Владимир Корн - Артуа.Звезда Горна
Левенгук ты наш, думал я, провожая его взглядом. Теперь тебе занятий на всю жизнь хватит.
Изготовил микроскоп, конечно же, не сам Гростар, а в его оптической лаборатории, но от этого он был не менее хорош.
Помимо лаборатории Альбрехт имел еще ювелирную мастерскую, в которой трудилось около двух десятков человек, изготавливая многочисленные заказы. Кроме того, под его началом была еще и часовая мастерская, специализирующаяся на изготовление карманных часов, которые немедленно вошли в моду сразу, как только появились. Мой Ползунов сделал в Стенборо единственный действующий экземпляр, и я продемонстрировал его Альбрехту. Гростар сразу же загорелся идеей пустить их изготовление на поток. Я свел его с изобретателем и в результате их совместного труда родились карманные часы, надежные и очень изящные, благодаря дизайнерскому таланту Гростара. Дальше было просто, я продемонстрировал их на паре раутов и журфиксов. Аристократия, падкая на всякого рода новинки, живо ими заинтересовалась, что и обеспечило Гростара заказами на немыслимое время.
Тот поначалу тоже схватился за голову, где я мол, столько мастеров возьму, изготовление любой шестерни занимает чертову уйму времени. Здесь мне пришлось сказать ему волшебное слово — пресс. Сначала Альбрехт недоуменно посмотрел на меня, затем снова схватился за голову и убежал.
А жаль, мы любили проводить время втроем — я, Коллайн и он. Анри посмотрел на меня недоуменно, и ему пришлось объяснить, что нет разницы между пером для ручки и шестерней для часов. Коллайну тоже хватило пары минут, чтобы понять суть. Штамповка — она и есть штамповка и не важно, где ее применять.
Относительно металлургии я завязался с семьей потомственных сталеваров Монторгейлов, владельцев одного из самых крупных заводов по производству стали, лелея мысль о том, что они станут Круппами своего мира.
Конечно, масштабы семейного дела трудно назвать большими в привычных мне категориях, но в масштабах Империи их производство впечатляло. Там мы пришли к соглашению тоже достаточно быстро, в последнее время семья переживала нешуточные трудности, отчасти из-за неправильного ведения дел. Но в основном от действий их прямых конкурентов, в стремлении разорить Монторгейлов которые не стали гнушаться не совсем честными способами.
Соглашение было полюбовным, они отошли к моему Дому, и взамен получили необходимые средства, а также мне удалось заинтересовать их такими штуками как мартеновская печь и прокатный стан. Ну и естественно, пришлось провести разъяснительную беседу с их врагами, объяснив им, что они могут себе позволить, а чего и вовсе нет.
Коолайна в горы я так и не отпустил, да он особенно и не рвался, понимая, что основные дела происходят именно здесь. Мы оказались правы оба, Ворон через некоторое время приехал с грузом золота и с известием, что прииск заложен, работает и проблем в ближайшее время с ним не ожидается. Форт же построен как раз в том месте возле брода через реку, где мы так славно бились с вайхами, и его расположение удачнее для нас и не придумаешь.
Янианна полюбила приезжать ко мне в гости без всякого предупреждения. Не то чтобы она стремилось застать меня врасплох, нет, просто ей нравилась моя реакция на наши незапланированные встречи. Хотя о ее визитах ко мне знала вся столичная знать, всякое свое посещение моего скромного дома она обставляла со всей доступной ей таинственностью. Смешно, но меня это всегда умиляло.
Вот и на этот раз я сидел в кабинете и подсчитывал, сколько прибыли мне принесет продажа партии золота, прибывшего вместе с Вороном. Буквально накануне мы переплавили его в слитки и перевезли в мой новый дом. Теперь не имело смысла хранить его по банкам — в этом доме имелись и узилища и сокровищницы и даже тайный подземный ход, выходящий к самой набережной реки Арны. Относительно того, что он тайный, вопрос конечно спорный, поскольку не я являлся первым и единственным владельцем дома, а, следовательно, и не единственным обладателем знаний о нем.
Я все еще находился в эйфории от осознания того факта, что этот дом, настоящий дворец, мой. Пусть дом значительно скромнее в размерах, чем дворец того же герцога Иллойского, но меня устраивает и он, очень устраивает.
Лишь только немалый сад требовал перепланировки, я хотел видеть его таким же, как императорский, и этим вопросом уже давно занимались садовник с помощниками.
Буквально пару лет и он станет таким, каким я его вижу уже сейчас — много, много зелени, цветущие лужайки, вымощенные белым камнем дорожки, пересекающие его в нескольких направлениях, пара беседок, и, обязательно, весело журчащий ручеек. Никакой строгой геометрии, абсолютно никакой, так я и заявил своему садовнику. Больше всего я хочу видеть его как уголок дикой природы, и, пусть нигде в мире нет таких уголков со столь огромным разнообразием растений, а у меня будет и все тут. Садовник лишь согласно кивал головой, уверяя, что обязательно добьется этого, пусть и не за один год…
Когда открылась дверь и в кабинет вошла Янианна, я вскочил, приблизился к ней, нежно привлек к себе, поцеловал, затем, не отпуская ее руки, отступил на шаг, любуясь. Боже, как же она хороша в облегающем фигуру длинном платье, обязательно темном при ее визитах ко мне, блеском зеленых глаз и с этой милой улыбкой на лице.
Освободив руку, она прошла по кабинету, осматриваясь.
— И чем же Вы тут занимаетесь, барон? — строгим тоном произнесла Яна, как будто бы застала меня в компании пьяненьких полуголых девиц.
— Только что отпустил трех молоденьких служанок, и вот решил немного заняться делами, денежки посчитать — радостно сообщил я.
Накануне мы с Янианной посещали театр, где давали премьеру комедийной пьесы. Сюжет пьесы строился на том, что в столицу прибывает молодой провинциальный дворянин в поисках славы и приключений. Этот барон постоянно попадет в нелепые ситуации, связанные с его непомерной гордыней. Ему приходится участвовать в многочисленных дуэлях, которые, как правило, не случаются потому, что и его противники не менее глупы и также нелепы. Дуэли, как правило, не происходят, по причинам таким же глупым, как и их зачинщики.
Словом, все герои пьесы выставлены как люди крайне ограниченные, что не могло не вызывать громкий смех зрителей, откровенно потешающихся над ними.
Пусть смеются, глядишь, кто-нибудь и призадумается. Автором пьесы был молодой, но очень талантливый литератор, которого нашел и представил мне Коллайн. Мы вместе с автором поработали над пьесой, получившейся у нас настоящим водевилем, с сатирическими диалогами, песнями, танцами, словом со всеми атрибутами, присущими этому жанру.
Я быстро повязал его контрактом, предоставив полную свободу творчества, но в очень узких рамках, мною же и определенных, бывает и так.
Еще он писал статьи для обеих моих газет, а одним из заказов стал целый женский роман, естественно любовный, с серенадами под балконом любимой, несчастной любовью, родственниками, всячески препятствующими соединению любящих сердец, но с обязательным счастливым концом. Создание романа находилось в финальной стадии, где то через месяц — другой должен был отправиться в печать, и это была еще одна новинка, которой я надеялся приятно удивить Янианну.
Кстати, Гростар смог изготовить печатный станок, и теперь тиражи газет достигли около десяти тысяч экземпляров, которые Имперской почтой доставлялись во все крупные города. Газеты пользовались необычайной популярностью, и полностью окупали себя. Правда большой прибыли они не приносили, но ее никто и не ждал, не тот случай и совсем другие задачи.
Когда мы расселись в ложе, я извлек из кармана небольшой бинокль, специально изготовленный Гростаром именно для таких целей. Размерами он был не больше театрального, но обладал, по моей оценке, не менее чем шестикратным приближением. Смотрелся он вообще ювелирным украшением, я даже как-то шутливо заметил Альбрехту, что, если ему в руки попадется коромысло, на котором крестьянки носят ведра с водой, то он преобразит его таким образом, что все светские львицы будут носить его на плечах, заменяя свои драгоценности.
Янианна, привыкшая к новинкам, то и дело появляющемся у меня в руках, поинтересовалась, что это.
Научный прибор, заявил я. Изготовлен специально для того, чтобы можно было лучше рассмотреть с высоты ложи декольте сидящих в зале дам. Бинокль был немедленно изъят у меня. Яна даже немного вздрогнула, когда поднесла его к глазам, не ожидая такого эффекта.
Конечно, зрительные трубы существовали и, даже довольно мощные, но их размеры были несравненно большими. Затем бинокль пошел по рукам присутствующих в ложе придворных дам, что-то по очереди рассматривающих в зале и хихикающих.
Я достал второй бинокль, но через секунду расстался и с ним, опять не по своей воле. Теперь Яна стала обладательницей своего бинокля, а другой так и продолжал ходить по рукам. Уж не знаю, что они там рассматривали, но занятие им очень нравилось.
