Валентин Шатилов - Филумана
– Говорите! – дозволил Морфей.
– Предложение это адресуется не вам – ибо какие могут быть предложения государю?
Взгляд Морфея несколько смягчился.
– Предложение направлено волхвам. Должно же им передать мой ответ?
Самодержец нахмурился Видно было, что он совсем позабыл об этом, увлеченный собственным планом решения всех проблем одним махом. И моими руками.
– Так вот, – продолжала я. – Во-первых, такие важные вещи всегда требуют обсуждения и согласования. Поэтому окончательного ответа волхвам я сейчас дать не могу. Но через неделю на этом самом месте я дам его. Это раз. Во-вторых. На время моих раздумий царово ополчение и все остальные верные вам силы должны быть отведены от Киршага на сто верст.
– На сколько? – переспросил Морфей, подняв брови.
– На сто! – твердо повторила я. – Если отвод ваших войск не начнется в ближайший час, я буду считать это объявлением войны царом, то есть вами, лично мне. Со всеми вытекающими последствиями, какие могут быть представлены. Представлены в том числе и вами, наш великий государь.
– Это угроза? Мне? – Морфей, скучая, смотрел поверх моего плеча.
– Боже избавь! Всего лишь изложение последствий, которые могут иметь место Даже в том случае, если мои слова всего лишь не будут донесены до волхвов. И, кстати, если не будут ими исполнены. Засим предлагаю распрощаться. А то так можно и воспаление легких подхватить.
Царствующая особа смерила меня бесстрастным взглядом и махнула рукой, убирая прозрачную стену.
Тотчас со звоном и ржанием примчалась бескучерная карета.
Я тоже махнула рукой, давая знак князю Зиновию, – пришла пора и мне возвращаться.
* * *– И что ты сама-то думаешь об этих предложениях? – хмуро спросил Михаил, когда я по возвращении изложила результаты уединенции.
– Ничего не думаю и думать не хочу, – пожала я плечами. – У меня сейчас одно в голове: как обезопасить нашего сына?
– Обезопасить О чем ты? Даже если принять слова пара на веру, то что может угрожать ему здесь, в Киршагском кремле? Ни одному лазутчику сюда не забраться! А если и доберется вдруг, то ты его мысли сразу узнаешь, – на том его век и кончится.
Без стука распахнулась дверь. На пороге стоял наш сын. Сонный, растрепанный. В руке перед собой он держал за хвост дохлую мышь.
– Бобо, – сообщил он и показал обнаженное предплечье.
– Что? Сынок! – сорвалась я со своего места. На тонкой детской кожице, чуть выше гривны, краснело две точечки. – Укус! – вскрикнула я – Она его укусила!
– Ну и ничего страшного! – с показной беззаботностью заявил, подходя, Михаил. – Мышат мы, что ли, бояться будем? Я выхватила у малыша животное и показала мужу: – Вот они, твои лазутчики и диверсанты! Забыл, что нечисть через любую тварь может действовать?!
– Но ведь это всего-то мышь, – попробовал успокоить меня Михаил. – Ну не загрызет же она нашего сына!
– Но заразить какой-нибудь гадостью может! Боже мой, да ведь если нечисть объявит людям бактериологическую войну, при нынешнем средневековье это будет верная гибель! Что? Что делать? Куда бежать?
Михаил стоял, не зная, как меня успокоить, и только растерянно следил за моими терзаниями.
– В подвал! – вдруг осенило меня. – В пещеры! Если Бокше помогла «опочивальня», то и Олежеку поможет! Вылечит! Идем, скорее!
– Но я не могу бросить полки… – возразил Михаил.
– А я не брошу своего ребенка! – запальчиво выкрикнула я.
И, схватив малыша за здоровую руку, повела его вниз.
По пути нам встретился дозорный, который мчался к Михаилу. На бегу он оповестил:
– Царовы полки уходят! – и понесся дальше.
* * *Я тряслась в карете, придерживая голову моего спящего малыша у себя на коленях.
Три сумасшедших дня, проведенных в пещерах рядом с сыном, у которого все больше распухала укушенная рука, едва не довели меня до нервного срыва. Когда к концу третьего дня нарыв прорвало, гной вышел и воспаление начало быстро стихать, я не выдержала и разрыдалась у Бокши на руках.
Выйдя же на четвертые сутки из подвала, я встретила мужа, который только-только разобрался с делами за те три часа, что прошли на поверхности, и собирался наконец спускаться к нам.
Не останавливаясь, без всяких предисловий, я поставила его в известность: – Еду прятать сына в своем мире!
– Где? – устремился следом за мной Михаил. – Но ты же не смогла туда попасть!
– А если он сам? Без меня? Вдруг сможет? Ведь его дед гулял туда-сюда запросто!
Михаил тяжко вздохнул и крикнул Ануфрия – готовить карету.
И теперь мы все подъезжали к имению Шагировых.
Я осторожно подняла Олежку.
– Сынок, мы сейчас пойдем с тобой к такой калиточке…
– Прямо сейчас? – засомневался супруг. – Может, хотя бы отдохнешь с дороги?
– Нет, я хочу знать прямо сейчас Я больше не могу выносить это напряжение, когда меня шантажируют ребенком! Я сама не своя, я ни о чем больше не думаю! Вот если удастся отправить малыша – вот тогда я смогу спокойно рассуждать. И тогда уж шантажистам не поздоровится! Идем скорее к калитке! Около садовой стены, на которой остались еще следы от жестяной загородки, установленной в свое время Георгом Ка-вустовым, я остановилась. Присела перед малышом на корточки, продолжила инструктаж: – Маленький мой, родной! Вот отсюда и пришла я, твоя мама, в этот мир. А теперь ты должен посмотреть – что там, с той стороны? Сначала ты только протянешь ручку – чуть-чуть, – чтоб мы увидели, действует ли для тебя этот проход. Ну, протяни ручку. Дальше, дальше – коснись пальчиками стены.
Вместо того чтобы коснуться, детская ладошка легко погрузилась в стену – Все! Выдергивай! – выкрикнула я и схватила эту ладошку, осматривая – нет ли следов нападения страшных газообразных тварей? Хотя какие следы искать – и сама не знала.
– Кажется, твоя… необычная задумка удалась, – подал голос Михаил.
– Да! – подняла я на него глаза. – Малыш может пройти!
– Малыш, кажется, может пройти как раз туда, куда ты хочешь его отправить – в твой мир. К твоей матери.
– Ты так думаешь? – воспряла я духом.
– Почти уверен. Ты когда пыталась перейти, что было?
– Не перешла.
– А что с тобой при этом было?
– Ты про тот ртутный каменный блеск, что покрыл меня с ног до головы?
– Про него. А сейчас наш сын руку через проход протянул– и что?
– Ничего! Не покрылся ничем.
– Значит?..
– А вот мы проверим, что это значит. Олежечка, подведи теперь – только осторожно-преосторожно – свое личико к стенке и чуть-чуть загляни на ту сторону. Посмотри – и сразу обратно! Хорошо?
Малыш слегка наклонился, его голова наполовину скрылась среди каменной кладки, и он тут отпрянул с удивленным возгласом: – Бобо!
На лице белела свежая царапина, а в волосах застрял маленький обломок терновой веточки с сухим листочком.
– Укололся, милый? – погладила я его головешку, вытаскивая ломкий терн. И радостно объявила: – Супруг, ты, как всегда, прав – это куст, через который я лезла с Земли! Слушай, а может, калитка и для меня откроется?
Я быстро, пока сама не успела испугаться своего порыва, наклонила голову, заглядывая через пространственную дыру. И тут же была с позором выдернута обратно заботливым супругом.
– Жива? Не съели тебя еще? – сурово осведомился он.
– А откуда знаешь, что должны были съесть? – потерянно спросила я. Ужас краснолунного мира призраков все еще стоял перед глазами.
– Каменеть не надо, тогда и не заметит никто, как тебя едят!
– Я опять покрылась блеском?
– А то! Произведение земного искусства, да и только!
– Не принимают меня обратно, – пожаловалась я. – Все к тем же призракам попадаю…
– Оставайся здесь, да и все. За сына спокойна теперь?
– Ой, да! Олежек, ты не бойся. Укололся – это не страшно. Обыкновенные кусты. Через них пролезть надо и зайти в дом тети Веры. Да что мы обсуждаем здесь? Михаил, хоть бы ты остановил ополоумевшую от счастья бабу! Пошли готовить сына в дорогу!
* * *Задумка была такая: в первый раз Олежка идет с письмом к тете Вере и тут же возвращается обратно – с ответом от нее.
Ей я написала коротко: «Здравствуйте, тетя Вера! Пишет вам пропавшая Наталья, дочь Татьяны, племянницы вашего покойного мужа. Если вы получили эту записку, то, пожалуйста, напишите, что вы ее получили. И отдайте мальчику. А он отнесет мне Он знает куда – вы только не мешайте ему. И напишите еще хоть два слова о маме моей. Как она? Здорова ли? Жду ответа. Наталья».
– Олежек, отнеси, дождись ответа – и сразу обратно! Я очень жду тебя! – глотая дурацкие, непрошеные слезы, в десятый раз говорила я сыну.
Он терпеливо слушал. Крохотный, ладненький, в самом скромном из детских костюмчиков Михаила. Сверху простая беличья шубейка. Длинные темные волосы чуть вьются из-под шапочки – не мальчик, а картинка! Я этак весь день буду им любоваться и никуда не отпущу…
