Андрей Лестер - Москва 2066. Сектор
– Я не помню, – наконец ответила она и сняла свою шерстяную шапочку.
Волосы у нее на висках потемнели от пота. Да, было слишком тепло. Мне даже показалось, что трава под ногами прямо на глазах наливается зеленью.
Оглядевшись, в стороне, у трансформаторной будки я и в самом деле увидел поставленные торчком лыжи с аккуратно навешенными на носки кругами лыжных палок.
Я тянул время, потому что не знал, о чем докладывать генералу. Растаявшие на глазах у милиционеров заводские трубы, аккуратный газон на месте корпусов «Фенолита», дикая, невероятная чистота на пустых складах, какие-то «перевернутые» и «тихие», – что все это могло означать, как такое могло произойти, – у меня не было (и не могло быть) никаких объяснений. После допроса Саши Попова мы отрабатывали версию применения психотронного оружия. Но тогда почему не работают двигатели автомобилей? Почему погасли дисплеи мобильников? А что, если психотронная атака нанесла сокрушительный удар и по моей голове, и все это мне только кажется? Что, если после доклада и меня прикрутят цепями к металлическому стулу и попытаются выбить дурь из головы?
Удивления больше не было, невероятность происходящего наконец-то вызвала своеобразную анестезию, но от этого не становилось легче, потому что не было ни одного ответа на вопрос «что делать?».
– Анжела, но почему здесь? Почему ты каталась на лыжах так далеко от бабушкиного дома? Кто тебя отпустил одну?
Анжела пожала плечами. Точно так же пожимала плечами Лиля, ее мать, в которую я даже был одно время немножко влюблен, как, впрочем, бывал влюблен практически во всех рыжеволосых и зеленоглазых молодых женщин.
– Дядя Игорь, – сказала Анжела. – Я сама не пойму. Я рядом с домом каталась, а потом как-то шла, шла…
«Шла, шла, – думал я, – и прошла двадцать километров. Незаметно для самой себя. Пересекла между делом несколько шоссе и парочку воинских частей, огражденных по периметру заборами и колючей проволокой».
– Анжела, послушай, – как можно более ласково сказал я, – скажи еще раз, как ты называешь этих людей…
– Которые перевернулись?
– Да, которые перевернулись. – Слово далось мне почему-то не без труда.
– Я их вначале называла про себя «мутики», а теперь думаю, что лучше называть их «тихими». Да, они «тихие».
– Анжела, а что ты думаешь о себе? Кто ты? – совсем вкрадчиво спросил я и замер.
– А я не знаю, – ответила она просто. – Я про себя не очень-то много знаю.
– Как это? – влез Бур.
– А вы про себя много знаете? – спросила его Анжела.
– Я всё про себя знаю! – ответил Виталий.
– Какой интересный дядя! – сказала задумчиво Анжела.
«Надо уходить отсюда, – подумал я. – Как можно быстрее. Пока и мы с Буром не перевернулись тем или иным образом. И уводить отсюда девочку».
Тем временем Федоров встал и, помахав прощально рукой, нетвердой походкой пошел к западным воротам складской территории. Водитель шагал рядом, сочувственно на него поглядывая. Бур посмотрел им вслед с выражением человека, жалеющего, что не может ударить каждого из предателей прикладом в затылок, но быстро очнулся, поднял брошенные автоматы, снял один с предохранителя и попробовал произвести выстрел в воздух. Ничего, только щелчок. Бросил его на землю и попробовал то же с другим. Щелчок, щелчок и еще щелчок.
– Адамов, ты что-нибудь понимаешь? – в ярости потряс он бесполезным оружием.
– Нет, – ответил я, приняв решение действовать по уставу.
Ответов нет. Но разбираться будем потом, а сейчас территорию необходимо изолировать. Нужно немедленно подвести войска и оцепить участок в радиусе не менее пяти километров. А нам уходить. Я достал передатчик спецсвязи, нажал на кнопки, вытащил антенну, – связи не было.
– Бур! Рацию!
Майор протянул мне свою. Результат тот же. Мы снова достали отказавшие мобильники, понажимали на кнопки, включили-выключили, постучали по корпусу, потом вынули и вложили аккумуляторы. Дисплеи светились ровным светом ночника, но никаких значков на них по-прежнему не было.
– Попробую взобраться на крышу, – сказал Бур, направляясь к пожарной лестнице.
– Подождите, – сказала вдруг Анжела. – Это бесполезно. Звоните лучше с моего.
Она достала из кармана складной дамский телефон «Nokia» в перламутровом красном корпусе и протянула мне. Какое-то нехорошее предчувствие холодком прошлось у меня в груди. Я как завороженный взял телефончик и медленно открыл его. «Nokia» показывала полную антенну. Тогда я снова достал свой аппарат и положил его на ладонь рядом с мобильником Анжелы. Держал их на одной ладони и смотрел. Мой не работал. С девчоночьим все было в порядке. Ладно. Я набрал на перламутровом телефончике защищенный номер Изюмова и, когда он поднял трубку, коротко доложил обстановку. Сказал, что оцепление нужно немедленно и что с нами его дочь.
– Боже мой! – сказал Изюмов. – Сейчас же убирайтесь оттуда! Двигайтесь на запад. Высылаем за вами вертолет.
– Нет! – крикнул я, с внезапной ясностью вспомнив наш «Лексус», летящий по дороге подобно мертвой железной коробке. – Только не вертолет! Ни в коем случае! Слышишь! Не надо вертолета!
Чагин
Вечером, перед отъездом в Сектор, Чагин предложил Леше расписать темперой стену в детской. Это была давняя мечта мальчика.
– А мама не будет против? – спросил Леша. – Помнишь, она нам не разрешала.
– Не будет, – сказал Чагин. – Мама, не будешь против, если мы распишем стену? Мы хотим нарисовать море и пальмы.
– Не возражаю! – откликнулась Вика.
Она с того момента, как Чагин окончательно определился с поездкой, находилась в приподнятом настроении: напевала старинные песенки, перебирала шкатулки с украшениями и примеряла перед зеркалом серьги, брошки, бусы и цепочки всех видов, зачесывала волосы то так, то эдак, подкрашивала глаза и со словами «ну как вам?» хлопала ресницами. Достала из каких-то своих тайников старые глянцевые журналы и озабоченно листала их: «Интересно, что они там сейчас носят?» В общем, была занята приятным делом и соглашалась на все.
– А мы точно потом поедем на море? – спрашивал перепачканный синей краской Леша, стоя на табуретке и закрашивая кистью линию морского горизонта. – В Крым?
– Конечно, – отвечал Никита, возившийся внизу с травой и цветами. – Это будет большое и серьезное путешествие. Пока меня не будет, обдумай, что тебе нужно взять с собой. Приготовься. Помнишь, как мы ходили осенью в поход? Тогда мы уходили на два дня. А в этот раз только дорога в одну сторону займет у нас не меньше недели. Вот и прикинь, что может понадобиться.
– Я могу посоветоваться. Одна девочка из нашей школы в прошлом году ездила в Крым.
– Маша Нечипоренко?
– Да, она привезла оттуда камушки и ракушки, забыл, как называются.
– Рапаны, – сказал Чагин, с удовольствием подержав на языке это слово.
Чагин знал Льва Нечипоренко, отца Маши. Это был маленький мужественный человечек, как камешек, – крепкий, надежный, улыбчивый. Чагин слышал, что в Крыму уже побывали многие, но лично знал только одного человека. Один раз ему удалось поговорить об этом с Нечипоренко, и он понял, что Крым стал еще прекраснее, хотя чудес там и не больше, чем в Москве. Большего он добиться не мог, так как Лев Нечипоренко был тихим, а у тихих предубеждение к чудесам.
– Но вначале, – крикнула Вика из ванной, – мы съездим к папе на новое место работы!
– Папа, а ты совсем бросишь свои сады и оранжерею? – спросил Леша.
– Нет, Леша, не брошу. Это, как бы тебе сказать, спецзадание. Я быстро справлюсь, мы вернемся, и я снова буду разводить сады и выращивать фрукты.
– Папа, знаешь. – Леша, стоя на табуретке, повернулся к стене спиной и застыл с кистью в руке. – Я не хочу, чтобы ты уезжал один, без нас. Но ехать в Сектор я тоже не хочу.
На глаза Никиты так быстро навернулись слезы, что он просто не успел взять себя в руки.
– Это важное задание, Леша. Я профессионал, там тоже живут люди, и они без меня не справятся. А вы, когда приедете, поможете мне. Вместе мы сделаем все быстро-быстро, потом домой, соберем вещички, возьмем у дяди Вити двух прекрасных лошадок – и в Крым!
– А чего же ты тогда плачешь?
– Да я радуюсь, сынок. Крым – это не шутка. Я там десять лет не был.
– Маша говорит, там очень красиво, – сказал Леша.
– Да, очень, – ответил Чагин и прижал Лешу к себе.
– Ну, давай закончим нашу картину и спать, – сказал он через секунду. – Нам всем нужно набираться сил.
Еще с вечера Чагин собрал вещи в старую, потрепанную сумку NIKE. Белье, бритву, тапочки, полотенце, фонарик (он слышал, что в Секторе плохо освещаются улицы и подъезды). Утром, умывшись и сделав зарядку, добавил к вещам бледно-коричневый резиновый бинт для силовых упражнений, блокнот, ручку и карандаши и задумался у книжных шкафов.
Ему показалось уместным взять с собой «Записки о Галльской войне» Юлия Цезаря, но это чтобы нагрузить голову, а вот что взять для отдыха? Он долго ходил вдоль полок, пока не нашел книгу, которую никогда не читал. «Остров сокровищ». Прекрасно! Раз в пять лет Чагин вспоминал, что не читал самую известную из книг Стивенсона, после чего откладывал чтение назавтра или на неопределенный срок, а потом забывал. Отлично! Вот и повод. Чагин бережно положил Стивенсона поверх полотенца, и вдруг ему пришло в голову, что и эта книга уместна в сегодняшних обстоятельствах. Он, как и все, кто вырос в эпоху кино и телевидения, знал содержание. Пираты, сокровища, сражения, взаимный обман и кто кого перехитрит.
