Виктор Зайцев - Прикамская попытка – 1
Такие дела все рабочие понимали, одно дело, за бесценок железные слитки да листовое железо гнать, совсем другое — пушки делать. Тут и рабочим может оплата вырасти, завод в оружейные переведут, всяко пушка дороже железного листа выйдет. Все заинтересовались этим делом, от управляющего, до простых рабочих. Владимиру дали помощников и место предоставили, возле кузнечного цеха, чтобы его станок к водяным колёсам прицепить. Так, немец две недели без отдыха работал, а станок свой сварганил и, аккурат, перед Рождественским постом показал начальству. Свёрла для станка он, как раз, в переделанной печи закалил, да так, что они железо не хуже масла резали. Тупились, понятное дело, но не сразу, на полчаса работы хватало.
Начальство, как немецкий станок увидело, вовсе головы потеряло, начали ахать и охать, расспросы завели, откуда, мол, такое чудо? Тот, не будь дураком, заявил, что сам из головы выдумал, нигде в мире такого чуда нет и долго не будет. Наши рабочие, понятное дело, не поверили, больно уверенно ладил Владимир-от свой станок, сразу видать, что не первый раз собирает. Но, своего брата-работягу выдавать не стали, станок добрый вышел, грех жаловаться. При виде такого станка начальство ахнуло, да ещё после того, как Владимир лично расточил два отлитых пушечных ствола. И, сделал это на глазах изумлённого начальства, всего за пару часов, заменив, пять свёрл. Глубина отверстий, правда, были всего в аршин длиной, пушек таких коротких не бывает.
Одним словом, убедил немец управляющего и главного инженера, вместе со всеми мастерами, разрешили они отлить пару заготовок под настоящие длинные пушки. С этими отливками опять немцы стали возиться, вдвоём выбирали руду, добавки, присушки разные подкидывали. Печь отдельную выбрали, всю плавку возле неё вдвоём простояли, то и дело подсыпали свои присушки. Грешным делом, рабочие ждали, что плясать начнут, словно шаманы вогульские. Нет, обошлось, плавка прошла без колдовства, Андрей даже «Отче наш» прочитал напоследок, восемь раз. Должно быть, потому и вышла отливка редкостного качества, даже мастера удивились, как можно такое железо сварить сразу, без перековки. Алимов, управляющий, уже тут, как тут. Ходит, выспрашивает, что, да, как? Подручные его, старшие мастера, быстро стали всё записывать, пока не успели забыть, какой руды, сколько угля, да запутались в присыпках. Их, видишь, немцы никому не рассказывали, что там в этих добавках, никто, кроме них, не знал.
Конфуз полный вышел у алимовских соглядатаев, рабочие и рады, знай наших. Андрюха Шадриным носы утёр, друг его самому управляющему нос натянул. Хоть и немцы, а свой брат, работяга, народу заводскому такое дело очень приятно вышло. Глядишь, и к ним начальство по-людски будет относиться, не то, всё в рыло норовят заехать, что не по-ихнему. На лицо, однако, вида никто не подал, стояли мастеровые, дураками, глазами хлопали, да молчали. Андрюха, он от своих не прятал добавки, когда готовил-от. Почти все их литейщики и запомнили, да ещё и объяснял, что для чего добавляет. Какая руда от хрупкости, какая для твёрдости, почему «Отче наш» надо восемь раз читать, а не девять, к примеру. На цвет расплава указывал, чтобы вовремя отливку начать. Почитай, год, без малого, Андрюха в литейке проработал, мужик добрый, хоть и привычки немецкие, бороду бреет, водку почти не пьёт. От своих он ничего не скрывал, но и не навязывался с советами, добрый человек сам поймёт, а худых в литейке отродясь не бывало. Не задерживались худые люди в литейке, работа опасная и тяжёлая, кто сам убегал, кого и припугнуть приходилось, расплаву плеснуть рядом или ещё как.
После испытания отливки отковали на самом сильном молоте, чтобы пустоты внутренние убрать и напряжение в металл посадить. Кованное железо, ещё предки наши заметили, крепче и качественней выходит. Тут немцы немного перестарались, заготовки под стволы вышли в три аршина, на пол аршина длиннее станка сверлильного, что Владимир сделал. Всем интересно стало, что немец делать станет, заготовку сразу обрубит или сначала торцы срежет, чтобы до ровной поверхности дойти. Тот удивил всех, поместил всю заготовку на станок, выставил дополнительный крепёж на салазки, сменил зажим на задней бабке, и начал обтачивать трёхаршинную заготовку. Тут сразу стало ясно, что сталь в отливке исключительная, резцы летели через каждые четверть часа. Заготовку Владимир точил полдня, дойдя до половины.
Начальство к тому времени, понятное дело, ушло, рабочих мастера разогнали по местам, но, нет — нет, да подойдут сами, любопытно. Два дня ушло на наружную обработку заготовки, сверлил и растачивал внутреннюю поверхность ствола немец всю неделю. На обработку второй заготовки попросились рабочие, всем интересно такое дело попробовать, тут Владимир не скрытничал, показал всё, как есть. До самого Рождества заводские рабочие и мастера, не реже раза в неделю приходили в токарную мастерскую, взглянуть, как немец работает, таких станков и приспособ, что он напридумывал, никто и не видал. Однако, всё у него шло хорошо, народ и понял, что у себя на родине Владимир знатным мастером был. С кондачка такие инструменты не сделаешь, чувствовалось, привык он такими работать. Да и друг его, Андрюха, нисколько не удивлялся тому, что происходит, частенько навещал и обсуждал, со знанием дела.
Одним словом, пока все Рождество отмечали, оба немца в мастерской засиживались. К концу рождественской недели представили две пушки начальству. Управляющий, понятно, пальчиком потрогал, на дуло изнутри посмотрел и говорит,
— Жаль, нельзя испытать эти красавицы, пороха мало, только для солдатских ружей.
— Так, Ваше превосходительство, — не моргнул глазом Владимир, — для наших пушек и заряд уже готов. Его мне Андрей Быстров изготовил, на полсотни выстрелов хватит. Даже банники выструганы, и десяток ядер имеется, как раз по калибру ствола.
О том, что для пушки особые заряды Андрюха ладит, половина кузнечного цеха знала, они ему помогали огромный чан заклепать. В этом чане немцы и варили своё снадобье для пороха, прямо в литейке установили, у самых печей, чтобы жар не тратить зря. Варево своё, Андрей, правда, на дворе обрабатывал, больно скверный запах выходил. Порох свой, немецкий, он тоже на дворе сушил, под навесом, укладывая в мешки. Их он и показал Алимову-то, уже снаряжённые, готовые для стрельбы. Так Сергей Николаевич, даром, что взрослый мужчина, затрясся весь. Тут же велел пушки вывезти в лог у проходной, для испытаний. Потом возчики рассказывали, что первый выстрел делал сам Владимир, остальное начальство попряталось, кто куда. Грохнуло сильно, заряд-от холостой был, пушка после выстрела только подскочила, в порядке осталась, немец сразу второй заряд сунул в ствол, да, опять выстрелил. Потом, словно пирожки пёк, один за другим стрелял, управляющий, глядя на это, сам рискнул стрельнуть.
Второе орудие не оплошало, оставшиеся двадцать выстрелов расстреляли начальники быстро. А все десять ядер улетели так далеко, что Алимов не поверил, сам туда на санях отправился и ядра искал, пока не нашёл. Говорят, на три версты улетели, да, наши сомневаются, на таком расстоянии и не увидишь, куда стрелять, зачем это? Управляющий на радостях велел премии выдать всем рабочим, кто пушки ладил, по целых три рубля. Сколь-то, видать и немцам обломилось, но, про то никому не говорили.
Вот про то, что управляющий после пушек обоих немцев стал в свой дом приглашать, на Господскую улицу, номер один, весь посёлок узнал сразу. Туда, ведь, даже старшие мастера не удостаивались чести попасть, на ужин-от. Так, зайти по работе в кабинет, доложить, да выслушать указания начальства, не больше того. Чтобы кого в воскресенье, да на ужин пригласили, не в жизнь. И, то сказать, все мастера, как и рабочие, приписные были, не свободные. Управляющий же, одних господ к себе пускал, там и доктор бывал с супругой, батюшка с попадьёй, городовой, поручик из заводской охраны. Вот, пожалуй, и все местные господа, остальные всё чиновники приезжие были, да купцы из Сарапула или Перми. А тут, на тебе, простых работяг Сергей Николаевич в гости позвал, да всему обществу представил. С другой стороны, оба немца свободными были, не в крепости, с ними и господам не зазорно рядом сесть. Опять же, по-немецки и аглицки, оба баяли, не хуже господ наших.
Видать, не простыми оказались оба немца, почти каждый месяц их на Господскую улицу приглашать стали, там их управляющий и с купцом Лушниковым познакомил, из Сарапула. Тот приезжал кровельное железо покупать для своего хозяйства, а тут, как раз Андрюха управляющего с честной кампанией на охоту позвал, своё ружьё показать. Неудобно выходило, пацаны поселковские стреляют, а начальство даже не видало ружья немецкого. Лушников, он накануне, в субботу ещё приехал, дела все сделал, да прослышал об охоте, намеченной на воскресенье, для показа немецкого ружья. Акинфий Кузьмич и договорился с управляющим, чтобы его на охоту прихватили, любопытно ему на немецкое ружьё глянуть. Он купцом второй гильдии к тому времени был, не меньше дюжины судов по Каме гонял, богатейший купец на весь Сарапульский уезд, пожалуй.
