"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"

Я стоял, и он стоял. Время вокруг замерло. Город дышал, а мы двое – нет. Что-то внутри звало меня сделать шаг, подойти ближе, коснуться его. Но я знал, что это не просто шаг. Это решение, которое нельзя будет отменить. Либо он станет мной, либо я – им. И я не мог сказать, чего боюсь больше.

Я смотрел в его лицо, но видел только собственные страхи, свои сомнения, свои утраченные возможности. В зеркальной глади его фигуры отражалась моя боль. Я почувствовал, как вокруг рушатся стены, рассыпаются улицы, а дома падают, как карты. Всё это было моими мыслями, моими мечтами, которые я отверг. Я шагнул вперёд, и мир вокруг начал трескаться, как стекло. Тонкие линии расползались, создавая причудливую сеть трещин. Я тянулся к центру этого узора, к тому месту, где стоял он. Тянулся и знал, что это движение – лишь иллюзия. Этот шаг был первым. Или последним.

Я проснулся от ощущения удушья, словно словил сонный паралич. За окном в свои права вступал вечер, а комната Ольги Дмитриевна окрасилась в устрашающий багрянец, и от этого мне стало ещё страшнее. Понадобилось несколько минут и стакан противной тёплой воды, чтобы прийти в себя.

После пары часов тяжёлого сна чувствовал я себя ещё хуже, чем днём, но мысли в какой-то степени пришли в порядок.

До конца смены оставалось не так уж много времени, а отношения со Славей становились всё сложнее. И ещё эта её маниакальная фиксация на фотоаппарате! Видимо, пока Славя его не найдёт, бесполезно ждать, что её внимание переключится на меня.

Тишина в комнате начала давить. Я поднялся, чувствуя, как затёкшие ноги отзываются слабой болью, и решил выйти наружу. Свежий воздух должен был помочь избавиться от тяжёлых мыслей.

Однако на улице я столкнулся с вожатой.

– О, Семён, всё дрыхнешь! – Она грозно подбоченилась.

– Ольга Дмитриевна, давайте не сейчас.

– Не сейчас, говоришь? А когда? Вас два дня не было! Я уже в милицию звонить собиралась.

– Ну так а чего не позвонили? – хмыкнул я и прошёл мимо неё.

Итак, до конца смены мне нужно разыскать этот чёртов фотик, иначе даже не стоит лезть к Славе с выяснением наших изменившихся отношений. Однако вероятность вообще найти фотоаппарат с каждым днём становилась всё меньше. Поначалу у нас хотя бы были какие-то идеи и зацепки, а теперь, с исчезновением моего двойника, последняя из них – очки для поиска предметов – потеряла свою актуальность. Ну не нацеплю же я их на себя! Да и обречь кого-то другого на опасные последствия использования реликта я не готов.

Пятый день – это поход, а значит, на площади лучше не появляться. Я вышел к спортплощадке, посреди которой одиноко лежал футбольной мяч. Я почеканил его и ударил по воротам. Мимо. Мяч улетел далеко и скрылся в сумраке вечернего леса. Оставлять его там не хотелось в первую очередь потому, что я не любил уходить с поля, не забив гол.

Поиски заняли у меня какое-то время, а когда я вернулся на спортплощадку, внезапно наступил день, словно в тёмной комнате кто-то резко включил свет. Я зажмурился и тут же услышал крик Ульяны:

– Семён, иди к нам!

На поле шёл футбольный матч. Но как?! Неужели я опять перенёсся в другой цикл? Однако предыдущие перемещения всё же не происходили сами по себе, они всегда были связаны с чьими-то целенаправленными действиями.

– Ну, чего стоишь? Хоть мяч нам брось тогда! – продолжала орать Ульянка.

Мяч мне теперь был точно без надобности, так что я подкинул его в воздух и, когда он отскочил от земли, сильно ударил его подъёмом в сторону будущей звезды советского футбола. Футбольный снаряд летел быстро и совсем не крутился, однако в паре метров от девочки вдруг остановился, завис в воздухе и начал увеличиваться в размерах, как воздушный шарик, наполняющийся водой. Мяч начал светиться, сначала еле заметно, затем всё сильнее и сильнее. Пионеры смотрели на всё это, разинув рты, а я просто стоял на месте, не зная, что предпринять. Одному «Совёнок» меня точно научил: если что-то должно случиться, то бежать бесполезно.

Тем временем свечение мяча становилось нестерпимым. Посреди футбольного поля словно рождалось новое светило. Когда мяч разбух настолько, что его нижняя часть коснулась земли, он вдруг взмыл в воздух и полетел в сторону площади.

– Нам пора! – Знакомый голос.

На плечо мягко опустилась чья-то рука, и в следующую секунду всё вернулось в норму: вечер, сумерки, пустынная спортплощадка и тишина. Я обернулся и увидел Славю.

– Как ты вообще меня находишь во всех этих циклах? – Только сейчас я понял, что дрожу, сердце бешено стучит, а к горлу подбирается противный ком.

– Я не знаю, что это было, но это точно не твой братан. И не кто-то другой, кто тоже умеет перемещаться. – Славя выглядела на удивление спокойно. – Возможно, это последствия схлопывания аномалии у водонапорной башни.

– Знаешь, меня сейчас онтологические объяснения интересуют меньше всего. – Шатаясь, я дошёл до скамеек, стоящих у бровки, и тяжело повалился на одну из них. – Как ты меня нашла?

Славя села рядом и загадочно улыбнулась.

– Я однажды видела нечто подобное. Очень давно. В самом начале.

– Что ты видела? – устало спросил я, понимая, что ответ на свой вопрос всё равно не получу.

– Большую огненную сферу. Она сожгла весь лагерь.

– Ты как хочешь, а у меня от всего этого сахар упал! – Я достал из кармана «Ласточку», быстро развернул фантик, бросил его на траву и отправил конфету в рот.

И тут что-то произошло. В памяти начали появляться образы, картинки, лица и эмоции. Сначала они походили на внезапно всплывающие воспоминания, однако воспоминания вызываются ассоциациями, а я просто лежал на скамейке и смотрел в ночное небо, ничего не делая и даже ни о чём толком не думая. Казалось, будто кто-то открыл мою черепную коробку и шандарахнул по мозгам электрошокером, сформировав новые нейронные связи. Но воспоминания не ощущались чужими – они были моими собственными!

И тут я вспомнил всё.

– Семён, ты плачешь? – Встревоженное лицо Слави нависло надо мной.

Однако мыслями я был далеко – в той лесной хижине, где я нашёл фотоаппарат. В том лагере, где все пионеры вели себя странно. Мёрз от холода ночью в лесу, забравшись в спальный мешок. В том пустом лагере, где кроме меня была только Славя. Спасался от дышащего огнём шара, зависшего над площадью. Сидел в бомбоубежище, в котором нашёл фонарь, разрезающий что угодно. Стоял на площади, залитой багровыми реками…

– О нет! – Я задохнулся от рыданий.

– Да что с тобой такое? – Славя трясла меня за плечи.

– Я всё вспомнил…

– Вспомнил что?

– Я… Я уже раньше был в этом лагере…

– Ну конечно был! А через два дня побываешь снова.

– Нет, я имею в виду, что я провёл здесь не десять циклов, но я почему-то забыл. А когда съел эту конфету, то всё вспомнил.

Славя тут же подобрала фантик и внимательно его изучила, нахмурилась и посмотрела на меня.

– Ты думаешь, это реликт? И что ты вспомнил?

– Много… всего.

Как я мог ей рассказать про всё, что натворил? Про то, что сам стал тем пионером или даже хуже.

Однако я всё же попытался взять себя в руки и упорядочить новые воспоминания. Последним из них тоже была конфета – «Белочка». А её мне подсунул, скорее всего, именно двойник. Не знаю, как чувствуют себя шизофреники, которые внезапно возвращаются в здравый рассудок. Как они воспринимают все те галлюцинации, бред и навязчивые идеи, которые мучили их раньше? Как нечто, что произошло с другим человеком или как часть своей собственной истории? Казалось, что тогда всё до определённого момента шло нормально, а потом мне словно кто-то в голову вложил новые мысли, новые идеи, даже целое новое мировоззрение.

– Это точно реликты, – уверенно сказал я. – И эта «Ласточка»… Твою же мать! – Я расхохотался. – Когда я был маленький, у нас была машина. Уже не помню, то ли «Москвич», то ли «Жигули». Так вот батя называл её Ласточкой. Прилетели!