Алексей Куликов - Дорога к дому (СИ)
— Они в этот раз подальше обычного забрались, — окликнул их у самого выхода Гаргарон, продолжавший хихикать, как заведенный. — У Грушовой Балки расположились.
— Найдём, — отмахнулся Сеня и с тем вышел, громко хлопнув дверью.
— Вечно с этим Петро одни неприятности, — наклонившись к Безымянному, доверительно сообщил отсмеявшийся хотоллен. — Не, так-то он мужик ничего, справный, но вот как выпьет — а выпить он не дурак — ему горы по пояс! Такого чудить начинает! Вот раз было: он с зелёных глаз полез в свинарник, и там его словно накрыло, порешил, что хрюши — его родичи, а он, пьяный, смел, как сам греммел, — вот он и стал им высказывать, чего в душе накопил — а прикопилось там немало! А то днём было, и свинарник не чей иной, как мой! Народу собралось — чуть не половина посёлка! А он их в упор не видит и со свиньями — вовсю говорит! По именам родни величает да орёт во всю глотку! Вот смеху-то. Не ему, правда: он как протрезвел, с неделю из дому носа не казал, синяки прятал, потому как от него больше всего хрюшам, в которых он жену с тёщей признал, досталось. Ну а потом уж и их черед наступил душу отвести, когда он проспался, значится…
Путник незло усмехнулся и, не имея в виду ничего конкретного, сказал:
— Весело живете.
— Не жалуемся, — тут же согласился Гаргарон, довольно кивнув. — Может, тебе чего погорячее налить? Ты, гляжу, мужик крепкий, чего зря рот жиденьким полоскать. А у меня, скажу я тебе, такая настоечка созрела — не оторвёшься! Ну, так как?
— Позже, — задумчиво проговорил Безымянный. — А пока налей-ка мне, хозяин, кружку молока и дай, если есть, кусок ржанухи посвежее.
— Молока?! — удивлённо переспросил хозяин.
Губы его растянулись, и казалось, что сейчас вся эта огромная, многокилограммовая масса разразится оглушительным хохотом, но тут в глазах его промелькнуло нечто похожее на догадку, а взгляд, вновь пристально обежав посетителя, задержался на его левом плече.
— Бес, — это был не вопрос. — Только прошу, не вызывай его прямо здесь, — хоттолен как-то виновато посмотрел на человека и развёл руками. — Тут людишки бесов не особенно жалуют.
— Я понимаю, — просто ответил человек.
Гигант махнул на него рукой.
— Да ничего ты не понимаешь. Думаешь, раз мы в глухомани коптимся, так уж совсем озверели? Да тут, почитай, у любого кто-нибудь обретается. У многих ещё со времён войны приживалы околачиваются, другие — чтоб от соседей, стало быть, не отстать — сами себе приятелей на шею повесили. Мы тут такого понавидались — другим, небось, и за сто лет во сне не привидится. Народ здесь пуганый, да не пугливый. Да вон, сам погляди.
Гаргарон указал пальцем за спину человеку и, недовольно пробурчав что-то невнятное, принялся ожесточённо протирать и без того чистую стойку. Путник неспешно и без особого любопытства оглянулся. Картина, представшая его взору, была до нелепости обыкновенной — такую можно наблюдать практически в каждом хотолле на земле. За одним из пристенных столиков, специально разграфлённым для игры в кости, собрался с десяток любителей этой древнейшей забавы. Поругиваясь и подшучивая друг над другом, они передавали из рук в руки небольшой стаканчик, и каждый бросок сопровождался громким хохотом или протяжным воем. Но совсем не на это обратил внимание своего посетителя хотоллен. Рядом с одним из игроков стояло маленькое существо, едва-едва достававшее своему хозяину до пояса, с крошечными загнутыми назад рожками на непропорционально крупной голове. Цепляясь передними восьмипалыми лапками за край стола, чтоб его случайно не отпихнули в сторону, создание неотрывно следило за мелькающими кубиками. От переполнявшего его азарта оно все время переступало с ноги на ногу, и в результате ко всеобщему шуму прибавлялся ещё и отчётливо различимый цокот крохотных копытец.
Вскоре ход перешёл к его хозяину, человек тряхнул стаканчик и небрежно выбросил содержимое на стол, словно заранее был уверен в победе. Но что-то у него пошло не так, как хотелось. Оглушительный хохот, взорвавшийся за игорным столом, стал ярким тому доказательством. Чёрт, у которого от огорчения вся короткая буроватая шёрстка встала дыбом, яростно подпрыгнул и пнул хозяина по лодыжке. Впрочем, человек этого даже не заметил; в это самое время он как раз пытался доказать всем присутствующим: его бросок не считается.
Одновременно с этим, на противоположной стороне стола появился — невидимый до того из-за плотного людского сутолока — другой, радостно скалящийся и улюлюкающий чертенок, принадлежащий, по всей видимости, человеку, обыгравшему хозяина первого. Заприметив друг друга, рогатые обормоты на мгновенье замерли, а затем одновременно запрыгнули на стол и… Кости, монеты и клочки бумаги полетели прочь, люди прянули в стороны, давая бойцам пространство, поднялся невообразимый гам: хозяева чертей принялись подбадривать своих любимцев, остальные свидетели, разделившись на примерно равные части, присоединились к ним, послышались голоса делающих ставки.
Черти меж тем принялись вовсю мутузили друг друга крохотными кулачками, изредка пуская в ход копытца, при этом оба пытались поддеть противника рожками или хотя бы как следует боднуть лбом. Вскоре столешница показалась им явно недостаточно большой ареной, и они свалились на пол, перевернув стол, и продолжили охаживать друг друга почем зря, катаясь из стороны в сторону и оглашая воздух задорными боевыми кличами.
— Чёртовы черти, — еле слышно ругнулся хотоллен.
— Я думал, по закону им нельзя присутствовать на играх, — повернувшись к нему, заявил путник, улыбаясь во всё лицо.
— Закон! — презрительно хмыкнул Гаргарон. — Ты что, видишь здесь конов? Законы — они для городов, да и то не для всех, далеко не для всех. У нас тут конов последний раз видели перед филидской кампанией, да и тогда они в наши дела носа не совали. Оно им надо? Раньше — да, мне дед сказывал, что раньше они, верно, повсюду были, а теперь и на своих-то землях не особо высовываются. Не, оно, конечно, понять можно, здорово их в последний раз потрепало — чуть не половина ихних в Змеиных Рассветах полегла, от такого быстро не оправишься…
— Знаю, — прервал говорливого хотолена путник.
— Ага, конечно, — торопливо кивнув, согласился Гаргарон, — сам, небось, побывал в пекле?
— Нет, — Безымянный качнул головой и, приложившись к кружке, добавил. — Брат и отец. Они рассказывали. Я тогда и не родился ещё, — он беззлобно усмехнулся, увидев недоумение на лице хоттолена. И верно, «Вторая филидская» бушевала около пятидесяти лет назад — ничтожный срок, по меркам долгоживущих, да и он сам ну уж никак не выглядел молокососом, только-только разменявшим пятый десяток лет, оттого-то удивление хоттолена и не вызвало у него раздражения. — Брат рассказывал: их, в Сарсской академии, из тех, что постарше, само собой, отобрали две сотни, вернулось — восемнадцать.
— Угу, — сокрушенно тряся головой, согласился хоттолен. — Я и говорю — пекло!
Путник вновь приложился к кружке, отметив мимоходом превосходный вкус пива — сразу понятно: пивовар делал напиток как для себя, не поскупившись на ячмень и солод. Стянув заплечный мешок, он опустил его на соседнюю табуретку, сверху набросил плащ: всё ж таки камин, пожиравший огромные поленья неподалёку от стойки, изрядно натопил общую комнату, и даже легкий ветерок, проникавший сквозь два полуоткрытых окна, не разгонял жары, не остужал разгоряченные игрой и выпивкой головы посетителей.
Драка чертей меж тем достигла своего апогея, о чем свидетельствовал истошный вопль одного из драчунов. Безымянный оглянулся. Картина, представшая его взору, была настолько забавной, что даже он не смог удержать улыбки: один чертенок, лежа брюхом в пол, что есть сил елозил зубами хвост своего неприятеля, который, в свою очередь, лупцевал его по спине кулачками и оглашенно вопил. Человек покачал головой, мысленно отдавая победу черту, атакующему хвост, и, повернувшись к стойке, продолжил беседу с хоттоленом:
— Откуда знаешь-то? — он забросил в рот крохотное печеньице из миски, услужливо подставленной к нему хоттоленом, и, разжевав, поспешно потянулся за кружкой. Малюсенький хлебец состоял, казалось, из одной соли, здорово сдобренной перцем и ещё чем-то столь же жгучим. Понятно теперь, отчего эти хрустяшки щедрыми горками красовались на всех без исключения столах — угощайся не хочу. Стоит съесть один — и волей-неволей придется заказывать пиво или ещё чего-нибудь в том же роде — а это всяко прибыль! Хитрый хотоллен!
— А с чего ж не знать-то?
Гаргарон с гордым видом выпятил грудь и, оглянувшись на стену позади себя — вдоль и поперек уставленную бочками на деревянных полках, кивнул на висевшие чуть не у потолка, прямо посередине стены, ружьё и топор. Оружие и впрямь заслуживало внимания: огромное двуствольное ружьё с длиннющим воронёным стволом наверняка было способно прострелить навылет неактивного хельма-стража с сотни шагов; не уступал ему и топор, вернее секира, настоящая боевая секира с двумя широкими серповидными лезвиями и рукоятью чуть не в рост — воистину оружие, соответствовавшее своему владельцу!
