Алексей Калугин - Мертвоград
Странный человек, одетый в драную солдатскую шинель, поднял руку с двумя сложенными вместе пальцами, направил их ошалевшему Бриму в лоб и изобразил выстрел.
Бах! – Голова Брима дернулась, как будто и впрямь в лоб ему угодила пуля.
– Я… Я не хотел… Не хотел его убивать…
– Понятное дело, не хотел, – усмехнулся в бороду мужик, прикидывающийся бездомным. – Тоже мне, наемный убийца, – теперь он хохотнул едва не в полный голос. – Ты бы со стороны на себя посмотрел! Ну, какой из тебя, к лешему, киллер!.. Ну?..
Шоггот уже добрался Бриму до пояса. А он сидел, боясь пошевелиться. Хотя ему отчаянно хотелось бежать.
Прочь отсюда! Прочь!
Прочь от шоггота, от странного нищего, от мертвого Шики… От надрывно стонущей где-то за раскрытым в ночной духоте окном вконец расстроенной гитары, исполнитель на которой к тому же еще ни играть, ни петь толком не умел, но при этом старательно вытягивал гнусавым голосом какой-то похабный мотивчик… От тошноты, комом забившей горло…
Но Брим сидел, не двигаясь с места. Будто парализованный. Или околдованный. А может быть, – загипнотизированный…
Точно!
Бродяга – гипнотизер, незаметно погрузивший его в транс! А на самом деле все не так! Все совсем не так!..
Он не убивал Шику!
Да!
Не убивал!
Потому что он не убийца… У него и оружия нет… Да и вообще, он понятия не имеет, как обращаться с пистолетом!..
Точно!
И он не знает, что за мужчина лежит у его ног. Потому что его – не существует.
И, что самое главное – шоггота тоже нет!
Нет!
Нет вообще ничего!
Нет ночной темноты. Нет майской жары. Нет удушающей зелени. Нет страха смерти. Да и смерти тоже нет! Он пребывает в вечности, как в великом топографическом океане. Покой и целесообразность окружают, обволакивают его, подобно легчайшим шелковым покрывалам… Все ушло прочь, растворилось, исчезло…
Осталась только выматывающая душу тошнота.
Брим открыл глаза.
Псевдонищий стоял рядом, поставив ногу на край скамейки. В руке, что лежала на колене, он держал Бримов пистолет. «Глок». Который ему не понравился… Или он нарочно так сказал, чтобы позлить Брима?.. Сам-то он пистолет держал как профессионал. Небрежно и уверенно. Так может держать оружие только тот, кто никогда с ним не расстается. Даже во сне.
– Я застрелил Шику, – убитым голосом произнес Брим.
Это прозвучало как признание перед судом. Мол, все, больше отпираться не стану. К лешему! Ведите меня, сажайте на электрический стул. Или – иголку в руку и тиопентал натрия по вене. И при этом можно кувалдой по затылку – чтобы наверняка.
– С чего это ты взял? – удивленно вскинул густые, кустистые, явно ненастоящие, приклеенные брови нищий.
Брим словно и не услышал вопрос. Медленно и плавно, будто двигаясь в невесомости, он опустил руку на обтянутую прозрачным, студенистым телом шоггота бедро и попытался ухватить в пригоршню шматок слизи. Сначала Бриму показалось, что ему это удалось. И он даже улыбнулся. Непонятно, с чего? Но когда Брим перевернул руку и разжал пальцы, оказалось, что ладонь пуста. Он почувствовал страшное разочарование. И обиду. Такую, что в носу защекотало и слезы на глаза навернулись. На шоггота ему было плевать – Бриму было жалко себя. Жалко до тошноты.
Он поднял мутный от слез взгляд. И увидел стоящего рядом с нищим Шику.
Мир снова перевернулся.
Да так резко, что Брим и заметить не успел, как свалился со скамейки.
Теперь он лежал на противно-теплом асфальте, смотрел в недружелюбно-темное небо и чувствовал, как из пулевого отверстия в виске пульсирующими толчками выплескивается кровь. Ему было не больно, а щекотно.
Склонившись, сверху на него смотрели двое. С одной стороны – ненастоящий нищий в солдатской шинели. С другой – Шика. У каждого – пистолет в руке.
– Меня убили? – тихо прошептал Брим.
Ему не было страшно – просто хотелось знать, что происходит?!
– Похоже на то, – кивнул странный тип, выдающий себя за бродягу. – Теперь твой приятель пропустил зараженный мемвирусом активный мемплекс и спровоцировал его самокопирование.
– Зато ты словил пулю, – весело подмигнул Шика.
– Тебя все еще тошнит?
Брим прислушался к тому, что происходило у него внутри. Ощущения были разные. Странные и по большей части непривычные. Оно и понятно – прежде ему не доводилось бывать мертвым. Он не мог сказать, тошнит ли его, но он точно знал, что слышит доносящийся откуда-то издалека блатняк, исполняемый под гитару сиплым, противным голосом. От которого у него тотчас же возникло устойчивое, подавляющее все остальные чувство вселенской тошноты.
– И что теперь? – полюбопытствовал Брим.
– А что теперь? – пожал плечами нищий, не то безразлично, не то устало. – Придется еще раз повторить.
– Что?
– Переход через точку поливариантности.
– На этот раз кто кого застрелит? – спросил Шика.
– Поглядим, – с недовольным видом буркнул нищий.
– Слушай-ка, – Шика посмотрел на нищего так, будто за его длинной, густой, нелепой, откровенно ненастоящей бородой стал просматриваться знакомый образ. Он поднял пистолет и озадаченно почесал стволом висок, – а ты вообще-то кто такой?
«Ай, молодец! – мысленно похвалил приятеля Брим. – Наконец-то спросил о самом главном!» – Вслух ему говорить было тяжело. Да и не хотелось.
– Я есмь начало и конец, – усмехнулся притворщик.
– Да кончай ты, – недовольно скривился Шика. – Что, совсем нас за дураков держишь?
– Ну, ладно, – не стал спорить незнакомец. – Пусть будет просто конец. Устраивает?
Спиной, мокрой от пота и крови, прилипшей к горячему асфальту, Брим вдруг почувствовал, что сейчас произойдет. Нет! Мысленно заорал он во всю глотку. И, оттолкнувшись локтем, перевернулся на живот с надеждой успеть подняться на ноги. Первая попытка оказалась неудачной. Носок ботинка скользнул по асфальту, не найдя точку опоры. Но со второй попытки Бриму все ж таки удалось подняться. Даже не успев выпрямиться во весь рост, раскинув для устойчивости руки в стороны, он побежал.
Куда?
Да куда угодно!
Лишь бы подальше от темноты, жары и тошноты! От шогготов, цепляющихся за ноги!..
Он сделал всего шесть или семь шагов, как вдруг ноги его почти по колени провалились в асфальт. Как в жидкую грязь. Продолжая по инерции двигаться вперед, Брим упал на четвереньки. Прямо перед его носом из трещины в асфальте проклюнулся малюсенький шоггот. Булькнул, надулся пузырем и начал быстро расти. Тоненькая, с крошечной луковичкой на конце ложноножка старательно, изо всех сил тянулась вверх, чтобы прилепиться к потному, перекошенному от испуга лицу.
На кончике носа повисла тяжелая, мутная капля пота.
Брим тряхнул головой.
Капля осталась на месте…
Он застрял!
Он понял, что застрял!
Крепко застрял!
И, как это ни смешно, надежно.
И виной всему был вовсе не расплавившийся от несусветной жары асфальт. А стервец, выдающий себя за нищего. С его – чтоб ему заживо сгнить! – мемвирусами!..
Бриму показалось, будто кто-то крепко наподдал ему ногой под зад. Он рыпнулся вперед и ткнулся лбом в асфальт. Точно в то самое место, где маленький шоггот только-только начал обустраивать свое слизистое гнездышко…
Шогготы внушают страх всем и вся. Наверное, нет человека, который не вздрогнул бы при одном лишь упоминании об этой твари. Хотя, надо признать, есть существа внешне гораздо более омерзительные. Шогготы вызывают тошноту не тем, как они выглядят – да большинство их попросту не видит! – а тем, что они делают.
Мир рухнул и рассыпался, как упавший пазл.
А затем сложился снова. Хотя какие-то фрагменты, скорее всего, оказались потерянными. А некоторые встали не на свои места. Неровно встали, косо, кое-как. Но это все лучше, чем дыры, зияющие в пространственно-временном континууме.
Хотя, конечно, как посудить…
– Кто-то должен сегодня умереть, – с мрачной, ненавязчивой решимостью Клинта Иствуда изрек Шика. И для убедительности добавил: – Непременно.
А затем языком ловко перекинул зубочистку из одного уголка рта в другой.
– И это буду не я, – в тон ему отозвался Брим.
– Да сколько же это будет продолжаться! – с граничащей с отчаянием тоской всплеснул руками неизвестный в шинели.
Ни один даже глаз на него не скосил.
Ай молодцы, ребята!
Шика и Брим стояли на расстоянии пяти шагов друг от друга. Каждый держал в вытянутой руке пистолет, направленный на приятеля. А между ними, как гигантский анемон, шевелил щупальцами небывалых размеров шоггот. Даже псевдонищему, который, судя по всему, много чего повидал и почти обо всем был осведомлен гораздо лучше обоих, вместе взятых стрелков, прежде такого видеть не доводилось. Никогда. И он полагал, что этот случай непременно должен войти в анналы Гильдии. Но для начала следовало разобраться с парочкой не в меру ретивых пентюхов.
– Дуэль! – вскинул вверх руки бродяга. – Дуэль по всем правилам! Не как-нибудь, а в строгих правилах искусства! – Он взмахнул белым батистовым платочком с кружевными оборочками, непонятно каким образом оказавшимся у него в левой руке. – Я бросаю платок. И как только он коснется земли, то бишь асфальта, вы оба стреляете. Промахнуться с пяти шагов весьма сложно. Но все же я на всякий случай приберег это, – таинственный нищий показал большой дуэльный пистолет. Тот самый, что был в руке у Гумилева, когда он стрелялся с Волошиным. – Если после того, как вы оба выстрелите, кто-то все же останется жив, я добью его из этого пистолета. – Незнакомец почесал стволом пистолета кончик носа, как будто прикидывая: ничего ли не забыл? – Ну вроде бы все ясно. Начинаем!
