Оливер Боуден - Assassins Creed. Ренессанс
Альберти надел очки, взял письмо Джованни и подвинул к себе подсвечник. В кабинете стало тихо, если не считать тиканья часов и потрескивания остывающих углей. Эцио совсем забыл о том, что в кабинете был кто-то еще.
Прочитав письмо, Альберти взялся за документы, один из которых он бережно спрятал в кармане своего черного камзола. Остальные аккуратно сложил отдельной стопкой.
– Дорогой Эцио, произошло чудовищное недоразумение, – сказал Альберти, снимая очки. – Против твоего отца выдвинуты обвинения… серьезные обвинения… и завтра состоится суд. Однако, как я вижу, кто-то проявил чрезмерное рвение, о причинах которого я могу только гадать. Но ты не тревожься. Я все улажу.
– Как? – не веря своим ушам, спросил Эцио.
– Документы, которые ты мне принес, доказывают наличие заговора против твоего отца и нашего города. Завтра утром я представлю эти доказательства в суде, и Джованни вместе с твоими братьями сразу же освободят. Это я тебе гарантирую.
Эцио почувствовал несказанное облегчение.
– Как мне вас благодарить? – спросил он, сжимая руку гонфалоньера.
– Эцио, меня не за что благодарить. Справедливость – мое ремесло. Я служу правосудию. Я не меньше твоего потрясен таким поворотом событий, не говоря уже о том, что… – здесь он почему-то запнулся, – твой отец – мой давний и верный друг. – Альберти улыбнулся. – Я же совсем забыл о законах гостеприимства! Даже не предложил тебе бокал вина. – Уберто помолчал. – И потом, где ты собираешься ночевать? К сожалению, я не могу уделить тебе больше времени. Неотложные дела. – Альберти указал рукой на стол. – Но мои слуги позаботятся, чтобы ты был накормлен, напоен и уложен в теплую постель.
Эцио сам не понимал, что́ заставило его отказаться от столь заманчивого предложения Альберти.
Дом гонфалоньера он покинул в первом часу ночи. Снова надев капюшон, молодой человек крался по пустым и темным улицам, пытаясь собраться с мыслями. Но он точно знал, куда идти.
Он удивился, с какой легкостью забрался на балкон. Наверное, чрезвычайные обстоятельства добавили проворства его мышцам. Постучавшись в ставни, Эцио тихо позвал:
– Кристина! Amore! Проснись! Это я.
Он замер, будто кот возле мышиной норы, и стал ждать. Изнутри донеслись звуки, свидетельствующие о том, что Кристина проснулась. Вскоре из-за ставен послышался ее испуганный голос:
– Кто там?
– Эцио.
Она торопливо открыла ставни.
– Что случилось?
– Я тебе все расскажу. Пожалуйста, впусти меня.
Сидя на постели Кристины, Эцио пересказал ей всю цепь ужасающих событий.
– Я чувствовала: что-то назревает. Отец весь вечер был чем-то встревожен. Но главное – завтра этот кошмар закончится.
– Позволь мне переночевать у тебя. Не волнуйся, я уйду на рассвете. И еще. Мне нужно на время спрятать у тебя вот это. – Он снял сумку, все еще висевшую у него на плече. – Я должен быть уверен в тебе.
– Эцио, можешь на меня положиться.
Кристина обвила его шею руками, и в ее объятиях Эцио забылся тревожным сном.
4
Утро выдалось пасмурным. Город придавили низкие серые облака, отчего воздух на флорентийских улицах быстро сделался душным и влажным. Увидев запруженную народом площадь Синьории, Эцио немало удивился. И когда они успели собраться? Возле палаццо Веккьо высился помост со столом, накрытым парчовой скатертью с гербом города. За столом стояли Уберто Альберти и высокий крепкий мужчина с большим носом и внимательными, все подмечающими глазами. Этого человека в темно-красном плаще Эцио видел впервые. Но разглядывать незнакомца он не стал, ибо на том же помосте, чуть поодаль, стояли закованные в цепи отец и братья Эцио. За их спинами проглядывало сооружение с крепкой поперечной балкой, откуда свешивались три петли.
Эцио шел сюда, испытывая смешанные чувства. Разве гонфалоньер не пообещал ему вчера, что утром все уже будет улажено? Теперь молодой Аудиторе испытывал совсем иные чувства. Что-то было не так, совсем не так. Эцио хотел пробиться поближе к помосту, но зрители стояли плотным кольцом, и в какой-то момент молодому человеку почудилось, что толпа вот-вот раздавит его. Напрасно он приказывал себе успокоиться, напрасно пытался обдумывать свои дальнейшие действия. Оттолкнув плечом напиравших сзади, Эцио поглубже натянул капюшон и поправил меч, пристегнутый к поясу. Неужели Альберти его обманул? Такое просто не укладывалось в голове. Внимание Эцио снова привлек незнакомец в темно-красном плаще. Судя по покрою одежды и чертам лица, это был испанец. Его холодные синие глаза так и буравили толпу. В памяти молодого человека что-то шевельнулось. Может, он уже где-то видел этого испанца?
Гонфалоньер, облаченный в судейскую мантию, поднял руки, требуя тишины. И сейчас же площадь замерла.
– Джованни Аудиторе, – властным голосом начал Альберти, однако за этой властностью Эцио послышался страх, – вы и ваши сообщники обвиняетесь в государственной измене. Имеются ли у вас доказательства, опровергающие это обвинение?
Вопрос явно удивил и смутил Джованни.
– Да. Минувшей ночью вам принесли документы. Там содержатся все необходимые доказательства.
– Обвиняемый Аудиторе, я подобных документов не получал и ничего о них не знаю.
Эцио сразу понял, что суд является спектаклем. Но такое откровенное предательство со стороны Альберти…
– Это ложь! – крикнул молодой Аудиторе, но его голос потонул в гомоне толпы.
Эцио еще раз попытался прорваться к помосту, распихивая зрителей. Те сердито огрызались и пихали его самого. До помоста было далеко, а толпа стояла очень плотно.
– Доказательства вашей вины были тщательно собраны и изучены, – продолжал Альберти. – Поскольку вам нечего представить в свое оправдание, то я, исполняя возложенные на меня обязанности, объявляю вас и ваших сообщников Федерико и Петруччо, а также – in absentia[40] – вашего сына Эцио виновными в упомянутом преступлении.
Гонфалоньер снова взмахнул рукой, требуя тишины.
– Все вы приговариваетесь к смертной казни. Приговор должен быть немедленно приведен в исполнение!
Толпа опять загудела. По сигналу Альберти палач подошел к виселице и взялся за левую петлю. Первым его подручные поволокли Петруччо, который изо всех сил старался не заплакать. На шею мальчишки накинули петлю. Петруччо торопливо прочел молитву. Священник окропил ему голову святой водой. Затем палач нажал особый рычаг. Под ногами Петруччо открылся люк, и петля крепко затянулась вокруг его шеи. Он отчаянно задергал руками и ногами, но очень быстро затих.
– Нет! – крикнул Эцио, едва веря своим глазам. – О боже, только не это!
Слова застряли у него в горле, и чувство потери близкого человека захлестнуло все остальные.
Следующим к виселице поволокли Федерико. Тот громко кричал о своей невиновности и невиновности всего семейства Аудиторе. Федерико даже пытался отбиваться от дюжих подручных палача. Эцио не понимал, почему стоит и спокойно смотрит на все это. Похоже, из всех чувств у Эцио осталось только зрение. Он видел, как Федерико – его старший брат и лучший друг – забился в петле. Федерико был старше и сильнее Петруччо, и его прощание с жизнью продолжалось дольше. Но вот затих и он. В пронзительной тишине было слышно, как поскрипывает балка. Разум Эцио отказывался воспринимать происходящее. Неужели такое возможно наяву? По толпе пронесся шепоток, но твердый и громкий голос Джованни Аудиторе заставил людей умолкнуть:
– Это ты, Уберто, предатель и изменник! Ты, один из моих ближайших друзей и сподвижников, кому я доверил собственную жизнь! Какой же я был глупец! Почему раньше не увидел, что ты – один из них? – Голос Джованни зазвучал еще громче, превратившись в крик, полный гнева и боли. – Сегодня ты лишаешь жизни нас. Но попомни мои слова: однажды мы придем за твоей жизнью и жизнью твоих сообщников!
Джованни замолчал, склонив голову. Тишину, повисшую над площадью, нарушало лишь бормотание священника. Тот семенил за старшим Аудиторе, который спокойно шел к виселице, дабы отправить свою душу в последнее великое путешествие.
В первые секунды Эцио был слишком шокирован произошедшим, чтобы скорбеть. Его как будто ударили громадным железным кулаком. Но когда и под Джованни открылся люк, Эцио не выдержал и надтреснутым голосом крикнул:
– Отец!
И сразу же глаза испанца нашли юношу в толпе и впились в него. Может, этот человек обладал сверхъестественным зрением? Медленно, как будто двигаясь во сне, испанец наклонился к Альберти, что-то прошептал на ухо и ткнул пальцем туда, где находился Эцио.
– Стража! – заорал Альберти, указывая в том же направлении. – Там! Там еще один из них! Схватить его!
Прежде чем те, кто окружал Эцио, успели сообразить, что к чему, он стал выбираться из толпы, без разбору молотя кулаками по каждому, кто оказывался у него на пути. Но на выходе его уже ждал стражник с мечом, который тут же бросился к Эцио, откинув ему капюшон. Аудиторе не обдумывал своих действий, доверившись подсказкам интуиции. Его правая рука потянулась к мечу. Левой он схватил стражника за горло. Тот был застигнут врасплох и не успел защититься. Эцио все сильнее сжимал стражнику горло, одновременно проталкивая меч в его живот. Когда молодой человек рывком высвободил свой меч, следом из дыры в мундире стражника на камни вывалились окровавленные внутренности. Оттолкнув мертвого противника, Эцио повернулся в сторону помоста и крикнул, обращаясь к Альберти:
