Виктор Косенков - Русский клан
— Конечно.
— Ну вот.
— Да, действительно. — Белов покачал головой. — Трудно что-то утаить. Ну, может быть, это и хорошо? Как считаете?
— Нам точно хорошо, — ответил Вязников. Ему было не до того. Жена, та самая медсестра, которой он сделал предложение в военном госпитале, сегодня шла к женскому врачу со странными недомоганиями, и Алексей волновался. Юра Морозов как врач, услышав симптомы «недомогания», загадочно улыбнулся и посоветовал сходить к специалисту.
— Замечательно, — расплылся в улыбке Белов. Большие очки делали его похожим на черепаху из мультика про львенка. — Тогда, раз уж вы в курсе цели нашего визита, позвольте начать с самого главного.
— Конечно. — Морозов опередил своего друга, который хотел что-то сказать.
Контрразведчик удовлетворенно кивнул:
— Как вы знаете, ситуация в нашей стране на данный момент сложная.
— Когда она была простая? — пробормотал Юра, но Белов сделал вид, что ничего не заметил.
— Ситуация тяжелая, — повторил он. — И многие социальные группы сейчас оказались под ударом. Финансовое давление, к сожалению, не позволяет нам в полной мере расплатиться с бюджетниками и с группами, которым нужна помощь. Например, многие пенсионеры до сих пор не получили деньги за июнь! А ведь речь идет часто о недееспособных людях.
Вязников тяжко вздохнул и с тоской посмотрел на Белова. Тот, казалось, не замечал ничего.
— В таких сложных и непростых условиях мы, государство… — При этих словах Морозов прочистил горло, и Дмитрий Сталиевич сбился с ритма. — Да, государство вынуждено идти на экстренные шаги, которые, может быть, принесут плоды в будущем, но не сразу. Все страны мира когда-то шли по этому пути, и теперь, несмотря на сопротивление консервативно настроенных слоев населения, и Россия должна сделать этот шаг.
Алексей заерзал на неудобном милицейском стуле с высокой спинкой.
«Удобно, когда надо надавить на человека, — подумал Алексей, упираясь затылком в деревяшку. — Приближаешь свое лицо вплотную, резко. Инстинктивно человек откидывается. А некуда! Но сколько же можно этих предисловий?»
— Как вы знаете, — увлеченно продолжал Белов, — вы получаете финансовую помощь, пособие за ваш неоценимый вклад в дело демократии.
— В какое дело? — скромно поинтересовался Морозов.
— В дело демократии и борьбы с антинародным режимом, — пояснил контрразведчик.
— Ага… — кивнул Юра.
— И государство не отказывается от этого. Оно всегда будет чтить своих героев! Но сейчас, я прошу вас понять, сложное время. И многие, многие люди лишены того, что получаете вы. — Голос Белова дрогнул.
— Давайте сразу к делу! — не выдержал Вязников.
— Ладно тебе, Леша, — похлопал друга по локтю Морозов. — Это же необходимо.
— Что необходимо? — поинтересовался Дмитрий Сталиевич.
— Ну, сладкая облатка. Обязательная программа.
— Не понял, простите.
— Сладкая облатка, — повторил Юра. — К любой таблетке полагается сладкая облатка. Нельзя же сразу в больного порошок засыпать. Это раньше так делали. При антинародном режиме.
У Морозова настроение было вполне радужное. Отношения с Марией становились все серьезнее, хотя девочка по-прежнему частенько смущалась. С такой застенчивостью Юра сталкивался впервые, от этого роман становился все интереснее и интереснее.
— А сейчас положено по всем учебникам, вроде Карнеги, что сначала сахар, а уж потом… лечить.
— Хм… — Контрразведчик пожал плечами. — Ну, если хотите, я могу сразу выдать вам предложение…
— От которого мы не сможем отказаться… — мрачно добавил Вязников.
— Что?
— Извините. Я сейчас совершенно о другом думаю. У меня жена в больнице. — Алексей развел руками.
— Ах так… — Белов даже расстроился. — Тогда конечно. Лучше сразу.
Он на минуту замолчал, а потом выдал, сухо, по-деловому:
— Государство больше не сможет выплачивать вам пособие. Но, памятуя о ваших заслугах, вы имеете право на льготное приобретение земельных участков. Согласно новому Закону «О Земле», который вступит в силу через два года, но некоторые его положения работают уже сейчас.
— А в чем разница?
— В том, что государство отдает вам землю в собственность. Недра, воздух, все, что произрастает на этой земле. Все это ваше. Может передаваться в наследство, продаваться и закладываться. Собственность вместо долгосрочной аренды.
— И что? — удивленно спросил Морозов. — Землю над кимберлитовой трубкой тоже можно купить?
— Нет, — улыбнулся Белов. — Есть список территорий, которые разрешены к продаже частным лицам. В этот список не входят зоны государственных интересов России, то есть места скопления полезных ископаемых, острова, приграничные территории, места, где находятся различные памятники, и территории, где уже есть собственники, например города, деревни, военные городки и так далее. Но если вдруг на вашем участке будет обнаружена нефть, то вы — шейх, который сидит на собственной шахте. Собственник этого месторождения.
— Ну, я полагаю, все предлагаемые земли проверены на предмет наличия отсутствия нефти и полезных ископаемых? Чтобы родину не обделять… — Юра улыбнулся.
— Конечно, никто специальных проверок не проводил, но согласно геологии наличие месторождений маловероятно. — Белов развел руками.
— На какую площадь мы можем рассчитывать?
— Сравнительно небольшую. До пяти гектаров.
— Замечательно, — кивнул Вязников. — Прекрасно. Тогда давайте список территорий, расценки и прочую мишуру. Поговорим о деле.
Белов вытащил из стола две синие бумажные папки и разлинованный список.
— Это весь пакет документов, формы, которые необходимо заполнить, карты и адреса. Написано все, куда и как обращаться, куда перечислять деньги, условия и тому подобное. — Он вписал что-то в нижнюю графу линованного списка. — Здесь распишитесь в получении. И еще…
На стол легли два листа.
— Тут необходима ваша подпись. Формальность. Что вы согласны, не возражаете и так далее. Я должен вас предупредить, что после подписания этого документа вам перестанут выплачивать пособие…
Алексей и Юра пододвинули к себе бумаги. Переглянулись.
— Вот и замечательно. — Контрразведчик даже руки потер, когда подписанные документы ушли в ящик стола. — Прекрасно. Осталось только одно дело.
— Еще одно? — удивленно поднял брови Вязников. Его информаторы не говорили ни о чем, кроме земельного вопроса.
— Да, даже не дело, просто хотел вас спросить. Государству не безразлична судьба тех, кто с оружием в руках защищал его от внутренних врагов. Очень не безразлична. Поэтому нас интересует ваше будущее. Чем вы намерены заниматься в дальнейшем? Может быть, собираетесь поменять место жительства? Посвятить себя какой-то деятельности? Собираетесь остаться в Москве?
Последний вопрос был задан таким образом, что как будто повис в воздухе. В комнате неожиданно стало душно. Алексей почувствовал, как напрягся Морозов. Белов снял очки, поправил воротник рубашки и сидел теперь, как государственный Будда, невозмутим, непогрешим и непробиваем.
— Мы, — в горле образовался комок, Алексей громко прокашлялся, — мы собираемся покинуть Москву. И жить спокойной жизнью где-нибудь на природе. Видимо, на пожалованной нам земле. И, скорее всего, подальше от столицы и властных структур.
Юре почудилось, что где-то щелкнул выключатель. Магнитофонные катушки прекратили вращаться, перья перестали скрипеть. Напряжение иссякло. Кончилось. Огромный государственный микроскоп отодвинулся от двух кусачих блох.
— Замечательная перспектива, — душевным голосом резюмировал Белов. — Всего вам хорошего. Удачи.
Они взяли две синие одинаковые папки, и уже в дверях их догнал голос Дмитрия Сталиевича:
— Если что — обращайтесь.
— Если что? — уточнил Морозов, делая ударение на последнем слове.
— Все, что угодно, — ласково кивнул Белов. — Все, что угодно.
Когда друзья вышли на улицу, Вязников расправил плечи и произнес в морозный воздух:
— Ты щедро опекаем КГБ.
— Что?
— Это из песни…
— Слушай, а какого хрена ты меня из Москвы выселил, — повернулся к Вязникову Юра. — Я тебе согласия не давал.
— А куда ты денешься? Вариантов один черт не много. Ты что, не понял?
— Чего именно?
Милицейский участок находился на задворках, до ближайшей автобусной линии надо было идти пешком минут десять. Декабрь выдался на удивление неснежный, близилось католическое Рождество, и на Западе все газеты мрачно пророчили, что оно окажется «черным».
Для изнеженных европейцев снег был приятной диковинкой. На Востоке же города тихо радовались тому, что не приходится утопать в белом безобразии по колено и слушать утреннюю матерщину дворников.
— Последний вопрос, который этот веселый гражданин задал. Их больше всего волнует, чтобы люди, такие как ты и я, не жили в Москве. А валили куда-нибудь, как можно дальше от столицы. Не мытьем, так катаньем будут выселять куда-нибудь на сотый километр. И это, заметь, гуманно.
