Сергей Анисимов - За день до послезавтра
— Еще!
По мнению старшего прапорщика, майор был совершенно прав: кашу маслом не испортишь. Огня пеной тем более.
Сзади был какой-то шум, но только сейчас Судец нашел время обернуться. В нескольких десятках метров от них стояли уже три машины. Одной был тот же УАЗ-69 с содранным тентом, на котором они приехали. Другой — такой же полноприводник, но окрашенный в серое с пятнами и с целым тентом, а третьей — громадный пеноподъемник на базе Вольво FL6. С борта уже прыгали фигуры в брезенте и касках с поднятыми щитками, и кто-то старший орал во весь голос, требуя быстро дать ему обстановку.
Майор крутанул рукой в воздухе, и Енгалычев вырубил подачу. Пена буркнула еще пару раз, и струя начала опадать, а через секунду или две иссякла совсем.
— Здесь все! Второй давайте!
Судец не рискнул прямо сказать майору, что второй бомбардировщик тушить смысла нет, — разве что запчасти потом снимать. Майор имел два просвета на погонах, а у него их не было ни одного, поэтому разевать рот ему не полагалось. Но его беспокоил полученный приказ, и он счел это достаточным основанием для возражения.
— Товарищ майор!
— Да! Сворачивайся!
— У меня приказ капитана Копытова, командира наземного экипажа Б/н 16, — обежать со старшим лейтенантом все расположение машин полков. Если кто-то горит так же слабо, лучше тушить именно его. Время идет.
— Еще как ты прав, прапорщик. Едрить его, это время… Старший расчета!
— Я!
— Ко мне!
— Есть!
Майор спрыгнул с последних ступенек лестницы и принял у старшего прапорщика распылитель на вытянутые вверх руки. К ним подбежал высокий офицер: знаков различия на пожарной робе не было, но крупный желтый шеврон на плече и яркая красная полоса на шлеме указывали на его статус. Кинул руку к виску.
— Старший расчета лейтенант Березовский.
— Слушай приказ, старший. Отставить тушение борта 02. Свернуть рукава, выдвинуться к расположению прочих машин полков. Провести пожарную разведку по двум направлениям, используя оба автомобиля. Доложить штабу результаты. Тушить лишь те машины, которые хотя бы в принципе покажутся вам ремонтопригодными. Выполняйте!
— Товарищ майор, разрешите?
— Слушаю.
— Разведка проведена по данным мониторирования. Наш приказ был как раз идти к борту 07; вы просто успели раньше.
— Что?
Было видно, что летчик не понял, и лейтенант объяснил:
— Видеонаблюдение по всему полю же. И работает до сих пор, кабели целы. Пожарный оперативный штаб не пострадал, там капитан Иванов. Он четко нас навел именно сюда. И саперы по расчетам по полю погнали. Много неразорвавшихся боеприпасов, опасно.
— Молодцы. Свой приказ отменяю. Делай, что считаешь необходимым.
Майор был явно впечатлен тем, что кто-то профессионально сработал в том бардаке, из которого он выбрался. Умелые и эффективные действия часового были только первым примером. Возможно, не все так и плохо в нашей армии.
— Не знаешь, сколько машин уцелело?
— Не знаю точно, товарищ майор. Из «сто шестидесятых» пара цела абсолютно точно, их вообще не задело. Один вот. На еще один пошло два полных расчета одновременно с нами. Больше не знаю, но «девяносто пятых» вроде бы сколько-то тоже цело.
— Хорошо…
Лейтенант посмотрел как-то странно. Что он думает по поводу «хорошо», было написано у него на лице. Он вновь козырнул и полез вверх по лестнице. Разумеется, командир пожарного расчета в принципе не мог поверить офицеру летного состава и должен был осмотреть ликвидированный очаг пожара сам. Уцелевший Ту-160 даже с поврежденным крылом стоил теперь как чистое золото. Если в полку осталось два целых и два ремонтопригодных «стратега» (за один Судец мог поручиться), то успех ракетного удара противника был все же не совершенно полным. Полным на три четверти минимум, но все же не до конца. Само это значило так много, что доходило сразу. Даже пара ракетоносцев с хорошими экипажами способна сотворить так немало, что кому-то будет и «через край».
Старший прапорщик, техник авиационного и радиоэлектронного оборудования Виктор Судец совершенно не являлся знатоком оперативного искусства и тактики применения сверхзвуковых стратегических бомбардировщиков-ракетоносцев. Но он не был глухим, не был слепым, поэтому увиденное и услышанное им за последние двадцать лет в совокупности давало очень яркую картинку. При верном планировании маршрута, над океаном Ту-160 были практически неперехватываемы. Над Северным Ледовитым — почти гарантированно. При этом они несут ракеты, способные достать северную часть территории главного миротворца планеты почти непосредственно из воздушного пространства Гренландии. И донести большой 200-килотонный привет всем любителям свободы и демократии в уже ставшем привычным неортодоксальном прочтении. Каждый Ту-160 несет по 12 таких «приветов». Если хотя бы треть ракет останется неперехваченной, это 8 городов, по 12–13 «Хиросим» на каждую. 4 миллиона человек гарантированно превращаются в пепел непосредственно в момент подрыва, еще половина от этого числа умирает в течение следующих пяти лет. Ну?
Старший прапорщик испытывал яркую, веселую злость. На всякий случай они дотащили распылитель пеногенератора-«двухтысячника» обратно к стойке, там теперь было кому присматривать за порядком. Потом старший лейтенант отдал команду, и они снова побежали. Майор уже уехал куда-то назад к «точке», где собирали уцелевший летный персонал. Машины не было, так что двигаться пришлось своим ходом: несмотря на слова старшего расчета, приказ капитана никто не отменял. Судец бежал за Баиром Енгалычевым, то и дело обегая или перепрыгивая глубокие выбоины в бетоне. Несколько раз он отмечал, что бомбы ломали плиты, — такое бывало, если удар приходился близко к краю. В остальных случаях они просто оставляли полуметровую закопченную воронку, засыпанную крошками и обломками, иногда с торчащими обрезками арматуры. Дважды по пути попадались невзорвавшиеся бомбы, как две капли воды похожие на ту, что он рассмотрел рядом с «Алексеем Плоховым». Который уже почти наверняка догорает. Эта мысль снова сдвинула что-то в его мозгу, и старший прапорщик взвыл от ярости, наддав вперед. Он знал эту машину до последнего болта от момента вступления в строй, он проводил с ней больше времени, чем с дочками. За нее ему заплатят по высшему счету, в чем бы это ни выражалось. 200 килотонн, суки! 200 килотонн хотя бы по одному городу, и вы вечно будете переваривать сдачу за «Плохова». У него не было ни малейших сомнений в том, кто это сделал. Ну, молитесь! Ракеты уже наверняка пошли!
Удар по аэродрому стратегических бомбардировщиков-ракетоносцев — это однозначно война, причем в полную силу. Почему удар был неядерным? Рвутся ли сейчас боеголовки «Минитменов» и «Трайдентов» над Москвой, Архангельском, Минском? Судец снова пробежался взглядом по горизонту: все было чисто. Не мелькали отсветы вспышек, не грелся воздух. До Саратова всего ничего через Волгу, и в нем проживает больше 800 тысяч человек. Наверняка, будь начавшаяся война ядерной, заряда не пожалели бы ни на него, ни на «Энгельс-2». Тот же «Минитмен» несет три разделяющиеся боеголовки по 300 килотонн — это как раз подошло бы для такой разнесенной цели, которой являются авиабаза 22-й Донбасской ТБАД. Значит?.. Что это значит? Что?
К моменту, когда их нагнала машина, оба уже полностью выдохлись, но обвинить их было не в чем. Рассредоточение машин обоих полков по площади авиабазы не защитило дивизию от тяжелых потерь, но оно спасло ее от полного уничтожения в течение считаных минут. Теперь на поле было полно народу и полно техники. Енгалычев махнул рукой пролетающему мимо УАЗу, и тот тут же остановился. За рулем был солдат-срочник: бледный, с глазами навыкате. Оказывается, его послали именно за техниками; он мотался по рулежкам уже минут пять или больше, чуть не влетел под пеноподъемник, но они стали первыми, кого он нашел.
— Десятками трупы из штаба выносят… — поделился с ними солдат. — Ужас…
По его словам, одна из ракет попала точно в штабное здание, и то пробило насквозь, а затем буквально разорвало изнутри. Если бы не утро воскресенья, полегли бы все штабные: и 22-й Донбасской дивизии, и обоих ее полков. В отличие от бомбардировщиков, штабы не были «разнесены», и размещались просто на разных этажах одного и того же здания: удобного и отлично приспособленного для работы. Но так погибли лишь офицеры отделов, занимающихся сегодня обеспечением запланированных полетов двух бортов, включая их собственный.
На этой мысли Судеца что-то кольнуло в грудь, но он не обратил на это внимания: они уже подъезжали, и ему было на что посмотреть. Контрольная башня превратилась в кучу обломков кирпича, над ней столбом вился дым. Все вокруг было в серой гипсовой пыли, летали и ползали по земле черные хрустящие хлопья, — остатки сгоревших бумаг. «УАЗ» затормозил под стеной бойлерной, и шофер поторопил их выходить — ему нужно было назад, за остальными.
