Господин следователь. Книга восьмая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Надеюсь, козлушку не перекормлю? Иначе придется вызывать ветеринара, прокол ей делать. Шучу.

Решив, что Маньке достаточно, хотя она и строила глазки, требуя дать еще кусочек, отправился пить свой утренний чай, потому что кофий закончился. Анька, мартышка этакая, став гимназисткой, совсем службу завалила. Впрочем, кофе можно попить и потом, попозже.

Водичку вскипятил, заварил и, только собрался отыскать какую-нибудь сушку-печенюшку, чтобы не пить’голый' чай, как во дворе опять раздалось блеяние козы и чей-то мат. Голос, между прочем, мужской. И коза, между прочем, была закрыта в сарайке. Что бы вы решили?

Выскочив наружу, увидел такую картину: наша Манька, воинственно выставив рога, пытается атаковать какого-то высокого старикана, с длинной седой бородой, вооруженного поленом. Старик опрятно одет, но почему-то босой.

— Да я тебе… рогатая… сейчас…! — орал дед, размахивая поленом.

(то, что пропущено, в телевизоре запипикивают)

— Ме-е! — отвечала Манька, не думая отступать.

Кажется, пора и мне вступать в дело.

— Я тебе сейчас самому рога поотшибаю! — рявкнул я. — Ни хрена себе, среди белого дня козу ворует. Да ты у меня сейчас в тюрьму пойдешь, козокрад хренов!

— Барин, ничего я не крал! — испуганно прокричал старик, но полено не выбросил. — Я только во двор вошел, а эта…( непечатное) рогатая, бодаться кинулась.

— А за оскорбление козы тебе два года добавят, — мрачно пообещал я, подходя ближе. — И то, что пытаешься козу украсть в присутствии хозяина, это уже разбой! Ты у меня не в тюрьму пойдешь, а на каторгу, хмырь болотный.

— Барин, да какой же я разбойник? — вскинулся старик. Оглянувшись, он прокричал кому-то за забор. — Ефим, поди сюда!

— Ни хрена себе, целая банда! — удивился я. — Сейчас, погоди немножко, городовых высвистну, окучат тебя вместе с твоим Ефимом.

Разумеется, свистка у меня с собой не было. Я его таскаю с собой, перекладывая из одного мундира в другой, но нынче-то в домашнем — старых штанах, которые как-то зашивала Наталья, и в халате.

Ни старика, ни его сообщника я почему-то не испугался. Да и не ходят разбойники по дворам, тем более, к судебным следователям. Но вот какого хрена этому бородачу здесь надо?

Заскрипела дверь и во двор ввалился еще один персонаж — здоровый мужик лет тридцати-тридцати пяти, почему-то с сапогами в руках.

— Манька, в сарай! — коротко приказал я, прикидывая, кого первым валить — старика с поленом или молодого бугая?

И этот верзила замахнулся сапогом на Маньку⁈ Так это все равно, что замахнуться на мою Аньку.

Хотя… Нет, разница есть. Замахнись он на Аньку — сразу бы убил, не считаясь с последствиями, а тут просто отбил его кулак (отмахиваться сапогом от разъяренного хозяина, у которого пытаются украсть любимую козу? фи…) и отправил в нокаут. А старик, выбросив-таки полено, забыл, что существует калитка, перемахнул через забор, словно молодой э-э… козлик. Кажется, приземлился не очень удачно.

— Манька, ты видела такую наглость? — возмущенно спросил я у рогатой, которая и не подумала уйти в сарай. Вот, Анька бы меня послушалась. Или нет?

Присев на корточки, потрогал здоровяка. Вроде, уже оклемываться начал. Это хорошо.

Открыв калитку узрел, что старик с трудом, но поднялся с земли.

— Ногу не поломал? — нелюбезно поинтересовался я.

— Барин, так что ж ты сразу драться-то кинулся? — со слезами в голосе спросил старик.

— Спрашиваю — все цело? — еще раз поинтересовался я.

Бородач встал, топнул вначале одной ногой, потом другой.

— Так вроде все, — с сомнением сказал он.

— Отлично. Значит, в каталажку своими ногами пойдешь.

— За что в каталажку-то? Я к Нюрке пришел, внучку хотел навестить.

— К какой это Нюрке? — удивился я. — Здесь таких нет. В другом месте внучку ищи.

— Как это нет? Мне сказали, живет она нынче в доме вдовы Селивановой, в прислугах у богатого барина. А я сам Селиван, запомнил.

Глава 5

Родственники

И тут до меня хоть и медленно, но стало доходить. Нюрка, это ведь Нюшка? То есть, Анька? У имени Анна много вариантов, не враз и упомнишь. А приятеля пристава, который отдал ему в прислуги беременную дочь, Селиваном звать.

— Подожди-ка… Ты, не из Аннина ли часом? — хмыкнул я. — И ищешь свою внучку, которая Анна?

— Ее самую, — закряхтел старик. — Но соплива она еще, чтобы Анной звать.

— Ищешь внучку, а коза тебе зачем?

— Барин, господь с тобой! — замахал руками старик. — Я только во двор вошел, а эта… скотина рогатая, бодаться кинулась.

М-да? Я же сарайку запирал, точно помню. Дверцу закрыл, веревочку плотно намотал. Или плохо намотал?

— Заходи, что ли, — не слишком-то дружелюбно сказал я, открывая калитку.

Войдя во двор, посмотрел, как там верзила? Но тот уже встал и теперь трясет головой. И козлуха никуда не делась. Стоит себе, башку наклонила, рога выставила.

— Манька, домой! — железным голосом приказал я.

— Ме-ее! — замотала коза бородой.

— Тогда шиш тебе, а не хлебушек с солью.

— Ме? Ме-а…

Что удивительно, но рогатая бестия все поняла, послушалась и пошла к себе.

Закрыл дверь за животиной, замотал веревочку вокруг гвоздей, подергал. Вроде, сойдет. Нет, нужен настоящий засов или хотя бы крючок поставить. Кто бы еще изладил?

Повернулся лицом к пришельцам.

— Селиван, значит, из деревни Аннино? — решил уточнить я.

— Именно так, — закивал старик. — Селиван Антипов, у писаря в волости как сын Голицын записан.

Голицын! А ведь прикольно. Если выписать Аньке документ — мол, по отцу Сизнева, по матери Голицына? Но в метрической книге, скорее всего, записано, что мать ребенка Евдокия Селиванова, и все.

Если кто-то считает, что я стану просить прощения за нокаут, в который отправил здоровяка — заблуждается. Ибо, не фиг… Это мой двор. И это моя коза, на которую замахнулись. Покушение, так сказать, на причинение телесных повреждений домашнему животному.

— А это что за бандит? — кивнул я на верзилу. — Сапоги он с кого снял?

— Мои это сапоги! — завопил старик. — И не бандит он, а зять мой, Нюркин дядька.

Похоже. Ноги у старика босые, но слишком белые, чтобы босым ходить.

— Ясно, — решил подвести я черту. — Понял, что вы не разбойники, а родственники моей кухарки. Козу не крали, а просто вышло недоразумение. И что вы от девки хотели?

Не упомню — или мне Анька просто не говорила? — навещала ли ее родня со стороны матери? Кажется, нет.

— Нам бы, барин, с самой Нюркой нужно поговорить, — подал голос Ефим.

— Со мной говорить придется, — заявил я. — Вот, когда ваша Нюрка свой дом поставит, хозяйкой станет, то говорите, сколько вам влезет, а тут я распоряжаюсь.

— Так сама-то девка где? — с недоумением спросил старик.

— Отсутствует она, — со значением сказал я. — Учиться Анна ушла, вернется во второй половине дня.

— Учиться ушла? — в один голос переспросили родственники.

Стоп. Если я Аньку готов считать сестрой, получается, что это и мои родственники? Сколько там у ее покойной матери сестер было? Шесть? Шесть теток, да еще их мужья? Не многовато ли?

— Короче, мужики, мне на службу пора идти, — сообщил я, поглядывая на деда и дядьку.

— Так ты иди, барин, мы Нюрку и здесь подождем, — сказал старик. — Посидим тут, подремлем. Устали мы. Второй день в пути, еще вчера вышли.

Ну да, ну да… смотрел как-то карту, помню, что от Аннино до Череповца почти семьдесят верст.

— То есть, собираетесь в моем дворе сидеть? — решил уточнить я.

В принципе — положено у хозяина разрешения спрашивать. Или решили, что я молод и выгляжу несерьезно? А плюха дядюшке ничему не научила? Повторить, что ли?

На кой ляд мне во дворе два незнакомых мужика? Еще и Манька волноваться станет. Козы — животные впечатлительные. Выгнал бы, на хрен, если бы это не были родственники Аньки.

Ни дед, ни дядька ничего не сказали, а только пожали плечами и стали рассаживаться около дровяника. Дед еще и обуваться стал. Ладно.