Владимир Корн - Артуа.Звезда Горна
Я обнажил клинок, и опустил руку, наклоняясь на правый бок, чтобы наполнить руку кровью для более мощного удара. И снова я не смог понять, как Диким удалось меня обогнать. У них отличные лошади, но даже они в чистую проигрывают в резвости моему Ворону, и, тем не менее, факт остается фактом, их спины опять маячили впереди меня.
Бандиты прибыли сюда конными, и их лошади паслись на лугу, возле самой воды. Поняв, что им не хватит времени, чтобы добраться до них, они попытались организовать оборону. Но я не зря потратил столько времени, сил и золота на своих людей, чтобы какая-то жалкая шайка мерзавцев смогла оказать хоть сколь достойное сопротивление. Ворвавшись по центру лагеря, мы пронеслись по нему ураганом, безжалостно рубя всех, кто попадется под руку. Спутать невозможно, бандиты не взяли с собой ни одного мужчины, а только лишь женщин.
Страшное зрелище, когда конница рубит пеших, не вооруженных длинными пиками.
Удары сабель размашистые, разваливающие тела чуть ли не до пояса и бойцы придают им еще большую силу, приподнимаясь в стременах и опускаясь в момент удара. Мне так и не удалось полностью утолить туманящую мозги ярость, хотя и я нанес несколько ударов клинков и разрядил оба ствола своего пистолета.
Мы смели нестройные ряды бандитов, сгоняя их к центру и беспощадно расправляясь с ними. Уцелел только тот, кто отбросил оружие и рухнул наземь.
Вскоре все было кончено, оставшиеся в живых бандиты ничком лежали на земле, боясь даже пошевелиться, ведь любое движение заканчивалось ударом клинка.
Я спешился, передал поводья Прошке и встал перед главарем, единственным бандитом, оставшимся на ногах. Смотрел на него и никак не мог понять, что же отличает его от нормальных людей. Никаких мощных надбровных дуг, массивной нижней челюсти и злобно горящих глубоко посаженных глаз. Смотрел и думал, что не смогу убить его вот так, безоружного, хотя он тысячу раз заслуживает любую из тех казней, какие умудрилось придумать человечество.
Главарь стоял, стараясь выглядеть спокойным и твердо отвечать взглядом на мой взгляд. Это почти ему удавалось, но только почти, поскольку в глубине его глаз все же притаился страх, страх потерять свою шкуру.
Схватись за саблю, умолял я его, вон она, буквально в паре шагов от тебя, торчит воткнутая в землю под острым углом. Но он не делал никаких действий, прочитав нечто в моих глазах, но вероятнее всего потому, что рядом стоял Ворон.
Когда бой уже почти закончился, и большая часть бандитов погибла, а оставшиеся в живых сдались в плен, кроме нескольких, которые успели броситься в реку, чтобы скрыться на другом берегу, атаман стоял возле самой воды, держа в каждой руке по сабле. Видимо он решил достойно погибнуть, поскольку понимал, что мы не станем стрелять в него, либо же бросаться толпой.
Ворон посмотрел на меня, я тоже ответил ему взглядом — постарайся оставить его в живых.
Дикий спрыгнул с лошади и неспешно направился к нему, тоже имея в каждой руке по клинку. Главарь взбодрил себя рыком и бросился навстречу, занеся обе сабли для удара. Только в самый последний миг, когда сабли бандита уже почти коснулись его, а я вовсю ширь разинул свой рот уже не в силах сдержать крик, Ворон применил свои. Миг, и сабли бандита разлетелись в стороны, еще миг и Ворон стоял вплотную, прижимая один клинок своей сабли к его шейной артерии, а другой находился у самого паха главаря, в непосредственной близости от артерии бедренной. Затем, коротко взглянув ему в глаза, он презрительно отвернулся от него и зашагал, вкладывая сабли в ножны.
Но я не Дикий, мне его умения никогда не постичь, как бы он сам не льстил мне, когда мы схватывались в учебном бою, и потому шансы у нас примерно равны, давай же, действуй.
Нет, главарь больше не нашел в себе мужества после того, как Ворон обошелся с ним как со щенком.
Глава 15
Письмена.
Ночь прошла беспокойно, стонали раненые бандиты, выли освобожденные женщины, оплакивая свою несчастную судьбу и погибших родственников. Мы тоже потеряли одного человека, и нескольких ранили, к счастью достаточно легко, для того, чтобы они не стали обузой остальным.
Утром мы двинулись обратно к деревне, названия которой я все еще не успел узнать.
— Что делать с раненными бандитами, их больше десятка, тех, кто не сможет идти сам? — поинтересовался Коллайн.
— Скажи им, что у них есть выбор — нести раненных на руках, или помочь им перестать мучиться. — Не задумываясь, ответил я.
Не хватало нам еще заботиться об этих выродках, но и убивать раненных совсем не хотелось. Бандиты предпочли второй вариант.
Обратная дорога далась тяжелее, почти тридцать пленных, за ними нужен постоянный присмотр, и около двадцати женщин, которые тоже требовали к себе внимание. Впереди ехал дозор, состоящий из двух пар егерей, за ним плелись пленные бандиты, потом двигалось основное ядро нашего отряда, женщины, частично пешком, частично на захваченных лошадях, табун трофейных лошадей, и, наконец, еще один дозор и тоже из четырех егерей. Ненадолго остановившись, чтобы похоронить тела двух женщин, уже тронутых лесной живностью, мы продолжили наш путь.
Следующая ночевка далась еще тяжелее, люди устали и не хватало пищи.
Попыток побега не было, пленники шли с покорной обреченностью, хотя отлично представляли, что ждет их в конце пути.
Когда до несчастной деревни оставалось совсем немного, один из бандитов бросился ко мне. Кот преградил ему дорогу лошадиной грудью, но пленник и не пытался наброситься на меня, он попытался купить себе свободу.
— Ваша Светлость — на всякий случай он добавил мне благородности — я знаю, здесь недалеко зарыто золото, много золота. Заберите все себе а… -
Я дернул рукой, и Кот понятливо кивнул. Блеснула сталь и тело, оставшееся без головы, зафонтанировало кровью из обрубков шейных артерий, затем согнулось в коленях и завалилось на бок.
— На этом золоте кровь женщин и детей, и его уже никогда не отмыть — сказал я для своих бойцов, чтобы ни у кого не оставалось сожаления по поводу упущенной возможности стать на десяток монет богаче.
— Может быть, еще у кого-то есть предложения или вопросы к господину барону? — поинтересовался Кот, но пленники угрюмо молчали, глядя на агонизирующее тело.
Когда мы прибыли в деревню, я обратился к плененным бандитам.
— Жизни вам осталось ровно столько, сколько вы будете хоронить убитых вами людей. Вы соберете всех, похороните в отдельных могилах, над каждой из которых будет надгробный холмик и камень в изголовье. Если кто-нибудь захочет отказаться, пожалуйста, мои люди помогут вам предстать перед Божьим судом прямо сейчас. Но желающих почему-то не нашлось.
Под вечер, когда они заканчивали хоронить жителей деревни, сопровождаемые воем и плачем женщин, по дороге, ведущей из Тромера, показался отряд егерей, численность сабель в полста.
Оперативно, едва трое суток минуло, пронеслось у меня в голове. Но, как выяснилось позже, отряд оказался разъездом, обычным для этих мест.
Офицер, командующий отряд, лихо осадил скакуна и ловко спешился, спрыгнув с коня.
— Барон Эдвард Тромар — представился он, взяв два пальца под тулью своей егерской шляпы. Ну, этот-то точно из Тромера, подумал я, представляясь ответно.
В нескольких словах объяснив ему ситуацию, я передал слово Коллайну, говорить совсем не хотелось. Быстрее бы все это закончилось, тоскливо думал я, а ведь еще нужно решить вопрос с пленными бандитами, а делать палачами своих людей совсем не хотелось.
— Надо же, кого я вижу, да это же сам Говальд, по прозвищу Лютый! Правитель здешних лесов, как он сам себя называет! — голос Тромара вывел меня из моих мыслей.
До этого главарь безучастно сидел недалеко от нас, не принимая участия в погребении. При словах Тромара он вздрогнул и попытался втянуть голову в плечи.
— Вы не представляете, барон — на этот раз Тромар обратился ко мне — как я мечтал о такой встрече, не поверите, но мне она даже ночами снилась. -
— Так может Вы, и избавите нас от его общества? -
— О, я с огромным удовольствием сделаю это. А как ждут Говальда в Тромере! Так ждут, что горожане даже устроят целый праздник по случаю его прибытия. -
Тромар с удовольствием согласился избавить нас и от остальных бандитов. Но им не светило побывать перед смертью в Тромере, они будут повешены прямо здесь, как только закончат хоронить несчастных, объяснил барон.
Замечательно, никогда не находил удовольствия в том, чтобы присутствовать при казнях а уж тем более казнить самому…
Мы распрощались с бароном Тромаром и отправились дальше, несмотря на то, что до темноты осталось не более трех часов.
— Как называется эта деревня? — спросил я уже верхом на Вороне у одной из женщин с черными кругами вокруг глаз и искусанными в кровь губами.
