Мировая жила (СИ) - Парсиев Дмитрий "Дым Пар"

- Кто?

- Э-э… - протянул Гунт, - Вот нас называют демонами. Наш родной мир соответно – демонический. А ведь и пониже нас миры имеются! Там такие твари обитают, что подумать страшно… Так что, мотай на ус, Вася. В какой мир ты бы не попал, везде одно – за свое место под солнцем сражаться надо. Вот потому мы – и империя! Иначе сожрут.

- А те, которые с другого континента? Что воплощаются из сорока восьми верхних миров? – Васе было любопытно, что скажет Гунт про таких как он сам.

- Та… Все тоже самое, - отмахнулся Гунт, - Только тем приходится утяжеляться.

- В смысле?

- Ну, впускать в себя звериную сущность, сами они ее оборотнем называют. Чтоб, значит, стать тяжелее, чтоб этот мир их из себя не вытолкнул. А потому, ничем от нас не отличаются. За свое место под солнцем они тоже драться будут, можешь не сомневаться.

- Уж в этом я точно не сомневаюсь, - согласился Вася.

- Вот и молодец, - Гунт задорно хлопнул Васю по плечу, - И этот мир под себя подомнем и родной ни чертям, ни тварям хаоса не отдадим. Потому что…

- Потому что мы – империя, - раздумчиво досказал Вася.

- Ты Вась, не переживай, с годами сам все вспомнишь… А знаешь, есть поэты, те сквозь миры прозревают. Хоть верхние, хоть нижние!

Они сидели с Гунтом до самой темноты и под конец Вася даже начал ему подпевать.

Любой из нас ну чем не чародей?

Из преисподней наверх уголь мечем

Мы топливо отнимем у чертей

Свои котлы топить им будет нечем…

По всей видимости разговор с Гунтом дал толчок для нового вспоминания. Этой ночью Васе опять снился сон, в котором его звали Андреем, и что бес, получивший «взятку» от ангела Копьеносца пропустил его во «второе прачечное отделение». Впрочем, место, в которое он попал, иначе как прачечной и не назовешь.

Помещение с низким мокрым потолком с набухающими каплями от чрезмерной перегретой влаги, на глаз казалось бесконечным, как вширь, так и вглубь, все уставлено рядами очень старых на вид корыт. Андрей подумал, что именно такое корыто просил заменить старик золотую рыбку в Пушкинской сказке. Разве только здешние корыта трещин не имели.

Перед каждым корытом прачка или прачник, не поймешь, все выглядели бесполыми, все безостановочно стирали какое-то тряпье. Вода в корытах была горячей, от нее шел густой пар. Андрей присмотрелся и увидел, что под каждым корытом разведен огонь как под котлом. Мелкие черти с рожками сновали меж ног прачников, поцокивая копытцами, следили, чтоб огонь под корытами не потух.

Никто не отвлекался, никто не останавливался. Стирка шла беспрерывно, и Андрей догадывался, что не просто непрерывно, а вечно. Меж рядами прачников прохаживались бесы покрупнее, грозные, злые, с плетьми в трехпалых руках. Плети гуляли по спинам стирающих, выбивая из них плотные взвеси из воды, пота, крови, пара и дыма. Получая удар плетью, прачник не переставал стирать и даже головы не поднимал. Вздрагивал, глушил как мог протяжный стон, и продолжал шоркать в горячей воде серое тряпье.

Один из бесов надсмотрщиков с плетью, едва заметным движением руки указал Андрею следовать за собой. Андрей пошел безропотно. Впрочем, шел недалеко. Его поставили перед таким же корытом, как и остальных.

- Стирай, - коротко бросил надсмотрщик и небрежным движением хлестнул Андрею плетью по спине.

Андрея ожгло острой болью, но он уже начал понимать, как следует себя здесь вести. Перехватил на выдохе рвущийся крик боли, погрузил руки в горячую воду, нащупал какую-то тряпку и начал ее стирать. Так началась его вечность во втором прачечном отделении. Такое же царило здесь безвременье, как и в желтых дюнах.

Кроме следящих за огнем под корытами мелких чертей и надсмотрщиков-бесов в прачечной был еще один вид существ – приемщики. Те, кто забирал и пересчитывал выстиранное тряпье. Ростом они были даже чуть выше бесов надсмотрщиков, только очень худые. С одним из приемщиков Андрею удавалось перекинуться несколькими словами и даже задать какой-нибудь вопрос.

Этот приемщик позволял называть себя труднопроизносимым именем, что-то вроде: Йотойрх. Впрочем, Андрей не знал, действительно ли это имя. Возможно так называлась его должность или даже раса. Этот Йотойрх единственный, кто выказывал хоть какую-то толику сочувствия. Когда он впервые пришел принимать кипу стиранных тряпок, Андрей начал забывать, как здесь очутился, ему все трудней становилось бороться с ощущением, будто он находится здесь всегда. Приемщик глянул на него с пониманием:

- Ты пока еще держишься, бывший человек, - в его голосе угадывалась похвала, - Тебе еще повезло, что ты стираешь тряпье, а не тебя в этом корыте стирают. Хвала всемилостивому Равновесию. В предыдущем цикле времен ты варился бы в крутом кипяточке.

- А предыдущий цикл – это когда было? – Андрей с большим трудом отвел взгляд от стираемых тряпок и поднял его на приемщика.

- Никогда. Здесь время счета не имеет. Скажу только, в предыдущем цикле здесь было первое прачечное отделение, - приемщик хмыкнул, подхватил стопку чистого тряпья и пошел. Уже отойдя несколько шагов, он обернулся, - Можешь звать меня Йотойрх. И да, твое имя меня не интересует.

Так и повелось, что каждый раз, когда Йотойрх подходил, чтоб забрать стиранные тряпки, Андрей его о чем-нибудь спрашивал. Приемщик отвечал не всегда, а если отвечал, то коротко. Это можно было назвать растянутым в вечность разговором, где каждый вопрос-ответ перемежался по ощущению Андрея бесконечной или, если точнее, безвременной стиркой. И все же эти вопросы-ответы как редкие бусинки-маячки на бесконечной нити позволяли Андрею сохранить непрерывность своего сознания, не «отстираться» самому, не забыть свое «Я».

- А скажи, Йотойрх, - обратился Андрей, когда приемщик пришел забирать стиранное тряпье во второй раз, - Здесь черти, бесы… ты вот тоже… Я в аду? Отбываю наказание за грехи?

- Первое отделение действительно располагалось в нижнем плане, которое ты мог бы назвать адом. Здесь - скорее чистилище. Техническое пространство. Здесь происходит чистка… В твоем случае – стирка, - со своеобычной ухмылкой Йотойрх подхватил стопку тряпья и ушел.

- А скажи, Йотойрх…- так начинать свой вопрос стало для Андрея чем-то вроде обряда, - Что за тряпье мы все стираем?

- Это не тряпье.

- Но что-то я отстирываю…

- Отстирываешь… - подтвердил бес и добавил, - …грязь.

- А откуда берется грязь? - Андрей подумал, что смог подобрать вопрос, от которого бес отвертеться не сможет.

- Тонет, - радостно сообщил тот.

- Куда тонет?

- Сюда, само собой.

- А откуда она тонет?

- Из верхних миров, само собой…

Вася проснулся со светом, а Гунт к тому времени был уже на ногах. Гета накормила их легким завтраком и Гунт повел Васю «в поле», хотя никакой работы так и не начал. У Васи сложилось мнение, что просто он хотел показать свое хозяйство. Наверное, решил для себя неосознанно, что лихая пиратская доля, забрав у него родного сына смилостивилась и отдала на замену Васю. Бред, конечно, но сердцу-то не прикажешь. Вася догадывался, но разочаровывать Гунта не хотел пока, ему самому приятно было хоть ненадолго почувствовать себя в семейном кругу, пусть даже и не в своем.

С поля они пошли в сельскую «управу» ставить «забор».

- Без «забора» здесь никак, - пояснил Гунт, распахивая дверь учреждения, - Ты не переживай, у меня тут свояк сидит. Осложнений не будет.

Он небрежно кивнул сидящему в приемной писарю, заодно поправив припрятанную за пазухой глиняную бутылку, и решительно постучался в кабинетную дверь. Не дожидаясь ответа, Гунт вошел внутрь, кивнув Васе, чтоб не отставал.

- Здоров будь, Руд, - запустив Васю, Гунт прикрыл дверь и выставил на письменный стол бутылку с настоем.

- В честь чего это? – сидящий за столом в серой имперской форме Руд сумрачно покосился на бутылку.

- Так вот же, радость у меня. Сын вернулся, - Гунт хлопнул Васю по спине, заставляя сделать шаг вперед, - Вася, ты столбом-то не стой, тут свои все, - и снова повернулся к Руду, - Надо «забор» ему ставить. Возраст обязывает.