рта. Хэнса вывернуло. Но желудок был пуст, не считая все той же белесой жидкости.
Потом Хьюстона отпустили. Он попытался ухватиться за что-нибудь, но, не найдя подходящей опоры, повалился на пластиковый пол и провел там еще час, не в силах пошевелиться. За это время он высох и немного привык к стерильному холоду.
