Атаман (СИ) - Вязовский Алексей
Как оказалось, ошибся. Стрелок Блант из 33-го полка оказался натуральным перебежчиком, о чем он мне сообщил, испуская последнее дыхание. Ну, перестарался я — с кем не бывает!
* * *
— Кафар хуну Бханда мурну рамро!
«Лучше умереть, чем жить как трус!» — орали мои «малыши», весело дергая вверх ногами под треугольными темно-синими знаменами с сикхской символикой. Они внесли некий горский шик в маршировку — к ярости Ступина, который ничего с этим поделать так и не смог.
— Джаи Махакали, айо горкхали!
«Славься Великая Кали, идут гуркхи!» — надрывались ротные-субедары, размахивая длинными тальварами — вверх-вниз, вверх-вниз… Рана, Гхале, Тхапа, Рамбахадур и Буарагон, мои любимчики, мои глаза, уши и хвост, и ваши помощники-джамадари — без вас у меня ничего бы не вышло.
— Махакали и атаман! — весело отвечали им марширующие гуркхи-солдаты, легко, как выяснилось, таскающие часами груз в треть своего веса и любящие приказы.
Кричалка! Они славили Кали, богиню смерти, и меня, их субедара, атамана или еще не пойми кого. Превратили меня в божество…
Если бы не их выбранные командиры, хрен бы я за месяц с небольшим смог бы превратить банду горцев в подобие батальона, отвечавшего моим хотелкам, или, как мечталось Ранджиту, в полк — в гуркха кампу. Знамена, барабаны, кричалки, марш с ружьями на плече — наш «Петр Алексеевич» Сингх был в восторге. На его глазах формировалась армия нового строя, и уже парочка сводных батальонов из местных несикхского происхождения почти готова — набор вот-вот должен был завершиться. Наш пример оказался заразителен.
«Джаи Махакали!» Да, мои чертенята поклонялись богине Кали и даже меня ей посвятили. Вкопали столб посредине двора мечети-казармы, слегка его надрубили у самой земли, притащили тощего, ростом с большую собаку вола, снесли ему башку — Рана постарался одним ударом — и измазали мне все лицо кровью. Я теперь любимец богини смерти, от моего чиха разбегаются тигры, все женщины трепещут, меня вожделея, а враги, как суслики, прячутся в норы… Короче, я крут, как вареное яйцо, тем более что у меня есть подкинжальный ножик.
О, с этим ножиком забавная вышла история.
Рана как-то раз углядел у меня сей гаджет и разорался на всю казарму. «Ну все, писец! — подумал я. — Опять пойдут резать фанатиков-нихангов».
Шастали тут такие парни в синем, называли себя бессмертными, пока мои гуркхи не объяснили им, что здесь вам не тут. Те кидались своими острозаточенными кольцами-чакрами, да только поди попади в моих недоросликов! Вырезали пару десятков, крику было на пол-Лахора — бежали неробкие ниханги! Ранджит очень веселился — его эти парни из Золотого храма самого до печенок достали своим беспределом.
Оказалось, что резня отменяется. Рана орал про другое. Про то, что мы одной крови. В смысле гаджетов. У гуркхов в ножнах не один кукри наличествовал — еще был маленький, но очень острый ножик для свежевания туш и еще один, тупой, игравший роль огнива. Как говорится, у дураков мысли сходятся, а у умных — приспособы. Меня с тех пор еще сильнее зауважали.
Бам-бам-бам! — лупили в барабаны приданные батальону дробильщики. Уи-уи-уи! — надрывались флейтисты.
Мы как-то незаметно обросли вспомогательными войсками — не только музыкантами, но и квартирмейстерами-фуриями, хранителями времени (теми, кто отбивал часы на гонге), джанда бадарами, ответственными за уход за знаменами, водоносами, халаси, смотрителями за палатками, поварами-лангри, сарбанами, приглядывавшими за батальонными верблюдами, бельдарами-пионерами, посыльными-харкарами… Короче, как я ни упирался, а вышел полноценный полк — пять боевых рот и масса обслуживающего персонала.
Ничего бы не получилось, если бы не ежедневный присмотр Ранджита. В лице моего гуркха кампу он нашел себе игрушку и объект ежедневного попечения. Английские мушкеты, порох, боеприпасы? Арсенал махараджи распахнул свои двери, и впечатляющий результат контрабанды — а что вы еще хотели? — был к нашим услугам. Заходи, дорогой, бери что душе угодно! Но не забывая, что кремни — жуткий дефицит, а патроны сами крутите, коль руси-казачки такие способные. Нужна единая форма, желательно зеленого или салатового цвета? Получите — распишитесь: белая домашняя холстина моих горцев за пару суток выкрашена в подобие хаки. Нужны барабанщики и дудочники? Вельми-понеже — вот вам конкурс стукачей и флейтистов, только выбирай! Вся мощь сикхского царства омывала нас теплой, ласкающей волной!
Глупость, конечно. Как можно за месяц создать боеспособное пехотное подразделение?
— Петр Василич! — чуть не рвал рубаху на груди замученный Ступин. — Ну как мне успеть, а? Захождение колонн, перестроение в каре, стрельба плутонгами, дистанция на марше? Годы! Века нужны мне, чтобы чернорожих чему-то обучить! Хорошо хоть со стрельбой и перезарядкой все неплохо — научил их нашему приемчику прикладом пулю прибивать (4).
Чернорожие… Прилепилось с Куруха-толмача — на самом деле, гуркхи были скорее желтолицыми, а про сикхов я вообще молчу. Иконописные лики этих парней Ранджита, если бы не бешенные глаза и темные-темные лики, напоминали скорее греческие профили. Порой они из-за своих длинных прямых носов казались мне потомками армии Александра Македонского…
Что же касается практического применения гуркхов, это был, что называется, камень преткновения. Ранджит хотел видеть в них образец, эталон. Мне же было понятно, что это лучшие егерские части, которые только можно вообразить. Гуркхи неожиданно оказались отличными стрелками. Из того дерьма, что называлось здесь ружьями. Но! Не знаю откуда, но махарадже занесли мусор в голову — в сражениях побеждают линейные батальоны. Вот вынь ему да положь идеальный строй! Из гуркхов⁈
Мы спорили с ним до посинения, я видел нечто другое, чем он себе вообразил из странных, но правдивых рассказов о глупейших боях в Европе — зачем нужно сближаться на сто шагов и пулять-пулять-пулять? Пока кто-то не дрогнет. Я доказывал с пеной у рта, что можно бить врага на дистанции.
— Рус-Пьётр, — прервал меня Ранджит в разгар восхищавшего его парада и очередного нашего спора, — армия твоего атамана Платова стоит перед рекой Инд.
(1) Палтан — батальон, кампу — полк в сикхской армии.
(2) Британцы, а в нашем случае Петр, не отделяли гархвалов и кумаонов, жителей предгорий Гималаев, от непальских гуркхов, скопом записывая всех их в «гуркхи».
(3) Дезертиры из королевской армии первым делом отрывали от своего мундира высокий кожаный воротник, безжалостно натиравший шею — это был своего рода отличительный знак. Короткая пика с вилкой-трезубцем — это спонтон, отличительный знак сержанта с 1792 г., который пришел на смену алебарде. Использовался для выравнивания строя — как оружие был мало эффективен, хотя им и вооружали офицеров до 1786 года.
(4) Известный в профессиональных армиях второй половины XVIII — первой половины XIX способ перезарядки ружей. Вместо того, чтобы прибивать пулю шомполом, солдаты, сыпанув пороха в дуло и сунув туда патрон, били прикладом о землю, и пуля соскальзывала в положенное место.
(вот такие предки были у знаменитых на весь мир бойцов-гуркхов)
Глава 4
Я сидел в своей комнате в лахорском дворце и задумчиво крутил в руках причудливо изогнутый нож-кирпан, доставшийся мне как трофей в Куня-Ургенч. Играл его цепочкой и думал, что же мне с ним делать. Два дня назад показал его Куруху-толмачу, надеясь на подсказку, как найти семью, которой мог бы принадлежать этот священный для сикхов предмет. Пухляш лишь развел руками — кирпанами называли практически любое оружие, висевшее на боку правильного сикха. Обычно в этом качестве выступал тальвар — серьезного размера меч, а не та скромная железяка, которой я владел по праву победителя.
