Кирилл Еськов - Америkа (Reload Game)
Засим он обмотал смоченным из фляжки платком ствол «смит-вессона» «старшого» (пороховые следы от стрельбы в упор нам ни к чему), постоял пару секунд, безмолвно собираясь с духом (а вы как думали?..) и аккуратно прострелил себе мякоть левого плеча; касательное ранение, царапина — но кровищи как надо. Быстро, но без спешки сбросил «смит-вессон» к ногам шефа, сделал из «кольта» Александр-Васильевичевого убийцы (номер спилен, идентификации не подлежит), еще два выстрела — в воздух и в заляпанную уже кровью спинку сидения, — и заковылял с тем дымящимся «кольтом» в руке к проулку, ведущему в сторону улицы; поздравляя себя с отсутствием любопытствующих.
Впрочем, на улице народ сбежался к нему довольно резво, да и полиция себя ждать не заставила: двойка патрульных, причем один из них — рыжий «немец-перец-колбаса», а второй — опять темнокожий (тут ротмистр несколько напрягся, но одернул себя — «Черт, эдак и в бытовой расизм отъехать недолго…»). Пока случившийся среди зевак доктор бинтовал ему плечо («Ничего страшного, сеньор: рана чистая, кость не задета — через неделю будете как новенький»), полицейские как раз успели наведаться в проулок, на место «перестрелки», и теперь старший — рыжий, — оставив напарника охранять crimen place, записывал показания потерпевшего — почтенного путешественника, члена Американской экспедиции Русского Императорского географического общества, сеньора Расторопшина («Судя по въездной визе в вашем паспорте, вы прибыли лишь вчера, сеньор? Да уж, свезло так свезло…»).
— Значит, человек тот вам совершенно незнаком; он некоторое время ехал в коляске следом за вами, а затем, ни с того ни с сего, открыл стрельбу… Он угрожал вам? Или хотя бы окликнул?
— Никак нет, сержант. Почувствовал вдруг удар в плечо и услыхал позади выстрел; ничего подобного я точно не ожидал! Развернулся, выстрелил в ответ — дважды, и кинулся наутек — черт его знает, сколько их там; вдогонку, вроде, не стреляли…
— У вас отличная реакция и верный глаз, сеньор — одобрительно кивнул полицейский. — Вы уложили его наповал!
— Господи помилуй!..
— Вам не о чем волноваться, сеньор: картина ясная — законная самооборона. Позвольте ваш револьвер и документы на него.
Настала ожидаемая и просчитанная пауза.
— Боюсь, мой револьвер не зарегистрирован должным образом, — вздохнул Расторопшин, протягивая оружие разом посуровевшему немцу. — Не успел, Mea culpa…
— Вот как? Привезли с собой, из Европы?
— Купил тут, в порту, у какого-то бродяги — беспечно пожал плечами русский путешественник.
Тут немец на некоторое время просто потерял дар речи.
— Вам известно, что вы нарушили целую кучу Техасских законов, сеньор?
— Известно, сержант. Но ведь не нарушь их — я сейчас, по всей видимости, был бы покойником, разве нет?
— Против этого трудно возразить, сеньор, — кивнул полицейский. — По-человечески я вам сочувствую и надеюсь, что прокуратура сочтет это серьезным смягчающим обстоятельством. Однако факт нарушения закона налицо, и вам может грозить крупный штраф. Револьвер же ваш я, конечно, конфискую.
— Да, разумеется — Ordnung ist Ordnung. Если что — наша экспедиция квартирует в гостинице «Эльдорадо», мы всегда к вашим услугам.
— Послушайте, сеньор… Сдается мне — вы чего-то недоговариваете! Вы, по всему видать, человек серьезный и бывалый… Воевали?
— Случалось.
— Ну вот. И что вдруг за детство — с покупкой нелегального ствола? Вам угрожали?
— Не мне — другим членам экспедиции. Но у меня ведь — не то, что никаких доказательств, а и внятных подозрений нет…
— Подозрения и доказательства — это уж по нашей части, а не по вашей. Выкладывайте, что есть!
И ротмистр выложил. Да, было несколько предостережений, все анонимные. А сегодня в городе он обнаружил за собой слежку, почти демонстративную (тут он подробно описал их с Сашей преследователей) и счел, что дело серьезное — правильно, как выяснилось, счел… Рассудив, что разрешение-то на оружие им выдадут в полиции только завтра, а до того «завтра» еще поди доживи, он отправился прямиком в порт и обзавелся там стволом (мифический продавец оного был описан не менее подробно, чем утренняя четверка, а время «покупки», разумеется, примерно совпадало со временем перестрелки в «Кондоре»); в высшей степени своевременно, как выяснилось, обзавелся — на обратном пути из порта как раз и выпал случай опробовать машинку.
— Кстати, сержант: а вам-то стрелявший в меня — знаком?
— Не думаю, сеньор. Явный иностранец, и документов при нем никаких.
— Но если что-то выяснится — вы дадите нам знать? Всё-таки небезынтересно, согласитесь — кто и зачем за нами охотится…
— Да, непременно… Но только, если позволите, сеньор — вот вам, неофициально и откровенно. Никто в крипо личность вашего стрелка всерьез раскапывать не станет — у них своих, техасских, дел по горло; похоронят по-быстрому — и тело, и дело… Так что я бы, на вашем месте, обратился в частное сыскное агентство.
— Спасибо, сержант, так мы, наверное, и поступим. А сейчас — можно, я лягу?
— О, разумеется! Мы знаем, где вас искать — если понадобитесь. Эй, извозчик! Давай-ка сюда, живо! Да гляди аккуратнее — не дрова, чай, повезешь.
…Коньяку в командирской фляге еще хватало. По справедливости, у разведчиков должна быть своя, отдельная, Валгалла, а пропуском туда — не оружие, зажатое в мертвой руке, а такой вот неопознанный труп в безымянной могиле в чужом краю:
Он раскрыл «Одиссею» на доблестной песне девятой,
Стоял Одиссей, Полифему в лицо говоря:
«Я — Никто! Так меня называют друзья и солдаты,
Таким меня знают чужие края и моря».
Он был Одиссеем. Империи черные волны
Проносили его мимо Сцилл и Харибд по ночам,
От которых седеешь, но делаешь дело безмолвно,
Эти ночи закрыты, никаким не доступны ключам.
Плач овцы. Гиндукуш. Разбойничья копоть
Пещеры. Игра воровская костров.
Империи нужны в глуши одинокие тропы,
Одинокие трупы, одинокий заброшенный ров.
Земля пухом, Александр Васильевич… как там у нас — плещется ль еще на донышке?
…Знакомая дверь черного хода сама распахнулась ему навстречу, и он мигом проскользнул внутрь, тревожно приложив палец к ее губам:
— Тс-сс! Ты одна в доме?
— Да, конечно: я ждала тебя… Господи, ты ранен? Давай-ка живо наверх, лечиться!
— Нет, подожди. Я… Черт, я, похоже, ненароком втянул тебя в скверную историю, хуже некуда…
— Да?..
— Да. Твое предостережение о запахе смерти было весьма своевременным. И если те, кто охотится сейчас за мною, решат, что нас с тобой что-то связывает, это может кончится для тебя… плохо, совсем.
— А на самом-то деле нас, выходит, ничто не связывает, да? — прищурилась она, высоко вскинув голову.
— М-маша! — мягко-увещевательно (а про себя — чуть зубами не скрипнув) вымолвил он. — В городе только что убили двоих людей, которые были связаны со мной, и еще одного — похитили. И мои мозги сейчас заняты только тем, чтоб ты не оказалась следующей в этом списке!
— Ну, у меня прям-таки от сердца отлегло! — серебристо рассмеялась она. — Не волнуйся за меня, солдатик: я вполне способна за себя постоять — уверяю тебя.
— Черт побери, — уже не сдерживаясь, рявкнул он, — уж те-то двое точно умели «за себя постоять» — как мало кто умеет этом чертовом мире, да только вот ни черта им это не помогло!! В общем, раз уж я тебя в это втянул, я обязан теперь обеспечить тебе защиту — рядом со мной, конечно, будет опасно, но без меня, в одиночку — совсем труба. Извини.
— Хорошо, я согласна, — с чуть заметной улыбкой кивнула она. — Ты останешься тут, со мной?
— Нет. Тебе придется со мной уйти — я тебя спрячу, хотя бы на время. А мне надо разыскивать моего друга, того самого «непростого парнишку» — он исчез…
— Так это он — похищен?
— Да. Его, похоже, заманили в ловушку, прислав в ту кофейню записку — якобы от меня.
— Ты это знаешь или предполагаешь?
— О, он очень сообразительный мальчик! Перед тем, как уходить из кофейни, он написал письмо-отчет на мой адрес в гостинице — его, разумеется, перехватили те ребята, — но сам тем временем исхитрился спрятать записку-вызов — в точности так, как в одной из шпионских историй, что я ему рассказывал на днях…
— Да, тебе надо спешить, — ее отрешенный взор был устремлен куда-то в пространство, поверх его головы. — Мальчик жив, но ему очень плохо. Или — так: ему очень плохо, но он пока жив. Выбирай формулировку сам.
— Откуда ты знаешь?!
— Знаю — и всё, — отрезала она. — Ладно, я попробую отыскать твоего непростого парнишку — если черный камушек еще при нем.
