Олег Дивов - Призрачный мир: сборник фантастики
Молодой человек был на верхней ступеньке, когда в одной из комнат второго этажа раздался шум борьбы и короткий детский вскрик. Позабыв об осторожности и о том, что безоружен, юноша бросился на шум и ворвался в детскую, когда кровавый маньяк отбросил труп десятилетнего Вилли Уоттвика, который попытался встретить врага с оружием в руках, как и подобает истинному британцу. К несчастью, детская учебная шпага не причинила злобному маньяку ни малейшего вреда, лишь ненадолго отвлекла внимание. Но смерть несчастного Вилли не была напрасной — выигранного им короткого промежутка времени как раз хватило Эдгару на то, чтобы добежать до двери и грозным окриком привлечь к себе внимание убийцы, уже схватившего за волосы четырехлетнюю Лиззи и намеревавшегося нанизать ее на маленькую шпагу, отобранную у убитого брата, с таким же хладнокровием, с каким хозяйки нанизывают на вертел молочных поросят. Ценой своей жизни маленький герой спас младшую сестренку, но спас ли он ее на самом деле или только отсрочил смерть на лишние пять минут — это предстояло решать сэру Эдгару. Да-да, мы не оговорились, ведь теперь, после смерти сэра Патрика, именно Эдгар стал единственным наследником лорда Уоттвика.
Джон Поджигатель оказался довольно крупным мужчиной. Зарычав и отшвырнув маленькую пленницу с такой силой, что та лишилась чувств, он бросился на Эдгара Уоттвика, размахивая детской ученической шпагой, и успел нанести два укола в бедро, прежде чем молодой человек опомнился и смог оказать сопротивление, применив приемы классического бокса, в коем был весьма искусен.
Преступник, похоже, не ожидал столь активного сопротивления. Он привык убивать свои жертвы подло, во сне, не способными постоять за себя, а тут наткнулся на бодрствующего и не склонного сдаваться без боя молодого мужчину, чья бурная и не всегда законопослушная юность в этот момент оказалась отнюдь не лишним козырем в рукаве. Отступив, преступник перебросил короткую шпажку в левую руку, а правой схватил тяжелую фамильную трость Уоттвиков — эту трость лорд Генри подарил своему старшему сыну несколько лет назад, в связи с сорокалетием последнего, и с тех пор сэра Патрика нигде не видели без этой трости. Вот и навстречу неожиданной смерти он тоже вышел, гордо неся седовласую голову, твердо ступая ногами в мягких домашних туфлях по наборному паркету и тяжело опираясь на фамильную трость. Безжалостный убийца присвоил эту трость то ли в качестве сувенира, то ли посчитав более надежным оружием, чем золотой подсвечник.
Получив сокрушительный удар в грудь — впоследствии выяснилось, что у него было сломано как минимум одно ребро, — молодой человек оказался отброшен к стене и, как выражаются боксеры, „поплыл“. Он не лишился чувств, но воспринимал происходящее словно через толщу полупрозрачной воды. Он почти не почувствовал, как тяжелая трость несколько раз с силой опустилась ему на спину, оставив страшные синяки. После чего преступник потерял интерес к неподвижной жертве и развернулся к Лиззи, которая в тот момент как раз пришла в себя и громко заплакала, зовя маму.
Сэр Эдгар так и не смог связно объяснить нашему корреспонденту, как ему удалось подняться на ноги, невзирая на многочисленные уже полученные травмы, и не просто опрокинуть тяжелое кресло, но сделать это так, чтобы резная деревянная спинка ударила преступника точно под колени, из-за чего он потерял равновесие и упал, так и не добравшись до беспомощной девочки. При этом сэру Эдгару удалось перехватить фамильную трость, тем самым уравняв силы сражающихся сторон. При рассказывании этого эпизода героический юноша проявляет потрясающую немногословность. „Я его ударил несколько раз. И он убежал“ — так сказал нашему корреспонденту этот поразительно скромный герой нашего времени. А на просьбу рассказать поподробнее лишь пожал плечами и беспомощно улыбнулся.
Как бы там ни было, мерзавец бежал, а сэр Эдгар был не в том состоянии, чтобы пытаться его задержать до прибытия полисменов. С маленькой Лиззи на почве всего пережитого случился истерический припадок, и она с воплями убежала от своего спасителя. Сэр Эдгар решил дать бедному ребенку время успокоиться, а пока поискать кого-нибудь из слуг — он ведь не знал, что у тех был выходной. Шатаясь и используя фамильную трость по ее прямому назначению, он заглянул в смежные комнаты. Там никого не было, зато обнаружилось орудие преступления. Большой кухонный нож для разрезания пирогов лежал на окровавленной шелковой простынке в кроватке несчастного Вилли, сэр Эдгар узнал этот нож по наборной деревянной ручке.
Запах дыма становился все отчетливее, а выйдя в коридор, сэр Эдгар внезапно обнаружил, что оказался в ловушке: внизу разгорелся настоящий пожар, и обе лестницы были охвачены огнем, преграждающим путь к выходу. Очевидно, преступник перед тем, как сбежать, попытался довести свое ужасающее злодеяние до конца и расплескал остатки горючего по холлу первого этажа. Оставалась, правда, еще возможность спуститься с балкона, но сделать это со сломанными ребрами, раненой ногой и серьезными ушибами и одному-то сложно, а если при этом придется еще и удерживать обезумевшего ребенка — такая задача вообще выглядит невыполнимой.
К чести сэра Эдгара следует отметить, что он не колебался ни секунды.
С большим трудом ему удалось извлечь отчаянно сопротивляющуюся Лиззи из-под шкафа и, прижимая ее к себе здоровой рукой, выбраться на балкон, спасаясь от буквально по пятам преследующего пламени. С ребенком на руках, израненный, но не сдающийся, сэр Эдгар вылез на перила и поднял бедную девочку, спасая ее от безжалостного огня. Именно в этот момент его и запечатлела портативная обскура нашего неподражаемого мистера Бредли.
Сэр Эдгар не мог знать, что огонь заметили соседи, и вызванные ими пожарные уже растянули спасательный тент прямо под балконом и готовы принять пострадавших, оказав им всяческую помощь. Что, невидимый за деревьями парка, на улице ждет паромобиль скорой, и водитель умело поддерживает в котле постоянное давление, позволяющее машине в любой момент сорваться с места, увозя нуждающегося в неотложной помощи пациента.
Следует, кстати, отметить, что физически бедная Лиззи почти совсем не пострадала, но вот душевные травмы оказались куда серьезнее. Пережитые ужасы сказались на внутреннем состоянии ребенка, вызвав глубокое умственное расстройство. Как объяснил доктор Куинсли, профессор психологии королевского университета, в пострадавшем мозгу произошло совмещение образов спасителя и кровожадного убийцы, и теперь с несчастной случается припадок каждый раз, когда она видит своего дядю Эдгара. Профессор предложил родственникам не отчаиваться и вооружиться терпением, поскольку нет лучшего лекаря, чем время, а детская психика очень упруга, и новые впечатления перекроют столь травмирующее событие, сначала оттеснив его на задний план, а потом и окончательно заместив. Бедному же сэру Эдгару во избежание рецидивов у племянницы лучше пока не встречаться со спасенной малышкой и впоследствии не напоминать ей о происшедшем.
Но маленькая Лиззи — не единственная, от кого наш нечаянный герой так и не дождался благодарности. Собственный отец, лорд Уоттвик, так прокомментировал случившееся: „И почему из трех сыновей у меня остался только самый паршивый?!“ И хотя адвокаты и просили не придавать вырвавшимся у находящегося в шоке старика словам особого значения, но фраза эта очень показательна и четко определяет позицию старого лорда по отношению к младшему сыну. Даже оказавшись героем, молодой человек все равно не добился благосклонности от родного отца.
Вглядитесь в это мужественное лицо — оно прекрасно! Страх на нем перемешан с решимостью довести до конца нелегкое дело настоящего героя, а здоровая злость лишь подчеркивает мужественные черты. Вы не найдете тут бездумной глупой отваги новобранца, не понимающего, насколько может быть опасным затеянное им. Нет! Перед нами человек, до конца осознающий все, но при этом не дающий власти над собой страху и опасениям, готовый рискнуть собственной жизнью ради спасения невинного ребенка и не ждущий за это благодарности ни от кого. Перед нами — настоящий герой…»
— Какую редкую чушь вы, однако, читаете, дорогой мой Ватсон!
Вздрогнув, я оторвался от передовицы «С пылу с жару», газетенки довольно скверного пошиба, на большую черно-белую дагеррографию в которой смотрел уже довольно долгое время, не в силах разобраться, что же именно тут не так.
— Действительно, чушь редкостная… но как вы догадались? Вы ведь не читали этого номера, я сам разрезал доставленные распечатки…
— Вы так любезны, Ватсон, что вот уже полчаса демонстрируете мне роскошный портрет нашего милого мистера Эдгара Уоттвика… ах, извините, теперь уже сэра Эдгара… трудно не узнать лицо, которое последние пару дней пялится на тебя со всех газетных тумб и новостных реостатов.
