Эйдзи Микагэ - Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 7
– …Не понимаю, что ты имеешь в виду!
– Полагаю, одних слов недостаточно. Хорошо. Открой, пожалуйста, ящик моего стола. Самый верхний.
Тревога пришпилила меня на месте; что бы я ни нашла, оно наверняка разрушит все мои убеждения.
Поскольку я стояла неподвижно, сестричка Ая сама встала. Включила свет и открыла верхний ящик стола.
Достала оттуда тетрадь и протянула мне. Это была та самая тетрадь, которую передал ей мальчик в шапочке, когда был у нас.
– Я заставила его украсть это для меня, но никому не говори, – с ухмылкой произнесла сестричка Ая. Даже этот комментарий меня уже не удивил.
На обложке было написано: «Дневник».
– Давай, прочти его.
У меня было плохое предчувствие, однако я сделала так, как она мне сказала: открыла дневник и начала читать.
«Это запретная любовь».
Дневник начинался с этой строки. Хотя имя любимой нигде написано не было, я сразу поняла, что речь о сестричке Ае. Вся тетрадь была посвящена ей.
Тот человек писал, что влюбился с первого взгляда, но решил, что ему непозволительно признаваться в своих чувствах. Но когда она заметила его взгляды и проявила интерес, подавить чувства он не смог. Дальше в тетради было написано, в каком восторге он был, когда пригласил ее на свидание и она согласилась. Свидание прошло «превосходно». Он был готов посвятить ей весь остаток жизни. Он признался ей в любви, и они начали встречаться. В дневнике было много плохих стихов и афоризмов о любви.
Читая дневник, я бледнела. Описанная в нем слепая любовь казалась мне отталкивающей. Его автор, хотя видел сестричку Аю постоянно, нисколько ее не понимал. Он как будто придумал характер для какой-то прелестной куклы по имени Ая.
Но хуже всего то, что я знала, чем это кончилось.
– Мария, – прошептала сестра. – Я могла бы сделать одного человека счастливым, если бы захотела, но я поняла, что это было бы предельно далеко от моей истинной цели.
Дневник постепенно становился тревожным.
Тот человек писал, что сестричка Ая обращалась с ним холодно, хоть они и встречались. Каким-то образом его любовь к ней заметили в классе; это стало громадной проблемой, обсуждавшейся на педсоветах; весь класс стал его игнорировать; и оказалось, что слухи об их любви распространяет сама сестричка Ая.
Почерк перестал быть аккуратным, он превратился в каракули.
Дальше было написано, что он попросил ее выйти за него замуж в будущем, но она отказала. По-видимому, этот разговор был записан, и эта запись – как он делает предложение ученице начальной школы – разошлась по классу. На него начали с презрением смотреть все: ученики, их родители, его коллеги. Он был вынужден уйти с работы, от него отказались родители.
И тогда он вломился к нам в дом.
Это был любовный дневник учителя сестрички Аи, когда она ходила в шестой класс начальной школы. Заканчивался он едва разборчивой фразой:
«Я убью Аю Отонаси».
От ярости чувств, обитающих в этом дневнике, меня стало тошнить; я вспомнила тот кошмарный случай во всех подробностях.
Однако я не могла его винить.
Ведь моя сестра предсказала, что «ее учитель уволится с работы».
Иными словами – она влюбила в себя учителя, когда училась в начальной школе, и безжалостно загнала его в угол.
– …За-зачем ты это сделала?!
– Я пыталась сделать его счастливым. И в начале дневника разве он не показался тебе счастливым? К несчастью, он убежденно считал, что я должна принадлежать только ему. Ему не нравились мои попытки сделать счастливыми других. Если бы я подчинилась его желанию монополизировать меня, то не смогла бы добиться своей цели, а для меня это было исключено. Он обманывал себя, считая, что я не полюблю никого, кроме него. Избавиться от него было очень трудно, и в конце концов мне пришлось прибегнуть к чрезвычайным мерам.
Сестричка Ая слабо покачала головой.
– Как видишь, эксперимент завершился провалом. Но в то же время я поняла связь между любовью и ненавистью и узнала, что могу тонко контролировать других людей, пользуясь обоими этими чувствами. Я перестала заботиться об отдельных личностях и начала пробовать вместо этого добиться своей цели окольными путями, с помощью ненависти. Честно говоря, этот подход привел к лучшим результатам из всех, какие у меня пока что были! Впрочем… решение все еще далеко от идеального. Мне предстоит долгий путь, прежде чем я достигну своей цели, но останавливаться я не намерена.
Она решительно сжала губы.
– Я и дальше буду искать, как можно сделать счастливыми всех до одного.
И, сделав это заявление, сестричка Ая улыбнулась мне.
…Ах.
Наконец я поняла, почему в тот раз улыбка сестрички Аи показалась мне такой чарующей.
Потому что –
Сестричка Ая была настоящей святой.
С первого взгляда это было неочевидно. Она ведь не стеснялась приносить в жертву других людей, да и добродетельность ее достижений была сомнительна. Более того, она действовала совершенно неэтично.
Однако все ее поступки ни на каплю не были продиктованы ее собственными желаниями.
Она отбросила личные желания и думала исключительно об общем благе.
Должна признать – ее образ мышления я искренне считала прекрасным.
Я… я тоже слишком странная, раз думаю так?
– Я поняла, чего ты добиваешься… по-моему. Но ты не ответила на мой вопрос, сестричка!
– Да, ты права. Я до сих пор не объяснила, почему я показала тебе то, что делаю. Но если ты как следует подумаешь – не предсказывала ли я чего-то связанного с этим?
Предсказание.
«Ты станешь мной – нет, тебе придется стать мной».
От мысли о значении этого пророчества меня кинуло в дрожь.
Сестричка Ая ласково притронулась к моим губам.
– Ты тоже будешь жить ради счастья других, как и я. Я хотела, чтобы ты училась у меня.
Я? Я буду делать то же самое, что и она? Отброшу личные желания и чувства ради всего мира?
– Но, но я так не смогу!
Я же не сверхчеловек, как сестричка. Я всего лишь слабая девочка, которая даже в школу нормально не ходит, потому что не может вписаться в коллектив.
– Вопрос «сможешь или не сможешь» не стоит. Это твоя судьба.
– Но п-почему?! Разве недостаточно, если только одна из нас будет этим заниматься?! Не втягивай меня в это! – засопротивлялась я.
Сестричка Ая лишь вздохнула.
– …Я сомневалась, следует мне это сказать или нет, но, похоже, у меня нет выбора.
– Ч-что ты имеешь в виду?..
– «Ты удержала нас с Митисиге-саном вместе. Ты мой ангел», – процитировала она слова мамы.
Эти слова всегда были величайшей моей опорой.
– И ч-что?.. Зачем ты их сейчас сказала?..
– В этих словах звучит любовь. Они прямо противоположны тому, что говорила моя мать. Но так ли это на самом деле? Ведь если взглянуть под другим углом, они означают вот что:
– Т_ы___в_ы_п_о_л_н_и_л_а___с_в_о_е___п_р_е_д_н_а_з_н_а_ч_е_н_и_е,___к_о_г_д_а___р_о_д_и_л_а_с_ь.
Мамины слова всегда были краеугольным камнем моего жизнеощущения. Все мое «я» было построено на этих словах.
Не может же мой краеугольный камень расколоться от одной-единственной фразы.
– …Ах…
И все же.
– У… уааааааа!
Этого удара я не выдержала.
Одного предложения хватило, чтобы разбить то единственное, что поддерживало меня.
Все распалось, как карточный домик, и восстановлено быть уже не могло.
Аах… это случилось слишком уж быстро – должно быть, я давно уже что-то подобное подозревала. Должно быть, я чувствовала, что родителям я безразлична. Должно быть, я чувствовала истинный смысл этих слов «любви».
– У… уу…
Не то чтобы со мной плохо обращались или все запрещали. Нет, не было абсолютно ничего конкретного, на что я могла бы пожаловаться.
Но я не могла отрицать: для мамы и Митисиге-сана мы обе были лишь обузой.
Да –
М_ы___б_ы_л_и___н_е___н_у_ж_н_ы.
Сестричка Ая, обхватив мою голову обеими руками, стала утешать меня.
– Ты особенная, Мария, – произнесла она, обнимая меня мягче, чем обычно. – Ты еще нетронутая, ты чистый лист. У тебя безграничные возможности. Ты так невероятно чиста, что, если бы существовал бог, который выполняет «желания», он появился бы перед тобой, не передо мной. Однако, – добавила она затем, – это означает также, что ты пуста.
– Ч-что мне…
– Мы обе пусты. Но если мы продолжим искать свою цель, то рано или поздно сможем заполнить эту пустоту в своих душах. Давай поставим себе громадную цель, Мария. Давай сделаем всех в мире счастливыми. Если нам удастся, мы будем нужны всем, – произнесла она, а потом прошептала мне в самое ухо: – Тогда в нашем рождении будет смысл.
Однако я в ответ пробормотала:
– …Может… мне лучше найти другую цель…
