Вячеслав Шпаковский - «Умрем же под Москвой!» Свастика над Кремлем
Он вспомнил недавно услышанный им рассказ шофера из транспортной колонны, коротавшего с молодыми солдатами вечер у костра. Генерал тогда подошел к ним совсем близко, но в темноте его не узнали, и он услышал для себя немало интересного.
– Здесь, в пустыне, – рассказывал водитель, – летом так жарко, что приходится ездить в одних трусах, но все равно ощущение такое, словно тебя засунули в раскаленную печь. Там, где камни, – еще ничего, ездить можно. Но там, где пески, – это сущее божье наказанье. Все барханы похожи один на другой, дорогу постоянно заносит, поэтому приходится полагаться не столько на карту, сколько на компас. Хотя случается, что и он врет из-за сильных магнитов, с которыми мы все ездим. Получается, что и так, и этак, а все равно плохо.
– А зачем же вам тогда магнит? – удивился какой-то солдат.
– Да без него в песках никуда, – заметил ему водитель. – Песок такой сухой и сыпучий, что если не дай бог что-то у тебя сломалось, а ты чинишь машину и уронишь в него деталь, то можно считать, что она в нем просто потонет. Только с помощью магнита ее и отыщешь, а так без него никаких запасных частей не напасешься. Правда, как-то Макс Вернер уронил в песок пробку от радиатора, да еще и наступил на нее. Полез водить по песку магнитом, а ему оттуда как выскочит закованная в цепь рука со скрюченными пальцами, ну он тут же в обморок и хлопнулся. Хорошо еще, что мы были неподалеку и пришли ему на помощь. Между прочим, там в песке оказалась самая настоящая высохшая мумия, да еще в цепях. И я этому совсем не удивляюсь… Как-то раз мы попали в песчаную бурю и гнали так, как если бы за нами летели «Спитфайры». Это надо видеть, ребята, да-а, видеть!
– Ну, а еще что? – продолжал расспрашивать шофера новобранец. – Какие вам еще довелось пережить приключения?
– Приключения? Ну я бы не сказал, что это приключения, парень. Здесь война, а не игра в индейцев. Вот еду я, к примеру, вчера. Вижу бархан, а на бархане всадник во всем белом и на верблюде.
– Ну и… – И… увидел меня, скинул винтовку с плеча и давай палить. Три дырки в капоте, одна в боковом стекле. В меня только чудом не попало.
– А почему же он стрелял? – Не задавай-ка глупых вопросов. Курд он был, потому и стрелял.
Так Гудериан узнал о целом ряде проблем его водителей, обычно ускользавших от его внимания, однако легче от этого ему не стало. Он и без этого понимал, что вверенные ему солдаты сражаются с полным напряжением сил и если победа не наступает, то виноваты прежде всего не они, а те, кто все это затеял, не обеспечив их в изобилии всем необходимым. Но он понимал это, находясь здесь, среди солдат. Но мог ли он рассчитывать на то, что это же самое понимал еще и фюрер в «Вольфшанце»? Решив выяснить все раз и навсегда, Гудериан полетел в «Вольфшанце» лично, однако застал там фюрера в ярости. Он кричал, брызгал слюной и ломал мебель, не стесняясь ничьего присутствия. На Гудериана он просто наорал и отрешил его от должности. Роммеля в тот день от отставки спасло его отсутствие: он выводил остатки своих разбитых войск на линию Суэцкого канала. И… кто-то же должен был выполнить эту его работу?
* * *Фельдмаршал Роммель прибыл в Александрию поздним вечером 13 сентября. Здание, которое было отведено для его штаба, было окружено солдатами СС, и здесь же в гробу лежал мертвый Адольф Айхман. Фельдмаршал отдал жертве теракта последнее «прости» и тут же поднялся к себе в кабинет. Его порученец здесь, в Александрии, полковник Розеншталь начал докладывать:
– Они арестовали приблизительно четыреста человек в районе квартала, где было совершено убийство, вывезли всех за город и там расстреляли из пулеметов. Во всех мечетях города стоит стон и плач. Бродячие дервиши открыто призывают убивать всех гяуров, то есть нас, и грозят возвращением англичан, которые почему-то к неверным не причисляются…
– Они поймали убийцу? – Конечно, нет. Большинство расстрелянных – это женщины и дети. Мужчины были на работе. Я даже думаю, что стрелявший был никакой не араб, а еврей. Но для СС все местные жители абсолютно одинаковы.
– Сделаем так, – прервал его Роммель, – немедленно, я повторяю, немедленно, следует арестовать здешнего начальника СС гауптштурмфюрера Ханке. В Берлин нужно будет сообщить, что он превысил свои полномочия и что если бы мы этого не сделали, то против нас завтра же восстали бы все арабы Ближнего Востока. Пускай СС имеют в виду, что они не имеют права проводить здесь подобные акции без моего разрешения… Постарайтесь изложить все так, чтобы фюрер все это понял и поддержал мою точку зрения. А я потом подпишу все, что вы там напишете.
* * *Адольф Гитлер получил депешу от Роммеля на следующий день. Однако Гиммлер узнал обо всем случившемся еще накануне и был просто в бешенстве от того, что какой-то там выскочка-фельдмаршал, кстати, так и не сумевший взять Иерусалим, позволяет себе столь откровенно не считаться с СС, а значит, и с ним – Генрихом Гиммлером. Он переговорил об этом с фюрером, и тот, хотя и выслушал его внешне очень спокойно и ничего не сказал по поводу убийства Айхмана, тут же распорядился вызвать к нему фон Браухича.
Фельдмаршал прибыл спустя час. Он ничего не знал об убийстве Айхмана и был несколько удивлен таким поспешным вызовом к фюреру.
Тот встретил его, стоя у огромной, во всю стену, карты военных действий.
– Дивизия СС «Тотенкопф» должна быть немедленно отправлена в Египет, – сказал Гитлер Браухичу и, как если бы тот уже сказал «да», добавил: – Как скоро это можно будет осуществить?
Случись все это до разговора с Моделем, Браухич, возможно, и не стал бы возражать фюреру, а постарался сразу назвать конкретное число, после чего всю остальную работу поручил бы Гальдеру. Но сейчас его раздражала буквально каждая мелочь, вернее – зависимость собственного положения от самых разных людей, включая, например, того же Моделя, да и фюрера тоже. Поэтому он, не подумав, начал возражать:
– Дивизия «Тотенкопф» крайне необходима для предстоящего наступления в районе Вологды. Сил сейчас явно недостаточно, поэтому мы не сможем отправить ее в Египет.
Гитлер молниеносно пришел в бешенство: – Все, что вы мне сейчас говорите, это одни оправдания. «У нас нехватка сил!» – вот что вы твердите мне постоянно. Нехватка топлива, нехватка боеприпасов. Нехватка всего. Это вся информация, что я получаю от генералов. «Мы не можем сделать это». Вы не можете захватить Вологду, вы не можете захватить Иерусалим. Перед этим я получил сообщение от генерала Гудериана, что он не может взять Багдад. И почему вы не можете сделать этого? Я скажу вам почему. Вы испытываете недостаток желания. Это – трусость, вот что это значит. И вы скрываете эту трусость за устаревшими стратегическими идеями. Если бы вы следовали всем моим приказам, мы были бы на Кавказе уже полгода назад, и не было бы ни одной из нынешних проблем.
Гитлер сделал паузу, чтобы набрать воздух. Браухич ждал, что он опять будет кричать. Но, к его удивлению, фюрер теперь говорил спокойно, почти дружественным тоном:
– Это большая ответственность. Я понимаю это. Вы устали и больше не способны исполнять свои обязанности. В чем мы нуждаемся теперь, так это в безжалостном следовании национал-социалистическим принципам, а не профессиональным способностям, которые были изучены в академиях. Я – единственный, кто может командовать армией в этой манере, так что я освобождаю вас от командования.
– Как вы пожелаете, мой фюрер, – ответил фон Браухич и чеканным строевым шагом покинул его кабинет.
* * *Бункер Черчилля был расположен в самом центре Лондона посреди респектабельной Кинг Чарльз-стрит. «Отсюда я буду управлять войной!» – заявил Черчилль в мае 1939 года, и все эти годы именно так и было, хотя случалось, что он отсюда и уезжал. Довольно скромное жилище премьер-министра – комната № 65А, где была его спальня и личный кабинет, соседствовало со святая святых этого подземного штаба – «комнатой карт».
В самый разгар войны – в конце 1941 года – комендант бункера увидел серьезную опасность в мраморной лестнице, ведущей на второй этаж. При попадании бомбы она могла бы завалить выход из комнаты карт. Поэтому было решено срочно перестроить убежище: смежную комнату залили бетоном до потолка, оставив тоннельный проход на случай завала.
Впрочем, по сравнению с бункером Гитлера или подземными апартаментами Сталина в Куйбышеве, «war room»[12] британского премьера была укреплена совсем слабо и не выдержала бы попадания даже 500-килограммового фугаса. Но ставка в данном случае делалась вовсе не на толщину перекрытий, а на мастерство зенитчиков и на количество защищающих город истребителей «Спитфайр».
12 сентября сюда прибыл маршал авиации, чтобы решить несколько важных вопросов относительно войны в Бирме. Черчилль принял его вполне по-домашнему – в роскошном зеленом, вышитом золотом, халате и с неизменной сигарой в зубах. Маршал знал, что Черчилль сплошь и рядом работает по ночам, лежа в постели, причем держит под кроватью фаянсовый ночной горшок, чтобы лишний раз никуда не выходить из комнаты, полной сверхсекретных бумаг.
