Андрей Круз - Двери во Тьме
— Что за Митяй?
— Бандиты это — у них хутор за Сальцевом, по зиме такими делами подрабатывают. Да забудь ты уже про них, все уже.
Я подумал, что он мне сейчас наврал, но не до конца. Просто по поведению и рожам и убитых, и пленных выходило, что вправду бандиты. В Углегорске их никто не знал, да и по сальцевским базам не опознали. Значит, откуда-то издалека. Может, те самые, которых, по слухам, привлекли с разведбатом воевать. Для меня это непринципиально.
— Я, в общем, по какому делу… — перешел я к главному. — Серых… ушел?
— Вот уж… у кого что болит, — вновь уже знакомая кривоватая усмешка. — Что мне будет, если скажу?
— Я Болотову правды не расскажу, — ничем не ласковей улыбнулся я ему навстречу. — Доказательств у меня, может, и немного, но объяснить, зачем ты к нему подкатился, смогу, — заодно отбросил я и излишнюю вежливость. — Веришь? И как ты думаешь, чем вся эта твоя эпопея закончится, если он узнает? Мы можем даже поспорить — сможет он подходы найти, чтобы тебя в тюрьме удавили, или нет.
— А ты думаешь, что у меня тут много других вариантов? — Он откинулся назад, к стене, сложив руки на груди. — Вроде как меня отсюда гулять отпустят?
— Я других твоих дел не знаю, так что сказать не могу. Я честно скажу: расскажешь — попытаюсь ходатайствовать о том, чтобы покушения на мою персону к тебе не привязывали, а уж дальше ты сам. Все, что могу. Не скажешь… ну разберусь я в конце концов. Я и так уже почти все знаю.
— Знает он! — Валиев даже хохотнул. — Хрен ты чего знаешь, равно как и все остальные вроде профессора. Ни хрена не знаете.
— Записи Серых где?
— Где надо. — Тут он неожиданно подался вперед, уставился мне в глаза, упершись локтями в колени: — Не нужны тебе никакие записи, понял? Мне сам Серых сказал об этом, перед тем как пойти… в ящик этот. Все записи — пустое, путь в никуда. Там во всем этом лишь один секрет, из трех слов, его и без записей запомнить можно.
— Так ушел он или нет?
Валиев задумался на секунду, развел и сомкнул ладони с растопыренными пальцами, потом сильно потер лицо.
— Значит, так, умник, слушай: доказать ничего не могу, понял? Нечем. И даже объяснить нормальными словами не могу. Я просто почувствовал… — Он задумался, явно стараясь подобрать слова. — …почувствовал… короче, хрен у него чего там вышло. Меня таким страхом пробило, что я чуть не обхезался, понял? Так у Тьмы бывает, если близко, или когда призрак над головой. Не мог он уйти так, я его смерть… — он вытянул руку, сжал в кулак у себя перед лицом, — …я ее как свою ощутил, понял? И какой вывод из этого? Что все записи дерьма не стоили, а его единственное правило… — Он развел руками и вдруг изобразил шутовской поклон, причем еще и неприличный звук издал. — Все тебе сказал, понял? — выпрямился он и откинулся вновь на стену.
Ну да, ну да… А я весь такой сижу здесь и верю. Но вообще молодец — как лихо он все это сымпровизировал, целый спектакль. И ведь вранья в нем не так много, похоже, но… вранье меняет все.
— Тогда зачем ты к Болотову подкатился, а? — спросил я его.
Вот так. А не подари я Кирюхе «тазика» и денег — и не задал бы я такого вопроса. Не знал бы.
— А в то, что Серых накрылся, — в это верю, — добавил я. — Теперь остальное расскажи.
* * *На аэросани грузились не в порту, как я почему-то ожидал, а возле углегорской базы разведбата, что было куда логичней на самом деле. Двое саней, неожиданно больших, напоминавших то ли микроавтобусы, то ли транспорт будущего в воображении дизайнеров далекого прошлого, стояли на льду реки у самого берега. Нет, я правда думал, что они будут меньше, а эти… нормально так, и выглядят теплыми. За каждой машиной на жесткой сцепке были прицеплены сани с грузом — похоже, что в них канистры с горючим, прикрытые брезентом. Ну да, не ближний свет у нас поездка, хотя думаю, что доберемся куда быстрее, чем тогда, на тихоходной лодке.
— Смотри, в этих санях нас будет пятеро, с нами еще боец, я сам за рулем, а в тех — мой Артем, — показал Тенго на своего порученца, — и еще двое бойцов. Водки и пулеметов взяли, ты не беспокойся.
— Это хорошо, это хорошо, — закивал Федька. — Я насчет водки. А то как этот в воду полезет, я только глядя на него смерзну начисто. Без водки никак.
Настя ткнула его кулаком в спину, сказав:
— Ты нам делового настроя не сбивай. Водки ему… шиш тебе, а не водки.
Мороз, кстати, опять начал крепчать, так что мысль о нырянии становилась все менее и менее привлекательной.
— Ладно, давай по машинам, — махнул рукой Тенго.
Салон аэросаней НКЛ 16/42 оказался довольно просторным, в него даже честно вели две двери — передняя водительская, через которую за руль втиснулся Тенго, и задняя пассажирская, или грузовая, через которую вполне комфортно залезли мы втроем.
Обстановка салона тоже напоминала маленький автобус: восемь сидений, по два в ряд, простые, из гнутой фанеры, но разведчики добавили месту уюта — на все кресла были натянуты на бечевках волчьи шкуры. Это правильно: зачем задницей на холодное и жесткое? Не надо.
Так, а вот и два пулемета, знакомые немецкие МГ, каждый под люком лежит — под передним и под задним. И коробок с лентами, как я вижу, хватает. Это радует.
Но самое лучшее, что было в санях, — печка на жидком топливе, подвешенная к прикрытому металлическим листом борту, которая сразу, как Федька ее разжег, стала давать достаточно чувствительное тепло. В общем, неплохо устроились. Единственным минусом оказался шум: как только установленный сзади авиадвигатель заработал, раскручивая пропеллер, так и говорить стало практически невозможно, разве что кричать. Но Тенго все же сумел мне крикнуть:
— У нас рейды и по четыре дня бывают, так что люди в санях живут. Поэтому без печки нормальной никак. Отогреешься.
— А водка где? — забеспокоился я. — Пулеметы видел, а ее нет!
— Под моим сиденьем, — попрыгал он на кресле. — Так не доберешься!
— Изверг!
Мотор взревел еще громче, сани медленно и плавно тронулись с места, я ощутил несильный рывок — трос, на котором тянули прицеп, напрягся, а потом они на удивление резво начали набирать скорость. Как-то странно зашуршал снег под широкими лыжами — мне поначалу показалось, что это корпус саней трескается, но ничего, естественно, не случилось. В маленькое заднее окошко я разглядел вторые аэросани, вставшие нам в кильватер. В общем, если что с одними санями случится, то есть вероятность, что все равно выберемся.
Езда по льду реки, покрытому слежавшимся, ни разу никем не тронутым снегом, напоминала езду по поверхности стола, еще и накрытой стеклом. На корпус едва ощутимая разве что вибрация доходила от двигателя, а так можно было смело полный стакан с водой, а то и даже с водкой, выставить на пол, и из него ни капли бы не пролилось. Время от времени даже возникало ощущение нереальности происходящего — казалось, что за окнами кто-то полотно с намалеванным пейзажем протаскивает.
